Охота за душами

Осень все ближе, а с ней приближается и запланированный выход нового романа. Одного из будущих антагонистов, Латифа, некоторые читатели уже знают по рассказу "Ночь пылающих тыкв" - истории о самом таинственном осеннем празднике, ставшей своего рода приквелом. Но в романе он раскрывается не только как соблазнитель юных и наивных девственниц, но и как хищное, порочное и очень опасное существо из параллельного мира. Покажу здесь лишь один из эпизодов его насыщенной жизни из будущей книги)

Вскоре он уже был в Марокко. Здесь царила мягкая южная зима, укрывшая города легким покрывалом от испепеляющего зноя. Поэтому его кожаная куртка, на которой еще не успели растаять питерские снежинки, не вызвала удивления у прохожих. Улицы сияли от цветных огоньков и пахли глинтвейном - все ради туристов с Запада, решивших встретить Новый Год в экзотических декорациях. Демон неспешно шел навстречу искателям приключений и чувствовал, что здесь его ждет славная охота.

И вскоре он приметил подходящую парочку — рослый мужчина лет сорока, в легком пальто и блестящих туфлях, и женщина помоложе лет на пятнадцать, с завитыми темными кудрями, легким макияжем и безупречной фигурой, обтянутой серым платьем. Она цеплялась за руку спутника и заглядывала ему в глаза, тот улыбался и чуть снисходительно поглаживал ее по голове и плечам. От них искрило сексуальной энергией, в которой сливалось ленивое сибаритское господство мужчины и безудержная самоотдача женщины, но каких-то иных, более тонких флюидов Латиф не ощущал. Впрочем, для его цели они и не требовались, просто опыт подсказывал, что импозантный европеец душой и телом отдыхает от работы и семейных будней, а девушка принимает это за серьезные намерения. 

У отеля они разошлись: мужчина легонько поцеловал спутницу в лоб, шепнул что-то на ухо, а она бросилась ему на шею, без умолку щебеча. Наконец он деликатно ее отстранил и пошел на улицу, но она долго смотрела ему вслед и широко улыбалась.

Латиф прошел за туристом в ближайший бар для иностранцев, где тот, похоже, решил отвлечься и от жены, и от любовницы — последняя явно успела ему надоесть, но сам процесс охоты за свежей женской плотью не утратил прелести. И сейчас мужчине хотелось простого и грубого соития, без мишуры и нежностей, без ковыряния в душах, когда оба честны перед собой и природой. Все это читалось в голодных глазах, какими он следил за одинокой европейкой, сидящей неподалеку. Она была старше его спутницы и не слишком красива, однако от нее пахло именно такой насыщенной страстью, прекрасной без всяких поводов и оправданий. 

В другой раз Латиф и сам не упустил бы такую женщину, но сейчас его одолевал голод, а бурлящий в мужчине азарт источал жирный забористый аромат, который демон учуял бы и из другого квартала. Можно было скрыться и сделать все по-тихому, однако Латиф решил напоследок поиграть.

Наконец турист подмигнул женщине, которая благосклонно улыбнулась, и отправился в сторону уборной. Латиф убедился, что в ней больше никого нет, и быстро последовал за ним. Мужчина только что ополоснул покрасневшее лицо холодной водой и смотрел в зеркало воспаленными глазами. Он был так возбужден, что не сразу заметил стоящего рядом незнакомца, который глядел на него не мигая и затаив дыхание.

Наконец посмотрев на Латифа, мужчина поморщился и сказал по-английски:

- Мужик, ты ошибся, я по другой части. К тому же, здесь за такие дела и за решетку попасть можно, так что уйди подобру-поздорову.

В следующий миг Латиф схватил его за волосы, нагнул назад голову и посмотрел ему в глаза, в которых недоумение и гнев сменились паникой. Мужчина не успел крикнуть и даже разомкнуть губы, только отдельные гортанные звуки и хрипы прорывались наружу. В глазах отражалась невероятная, чудовищная боль, затем лопнувшие капилляры залили их кровью и зрачки безжизненно закатились под лоб. Латиф мягко опустил на пол его безвольное тело и сразу исчез. 

Неудачливого туриста нашли через несколько минут, и шумный популярный бар в одночасье обрел крупные проблемы и мрачную славу. Если кто-то и запомнил вошедшего вслед за бедолагой высокого араба в кожаной куртке, который так и не вышел обратно, - он, конечно, счел разумным умолчать о таком чуде.