Малявки и большой лес

Дед в последний год. На поводке, чтоб в речку не лез: уже суставы болели.

Год мы прожили без Марка.

Тяжело терять друзей, хоть бы и четвероногих, и мохнатых – а Марк мне близким другом был. Ушёл, оставив громадную дыру в душе – и утешиться нечем, и заменить некем. Люди говорят: ну что, он хорошо пожил, для пса восемнадцать лет прожить – как для человека сто, долгожитель, никто же не вечен… а я вспоминаю, какой он чудесный старик был. Как в последний год бродил потихоньку и любовался миром. Внюхивался в него, всматривался… будто хотел потом вспоминать на радуге, в том раю, куда, как известно, уходят все псы.

И я думал: как же я теперь буду-то? По лесу с кем мне бродить? По городу?

Собака у меня уменьшилась до изумления. Был Марк, который в лучшей форме весил сорок пять кило, шерстяной волчара, обнимаешь – мускулатура и мохнатость… а стала Принцесса Соль, Солечка, веса пёрышка, птичьи косточки, громадные дивные уши и раскосые корейские очи. Был крупный волковатый дворянин – стала крошечная тоечка с лысым пятнышком на лбу. Был суровый мужик – стала очень нежная, хрупкая девочка.

Той – игрушечная собачка. Куда добежишь на этих ножках? И зябкая: чуть что – за пазуху, где тепло. Но собачья душа – на разрыв, только душа-то и есть, и удивительно, как та душа держится в этом миниатюрном тельце…

Дед Марк ушёл, а кроха Солька осталась.

Любить, душу лечить, дружить – как только собаки умеют.

И я начал кое-что странное замечать.

Что дед, мой старый драгоценный друг, определённо оставил на Сольке след своей души. Он, наверное, думал, что это у него – щенок, который никак не вырастет. Снисходил к ней, угощал её, всё позволял и он же её воспитывал. Всему учил. 

И теперь эта собачья птичка отчётливо мне сказала: знаешь, что? Я попробую заменить тебе Марка.

И честно пытается мне дыру в душе закрыть своим крохотным тельцем, добрая малявка. Показывает, сколько в нашем лучшем из миров осталось от Марка – в ней.

А мне иногда так странно: где ж моя собака? А, вот же, эта крохотная живая душа у щиколотки, которая пытается идти рядом, будто её голова – у бедра. Дед научил её дисциплине. Она очень дисциплинированная. Только не садится, когда я останавливаюсь – но я ж сам ей в детстве и запрещал, чтобы её попа не мёрзла на асфальте. Вдруг застудится. Она же почти без шерсти, мой маленький дружок…

Дед научил её бегать волчьей походкой, закидывая вбок задние лапы, глядя вперёд одним глазом. Соля не всегда так бегает… но часто. И косится на меня: смотри, я ведь как Марк, да? Я крутая, да? Сильная и храбрая?

Тоечки у нас дома две – но они поделили людей между собой. И Пуня – королева. Она изысканна, она элегантна. Она не ведёт себя вульгарно, не закидывает задние лапы, не обнюхивает колёса автомобилей, припаркованных у обочины, чтобы снять территориальные метки каких-то нездешних псов. Не изображает волчью походку. Больше любит на прогулке сидеть на руках или в сумке, как дама в карете. А Солька – воспитанница деда Марка. Чем старше становится, тем заметнее, что его воспитанница. 

Сейчас, когда Марк ушёл – особенно заметно.

Мы поехали в лес – первый раз без Марка, только с малявками. 

Собаки страстно любят лес. 

Все собаки без исключения, которых берёшь в лес и даёшь там носиться на воле, любят лес изо всех сил. И вообще любят деревенскую жизнь: ведь дивно же! Поскрёбся утром в дверь – тебе отперли, а за дверью – улица! Двор! Сказка! Что-то нереальное! Абсолютное собачье счастье: есть возможность носиться, сколько ноги держат, и нюхать столько новых запахов, сколько в нос вмещается. Ради леса они ведь дорогу терпят… ну, некоторые, говорят, любят, но мои – терпят. Пуня, впрочем, обычно в пути спит. И Марк дремал. А вот Соля напряжённо ждёт, когда приедем. Она вообще существо невероятно восприимчивое и возбудимое. Такая тонкая струнка. Её мир ужасает, восхищает и интересует, она следит за переменами.

Очаровывается.

А когда очаровывается – с детства реагирует одним и тем же образом: встаёт на задние ножки и делает несколько торопливых шажков к поразившему предмету. Такой бегущий на ножках сурикатик.

Хе, как-то раз незнакомый мужик чуть не свалился с велосипеда, когда это увидел. А у него на колесе просто фонарик мигал, Солька очаровалась. И побежала поближе на задних ножках – посмотреть. Велосипедист только присвистнул: это у вас цирковая собака, что ли? А ещё раз так сделает? – а Солька застеснялась, спряталась за мои ноги. Не стала так делать на бис.

Внимание её вообще смущает. А вот Марк в принципе не знал, что это такое – смущение. Забавно: собачьи девушки – тоже девушки.

Но это так, отступления от темы.

Мы приехали, чтобы бродить по лесу – и отправились бродить. Пуня – в сумке через плечо у своего человека, а Солька – бегом, рядом со мной. Я смотрел, как она носится по лесу вприпрыжку – и вспоминал Марка. И думал: лес такой громадный, Солька – такая крохотная. Она же устанет. Запросится на руки.

А она только поглядывала на меня: иду ли за ней. И уверенно повела к нашему заветному местечку на реке, где Марк любил купаться. И носилась по берегу. Даже набралась храбрости подойти к воде – и пришлось её одёрнуть: не вздумай лезть в речку, простудишься, вода холодная.

Ну да, мы с Марком тут плавали на другой берег вдвоём. Сольку я усадил на берегу, купался один. Но всё-таки, но всё-таки…

Всё-таки я бродил по лесу с собакой. И крохотная собака носилась по лесу и налаживала ту самую тонкую связь с живым миром, какую умеют настроить только собаки. И я думал: она же, наверное, ужасно устала, ведь ей же приходится сделать полдюжины шагов за одним моим – но Солька даже не пыталась канючить и проситься на ручки. Она всем видом показывала: она – волчий потомок, внучка Марка. Храбрая, сильная и независимая.

Она потом уже, дома, упала и уснула мёртвым сном. Но на следующий день мне сообщила, что готова снова – в лес, на подвиги.

Солька всегда пыталась успевать за Марком, это её закалило.

В городе, на прогулке, наши тойки всегда ходят парочкой, но в лесу они разделились. Пуня, как гламурная барышня, сходу сообщила, что далеко, устаёт, муравьи – и вот, комар пытался укусить за макушку, опасный лес – и решила, что лучше ехать, чем идти. А Солька бродила по лесу, как дед. И носилась вдоль кромки воды, как любил дед. И не думала просить о помощи, потому что дед так никогда не делал.

Она меня здорово погрела и полечила, Солька. Я сейчас думаю так: если у собак размер и имеет значение, то размер души только. А у маленькой собаки может оказаться очень большая душа.

На удивление просто.

Солька, маленький отважный товарищ

По дороге в лес. Практически волк, только маленький :)

Речка. Бобры делали плотину ниже по течению.

Опасный муравейник. Марк тоже не любил, потому что нюхать нельзя: плюются кислотой в нос.

Лесной чертог.

Папоротники и мох.

Зверь в чащобе :)

Пуня в карете:)