Утро нового мира- 3

https://author.today/work/257793

К поздней осени вся школа пристально наблюдала за поведением Рината и Риты. Они ходили держась за руки, обжимались по углам и перешептывались, словно обладали каким-то известным только им секретом. Действительно, такие отношения были тайной для нас, и многие ломали головы о том, а не очередной ли это вызов учителям? Я решил не заморачиваться и уделить все внимание учебе. Тогда я сам не знал, как скоро мне откроется вся правда. Этому предшествовало несколько событий. Первым случаем, давшим движение всем последующим действиям в цепочке событий, было отвратительное поведение нашего директора.

В нашей школе учителя в той или иной мере заботились о нас. Возможно, по-своему даже любили. Меня так регулярно обвиняли, что я являюсь любимчиком Дмитрия Борисовича. Даже биолог нетерпящий никаких возражений и регулярно раздающий пощечины и подзатыльники направо и налево, не был столь исключительно мерзким. Владимир Михайлович, тот самый у которого в свое время Ринат спер сигареты, был довольно рослым мужчиной с грозным взглядом под кустистыми бровями в разлет. Владимир Михайлович ничего не преподавал в школе, но вот интересный факт: все ругательства, известные нам, мы узнали от него.

Любимым его занятием было после завтрака, скрестив руки на груди, стоять в большом холле и наблюдать за учениками, выборочно придираться то к одному, то к другому. Стоило привлечь его внимание и несколько неприятных минут тебе обеспечены. Было в нем кое-что еще, чем старше мы становились, тем больше он цеплялся к девочкам. Он разглядывал их пристально, оглядывая с ног до головы, а его губы растягивала неприятная ухмылка. Вот и сегодня, своим ястребиным взором он выискивал очередную жертву. Проводив обнимающуюся парочку, которую обсуждала вся школа, он перевел взгляд на Васю.

— А ну, Васька, иди сюда! — подозвал он.

Она приостановилась, апатично посмотрела на него, и двинулась к нему.

— А ты хороша стала, — заявил он, хитро прищурившись. — А скажи мне, с кем ты зажимаешься? Ты красива, не поверю, что к тебе никто не пытался залезть в штаны.

Все, кто слышал его вопрос пораженно замерли. Мы мало знали о жизни, но были не настолько тупы, чтобы не понять, что он имеет в виду. Надо отдать должное выдержке Васи, ни один мускул на ее лице не дрогнул.

— Мне не интересно, во что вы там верите. Не отвлекайте меня своими глупостями. Вам что заняться нечем, Владимир Михайлович? — высокомерно ответила она, как привыкла отвечать на все придирки девчонок, развернулась и продолжила путь.

Он ухмыльнулся и под его взгляд попала Лили, что стояла рядом, раскрыв рот.

— Лили! — воскликнул он и двинулся к ней.

Подросшая Лили с личиком в форме сердечка, большими голубыми глазами, маленьким курносым носиком и пухлыми губками стала очень милой девушкой. Владимир Михайлович обошел вокруг нее, задумчиво потер подбородок и спросил:

— Лили, тебе же шестнадцатый год?

— Да, — от напряжения ее короткие завитки волос, казалось, сжались еще сильнее.

— Ты такая мелкая. Скажи-ка мне, а у тебя месячные начались? У тебя вообще грудь-то есть? — на этих словах он из-за спины обхватил ее руками в попытке нащупать грудь.

Перепуганные глаза Лили стали ещё больше. Она взвизгнула, но, столкнувшись с таким впервые в своей жизни не знала, что делать. В холле больше не было никого из взрослых. А потом случилось следующее. Она встретилась глазами со мной, и я увидел, что они полны готовых вот-вот пролиться слез. Всю нашу жизнь мы с ней ругались и по большому счету жили как кошка с собакой, но это не мешало нам считать себя друзьями. Наверное, во мне сработал какой-то инстинкт потому, что дальше мое тело двигалось само по себе. Пальцы сжались в кулак, и я нанес удар в челюсть возвышающемуся над Лили директору. Он отлетел. Удар бы хорош, я вложил в него всю силу своей юности. Лили отскочила к подругам, а директор, приземлившись на пятую точку, со злостью посмотрел на меня:

— Ублюдок! — прошипел он. — Ты об этом пожалеешь.

Не знаю, кто из учеников позвал учителей, но меня быстро скрутили, и я впервые попал в карцер. Но директор ошибся. Сидя в темной и сырой комнате подвала и рассматривая свои разбитые костяшки пальцев, я ни разу не пожалел о своем поступке.