Замки и о замках
Автор: Белова Юлия РудольфовнаСмотрю, на АТ идет новый флешмоб — о замках. И вот ведь удивительно — замков у меня много, но в художественных произведениях я не делаю подробных описаний. В исторических очерках делаю и много. А в художественных нет, разве что даю связанные с ними истории персонажей.
Что — поехали?
Празднества, столы на улицах для простонародья, парадная охота для знати... Подданные графа ликовали, и в радости победы мало кто смотрел на Белый Замок, возвышающийся над городом на неприступной скале, на его мощные стены и грозные четырехугольные башни, устремленные в южное небо — на резиденцию ордена Псов Господних. И никто не вспоминал в этот радостный день историю замка.
И напрасно.
Восемьдесят лет назад Белый Замок принадлежал графу Мануилу VII, прадеду Тибальда, но граф, развращенный ересью, поднял мятеж против короля, и в наказание сюзерен отнял замок у мятежного вассала и передал Псам Господним, а изменника, так и не пожелавшего смириться, отправил на эшафот.
Правда, жонглеры рассказывали иное о десятилетней войне арелатского дома с королем, но за их нечестивые песни Псы Господни повелевали наказывать бродяг плетьми и изгонять из графства. За год же до рождения Тибальда Меченого одного жонглера, распевающего «Песнь об Аймерике», граф Тибальд Благочестивый отдал на суд Святому Трибуналу, который к вящей славе Господней сжег нечестивца на площади, предварительно из милости удавив. Вместе с жонглером в огонь отправился и список песни, сделанный грешным монахом. Не случайно Псы Господни не доверяли братьям из других орденов, в особенности Братьям Бедной Жизни, подозревая их в ереси. Но если бы преступник оказался одним из них, они не ограничились бы наказанием плетьми и темницей Трибунала, а отправили бы виновного на костер.
Жонглеры рассказывали, как благородный граф Мануил VII, победитель готов и мавров, женатый на дочери герцога Бенарны, был приглашен с малой свитой в Арверну, ко двору короля, где ему была объявлена монаршья воля — отдать его любимый Белый Замок недавно созданному ордену Псов Господних, дабы орден истреблял ересь и оберегал паству, слишком часто соприкасающуюся с еретиками и язычниками. Но не зря, не зря Мануила прозвали Вспыльчивым и даже Горячкой. В безудержном гневе он назвал короля неблагодарным мальчишкой, говоря, что не подобает сюзерену позорить свой род и своих благородных предков, грабя верных вассалов. А потом, отбросив всякое благоразумие, он заявил, что не позволит бездельникам-монахам преследовать его подданных и вассалов, тех, кто, не щадя жизни, защищает королевство от вражеских набегов. Граф хотел покинуть двор, но не смог даже выйти из королевского дворца, будучи схвачен стражей. Раздраженный король, подстрекаемый орденом, обвинил его в измене, мятеже и ереси, и на следующее утро Мануил взошел на эшафот, где топор палача отделил его горячую голову от тела.
Теперь переносимся в другую эпоху и другой мир:
Ясным сентябрьским днем 1560 года в имении Бретей, что находится почти на границе Пикардии и Иль-де-Франса, справляли скромное семейное торжество. Впрочем, назвать его скромным можно было только в шутку. Большой замок, перестроенный в честь помолвки в соответствии с последними веяниями времени и способный поспорить роскошью с Лувром, лакеи в новеньких шитых золотом ливреях, многочисленные арендаторы, юные виновники торжества — крохотная черноволосая девочка двух лет все еще в детском чепчике, сплошь украшенном кружевами, и белокурый синеглазый мальчик трех лет, впервые снявший детскую юбочку и одетый, как подобает шевалье, — все здесь казалось олицетворением богатства и торжества.
<...>
И владения Антуана, в особенности его замок, также принадлежали блистательной эпохе Возрождения. Выстроенный в начале века на месте давнего пожарища, замок не имел ничего общего с неприступными твердынями Анжера, Перонны или Нанта, а также некогда грозного Бретея, и более всего напоминал обитель доброй волшебницы.
Выстроил замок казначей короля Франциска I, который, по общему мнению, основательно запустил руку в королевскую казну, но все же недостаточно основательно, потому что вскоре, ко всеобщему изумлению, разорился. После столь печального события недостроенный замок выкупил король. Не слишком стесняя себя в расходах, его величество спешно достроил и обставил замок, превратив в любимую игрушку, и, возможно, сказочный Азе-ле-Ридо так и оставался бы королевской резиденцией, если бы не подвиг капитана де Сен-Жиля.
Надо сказать, французские короли умели побуждать подданных на свершение подвигов. Коннетабль Дюгесклен, славный Дюнуа, грубиян Ла Гир, дева Жанна из лотарингского местечка Домреми не один раз прославились на королевской службе, хотя и не все получили заслуженные награды.
Однако даже среди подобных людей подвиг господина де Сен-Жиля не имел себе равных. Его доблесть заключалась не в том, что он оборонял крепости и мосты или водружал королевское знамя на стенах захваченных городов — хотя все это Антуан тоже делал. Капитан де Сен-Жиль совершил поступок настолько невероятный, что Франциск I долго не мог поверить в деяние своего храброго подданного.
Суть подвига молодого офицера заключалась в том, что, с риском для жизни отбив у испанцев казну, предназначенную для оплаты наемников, Антуан не оставил добытое богатство себе, что было вполне естественно для человека войны. Нет, спокойно и бесхитростно, словно это было самым обычным делом, молодой человек передал отбитую казну королю.
Франциск был потрясен. В его финансовых делах слишком часто царил беспорядок. Он мог потратить немалые средства на строительство охотничьего домика, но при этом не найти денег на выкуп из плена собственных сыновей. Мог дарить фавориткам золотые кувшины, но при этом не иметь средств на оплату войск. Так что подвиг капитана пришелся весьма кстати, но как раз это больше всего и удивляло короля.
Нельзя сказать, будто раньше Франциску не приходилось получать денежных подарков от своих подданных, но так уж случалось, что дарительницами, причем вовсе не бескорыстными, были прекрасные и одновременно невероятно богатые женщины. Однако чтобы какой-то военный добровольно отказался от богатства, честно взятого на шпагу! Как следует поразмыслив, вспомнив, что капитан не только доставил ему средства для оплаты наемников, спасая тем самым от военного разгрома, но и стал причиной бунта наемников императора Карла V, король счел необходимым как следует отблагодарить героя. Благодарность Франциска на этот раз не ограничилась кувшинами, портретами, шпагами и орденами, которые обычно так любят вручать подданным короли. То есть все это Антуан тоже получил, но Франциск не забыл и о том, куда подарки поместить, и потому даровал благородному дворянину прекрасный замок Азе-ле-Ридо.
В самом деле, стоило его величеству вспомнить, сколько собственных портретов, кувшинов с девизами и шпаг ему уже пришлось раздарить, как Франциск с неожиданным раскаянием понял, что все эти дары основательно упали в цене. Даже орден святого Михаила, еще недавно столь почитаемый дворянством, так часто раздавался направо и налево, что непочтительные парижские мальчишки язвительно окрестили его «хомутом для любого скота».
Непривычное для короля чувство неловкости, а также признательность, которой Франциск вовсе не был чужд, заставили его величество проявить предусмотрительность, посещавшую его не так уж и часто. Он не только подарил молодому человеку роскошный и просторный замок, но, вспомнив вдруг, что содержать подобный замок под силу лишь богачу, добавил к Азе-ле-Ридо богатые поместья, виноградники и пашни, даровал герою права на феодальные сборы и мельницы в графстве Перш, а также полк, дав в придачу обязательство содержать его за свой счет до тех пор, пока господин де Сен-Жиль или его наследники не пожелает полк продать.
А исторические очерки в сборнике "Из истории замков, крепостей и городов".