Флешмоб "Битва с драконом"

А что делать, если "Дракон" вполне историческое прозвище персонажа?

 Рыцарь и дракон 

Наоэ Канэцугу был очень добрым человеком. Кроме того, он был человеком доброжелательным, что не всегда совпадает, а на должности стратега в природе почти не встречается. Окружающие обычно поначалу  видели  в его поведении хитрый тактический ход, ибо счесть его глупостью было невозможно – будь Наоэ глуп, он бы до своих лет не дожил.  И когда до людей доходило, что к ним действительно обращаются с открытой душой и чистым сердцем, это, как правило, обезоруживало похлеще любой хитрости.  Даже Исида Мицунари не устоял, а уж  он-то был известен скверным характером не меньше, чем острым умом.

Но было исключение, о которое доброжелательность Наоэ разбивалась, как капли дождя о каменную стену. Исключение  смотрело на мир единственным близоруким глазом – при этом умудряясь все замечать, одевалось с вызовом  традициям и просто  хорошему вкусу, носило  непристойно короткую стрижку и  нагло усмехалось в лицо мирозданию – и самому Наоэ. Тогда Наоэ забывал о своих обычных манерах и правилах хорошего тона, и  начинал говорить такое, что впору доброму другу Мицунари отвести его в сторону и напомнить все многолетние нотации, что надо-де  следить за  языком, сдерживать себя и не наживать лишних врагов. Наоэ и сам это прекрасно понимал. И тем не менее.

Самого себя старший советник отнюдь не считал безупречным, но умел отличать хорошее от плохого, а добро от зла. Уэсуги – добро, Датэ – зло, это совершенно ясно и сомнению не подлежит. Мы несем справедливость по заветам великого Кенсина, мы защищаем крестьян и горожан, кои не в силах защитить себя сами, мы даем возможность бедным избавиться от голода с помощью мягких и  разумных законов. Мы заботимся о  процветании наук и искусств, ибо Уэсуги так же чтут книгу, как и меч. И это непреложная истина.

Такая же истина, что Датэ Масамунэ есть воплощение зла. Наоэ понял это еще тринадцать лет назад, когд а молодой хозяин тогда еще Ёнедзавы вышел на оперативный простор и его стали называть уже не «этот щенок Датэ», а «дракон». Очень быстро стали называть. Советник  собирал сведения о нем  и раньше, это входило в его обязанности – в конце концов, владения Датэ располагались на север от Этиго и с отцом Дракона людям Уэсуги доводилось встречаться в бою, но одно дело привычка знать о соседях все, а другое –  грозовая туча, потихоньку складывающаяся из облаков над твоей границей.

Сведения были не из приятых.Война – жестокое дело, Наоэ не любил ее.На войне даже самые лучшие люди не всегда могут себе позволить брать пленных и щадить сдавшихся.  Как бы ни хотелось, не всегда.  Но даже князь Ода, которого не зря называли Демоном Шестого Неба, не приказывал снести с лица земли вражеский замок со всеми обитателями, всего лишь чтобы послать сообщение.   Ему – а Ода тоже был врагом Уэсуги, а также врагом богов и будд – для таких распоряжений все же требовались более существенные причины.   Личные привычки Масамунэ отличались от его способов вести войну в худшую сторону.  Рассказывали, что он пишет  стихи свежей кровью пытаемых  пленников, а разрубленное тело владетеля замка Нихонмацу приказал сшить стеблями своей родовой глицинии и в таком виде распять. Дракон, как есть дракон. Которому всегда и всего мало, который стремится захватить как можно больше земель, угнетает беззащитных и все тащит в свое логово. Как это произошло с провинцией Айдзу, которую он захватил под предлогом мести за отца. Он не заслуживает права на доброе  отношение.

Но Наоэ был добр и не желал Масамунэ смерти. Это недостойно человека, начертавшего девиз «любовь» на своем шлеме. Только справедливого наказания хотел он, как требуют традиции Уэсуги. Которое и было осуществлено господином регентом. Дракон смирился перед законом, Айдзу у него отобрали. Справедливость восторжествовала.

Только  освобожденные крестьяне не должны поднимать восстаний, требуя, чтоб им  вернули угнетателя. Но это происходило – и это было неправильно.

Наталья Резанова, Анна Нэнси Оуэн "Корабли с Востока"