Обряды и ритуалы

Начальный пост здесь, а я впишусь, потому что давно не грузил аудиторию флешмобами.

Сцена из "Бегства", где у меня свое вуду с блэкджеком и шлюхами гри-гри и мамбо.

Андре уложили на скамью лицом вниз и прикрутили веревками. Тот был будто в трансе и не сопротивлялся, только тяжело дышал и испуганно стрелял глазами из-под спутанных волос.
На крыльце произошло какое-то движение. Доминик поднял взгляд и увидел, как стоящие за спиной Перрена домашние слуги (вроде бы среди них он успел заметить и Лауру?) расступаются в стороны. В дверях появилась высокая статная фигура в темно-красном — длинное платье и тюрбан цвета вина, золотые кольца в ушах, на запястьях блестят браслеты, на длинной шее- цветные бусы и ожерелья. Женщине на вид было лет сорок, кожа чуть темнее, чем у Лауры; лицо скрывалась под искусно нанесенным белой и черной краской гримом, изображающим череп.
— Чави... Чави мбайя...- сверля ее глазами, прошептала стоящая рядом с Домиником асшантийка, и тут же осеклась, прикрыла рот рукой.
Женщина не торопясь спустилась по ступенькам и остановилась перед растянутым на скамейке вором. Взглянула на него сверху вниз, покачала головой.
— Зря... зря ты попытался сбежать, глупый ты человечек, — она говорила низким, грудным голосом, негромко, но так, что ее слышали все собравшиеся. — Теперь маме Мерседес придется тобой заняться.
Андре выгнул шею, пытаясь оглянуться на нее, его лицо было белым от страха.
— Дамочка... хозяйка, это лишнее, честное слово. Я все понял. Я...
— Ш-ш-ш...
Женщина приложила палец к губам, заставив его замолчать, потом поманила одного из слуг. Тот поспешно сбежал с крыльца, держа в руках трепыхающуюся черную курицу. Достав из кармана платья маленький узкий нож, хозяйка Мерседес вспорола ей горло, почти отделив голову от шеи. Доминика передернуло, но почему-то он не мог оторвать глаз от разворачивающегося перед ним. Алые брызги полетели во все стороны, но второй слуга ловко подставил миску и собрал в нее куриную кровь. Когда миска наполнилась, женщина окунула в нее деревянную палочку и стала что-то рисовать в пыли у себя под ногами, выводя при этом негромкую гортанную мелодию.
Она обошла скамейку кругом, время от времени макая палочку в кровь, и вскоре оказалась стоящей в центре странного рисунка — изображения змей, кинжалов, полумесяцев, опутанные и соединенные вместе тонкими линиями. Потом снова взялась за нож, быстрым движением срезав прядь волос с головы Андре. Тот дернулся и испуганно вскрикнул, но хозяйка Мерседес не обратила на это внимание. Она извлекла из кармана маленькую куклу из туго набитой чем-то мешковины, с пуговицами вместо глаз, ловко засунула срезанные волосы под бечевку, которая служила кукле поясом.
— Ифе ми, — пропела хозяйка Мерседес и подняла руки с зажатыми в них ножом и куклой высоко в воздух. Ее глаза смотрели в пустоту, будто она обращалась к кому-то невидимому. — Ма ифе ми се!
Лезвие вонзилось в мешковину, и привязанный к скамейке вор истошно завопил. На его спине возникла и засочилась кровью глубокая рана. По толпе работников прошел испуганный вздох, какая-то женщина приглушенно вскрикнула. Нож продолжал впиваться в тельце куклы, а на коже Андре появлялись все новые алые линии, он бился и кричал от боли, и затих лишь когда вся его спина оказалась залита кровью и та закапала в пыль.
— Довольно, — окликнул с крыльца Перрен. Все это время он стоял, скрестив руки на груди, и бесстрастно наблюдал за происходящим. — С него хватит, Мерседес.
Женщина склонила голову Теперь ее голос тек, сладкий, как мед:
— Как скажешь, любовь моя.
— Я надеюсь, то, что вы увидели, — обратился Перрен к работникам, — Напомнит вам, что со мной лучше по-хорошему. Вы это и так хорошо знаете, но чтобы не забывали, вот вам, любуйтесь.
Знаком приказав Мерседес следовать за собой, он скрылся в доме, и над двором усадьбы повисла мертвая тишина. Доминику показалось, что он слышит, как падают в пыль капли крови.