Черная месса
Автор: Гилберт СавьеИнтересный флешмоб о ритуалах предложила сегодня Анастасия Разумовская. Решил и себе присоединиться.
К сожалению, ритуал у меня в книге пока что один, до двух других никак не доберусь - еще много глав нужно написать. Поделюсь пока самым первым, из пролога. Повествование ведётся от лица главного антагониста.
Преданная Камилла подводит девицу ближе. Та напугана. Негромко окликаю ее по имени, чтобы узнала и успокоилась, этого достаточно. Мягко улыбаюсь ей и раскрываю объятья. Сарацинка юна и наивна, но понимает, что все это здесь неспроста. Странная комната и люди ее пугают. Какой ее ждет сюрприз! Вздрогнув под дюжиной пар устремленных на нее глаз, она капитулирует и ныряет в мои объятья. Так трогательно. Мне жаль ее, но, едва родившись, жалость тут же растворяется в священном трепете и религиозном экстазе, которые меня охватывают. Разворачиваю девицу к себе спиной, удерживая за плечи, и ее тело вновь напрягается.
— Братья и сестры! Наш сегодняшний Агнец — Самина. Я зову ее Жасмин, для благозвучия. Естество этого цветка Аравийской пустыни было осквернено Мраком, как тысяч, подобных ей. Страдания ее должны прекратиться либо перейти в нечто более значимое — свидетельство воли и существования Неназываемого. Да озарена она будет Светом и Священным Огнем! — Паства затаила дыхание, внимая в предвкушении. Обычно мое красноречие неисчерпаемо, но среди друзей я предпочитаю обходиться лишь формальными фразами. — Если на то будет воля великого Тетраграмматона, отпустим ее на Восток вечный, ибо нет жизни без радости, счастья и любви. Нет — Его же волей дарован нам будет новый Грааль, чистый и незамутненный!
Поймав мой взгляд, Камилла дергает шнурок под подбородком сарацинки. Струящейся волной скользкая ткань падает на пол, открывая взорам юное тело с небольшими грудями и темными сосками, черные кудри внизу живота и точеную фигурку. Тут же перехватываю руки девицы — непроизвольный девичий жест, чтобы прикрыть срам, — и завожу их ей за спину. Можно было опоить ее снадобьями, но естественность ощущений Агнцев для меня гораздо ценнее.
Камилла подает условный знак лакеям, осеняет паству знамением Единства и дарит Жасмин поцелуй Посвящения. Стремительно и бесшумно откидываются тайники-ступени. Четыре одинаковых шеста с ремнями на концах занимают место в центре Залы. Передаю лакеям Жасмин, сопротивляющуюся и визжащую от страха. Они тут же укладывают ее на пол, закрепляя запястья и лодыжки ремнями на концах шестов, фиксируя ее в положении идеальной пятиконечной звезды. Стойка с факелом — точно у нее между ног.
Вновь возвышаю голос:
— Возлюбленные братья и сестры, занимайте свои места! За вас все решит Судьба. С честью и старанием используйте свой дар во имя Просвещения и ради очищения невинного создания сего!
Перед Камиллой уже стоит церемониальный мешок, в воздухе пахнет серой. Сегодня мальчики молодцы. Видать, это все Анаэль-пастушка, теперь им и самим не терпится. И гости хороши: нервы на пределе, но держатся чинно, подходят по одному. Пучок розог первому. Ну, не разочаровывай меня, друг, круг шире! Это министр финансов? Ладно, ему можно… Кожаный стек для выездки для второго. Деревянный коробок с иглами, тонкая цепь на ручке…
Вхожу в образовавшийся круг, становлюсь в самый центр перед факелом и девицей-звездой.
— Четыре Стихии властвуют надо всем, все на свете создано ими. Огонь, Вода, Земля и Воздух — имена их. Четыре же существуют возможности намерений человека. Невозможно и не намеревается — первая, имя ей — Воздух. Невозможно и намеревается — вторая, имя ей — Вода. Возможно и не намеревается — третья, имя ей — Земля. Возможно и намеревается — четвертая, имя ей — Огонь. Последняя ныне в руках ваших. Да разожжет она неистовое пламя во чреслах этой девы и дарует она нам тело свое, как источник Радости и познания Истины, ибо нет иной ценности, кроме них. Fiat Lux et Lux fit!
— Amen, — шелестят уста двенадцати.
Подняв факел над головой, медленно опускаю его к промежности сарацинки. Волоски на лобке вспыхивают, наполняя комнату запахом смоленой плоти. Пронзительный крик — музыка для ушей и знак для начала торжественного песнопения. Вновь кружится томительный хоровод. Под звуки гимна в ход идут все орудия, которые раздала Камилла, каждый старается, не жалея сил и фантазии.
Мучительно долгий гимн заканчивается. Все останавливаются, развернувшись к центру. Лица под масками искажены похотью, глаза жадно горят. Не вижу — знаю. Ничего, осталось совсем недолго. Лакеи бесшумными тенями скользят внутри круга, отвязывая шесты, затем устанавливают небольшой узкий стол, обтянутый кожей — Жертвенный Алтарь. Ее, умывающуюся слезами, избитую, с узорами потекшей крови укладывают на него спиной, снизу связывают ее запястья и щиколотки вместе, а колени и локти — к его ножкам, полностью обездвиживая. С одной стороны стола — ее сшитое по мусульманской традиции лоно, с другой — голова. Идеальная конструкция, крайне удобно и функционально.
— Дорогие мои, Время настало! Вы знаете Порядок и Закон. Тот, кого природа наделила щедрее всех, первым выполнит Служение и пронзит своим царственным жезлом эту невинную, но запятнанную Мраком плоть, открывая дорогу всем страждущим. — Мысленно усмехаюсь над тем, что как раз в отношении министра финансов природа была не особо щедра, но все же пальма первенства достанется ему, согласно размеру его взносов. — Да начнется Таинство!
— Да начнется Таинство! — хором подхватывают голоса…
