Секс на пляже (или "Как мы ходили за сиренью")

- Большой портер, пожалуйста! И одно светлое нефильтрованное. Да, из бочки. Тоже большой! 

- Даже не спросишь, что я хочу? - игривый взгляд, локти облокотились на стойку.

- Ты это хочешь! - заверил я.

Пиво мы пили за уличным столиком, где можно было курить и провожать взглядом кабриолеты, с первого жаркого дня заполонившие улицы. Пришла их пора. После мучительной зимовки в гаражах они счастливо сверкали обнаженным нутром, разгуливая по городу просто так, без всякой другой цели, кроме как покрасоваться и размять коленный вал. 

Весна только проклюнулась и тотчас наступила жара. 

“Чем я хуже кабриолета? Открыт душою и красив корпусом!” -  так подумал я и попер после занятий таскаться по городу со своей новой русской студенткой.

- Вот скажите, - она вдруг перешла на вы, манерно развернула пивной бокал к руке и разок хлопнула неестественно длинными ресницами. - Неужели вам тут не скушно? 

- Бывает, - сознался я. 

- И как вы развлекаетесь?

- Очень по-разному. Например, гуляю. Ты допила? Идем. Кое-что покажу.

- Мне кажется, я все уже здесь видела. Городок двести тысяч. Смех после Москвы. 

Она кадрила меня с первого дня, как пришла на курс. Эдакая москвичка, все по фасону, по высшему классу, по правилам. Где надо кругло, где надо изящно, и напор.

Напор меня в конце концов и сломал. Тем более мы оба скучали, а весна за окнами аудитории звала на подвиги, тащила за воротник в какой-нибудь омут, желательно любовный и конечно тащила убедительно.

Мы пошли по городу, который я успел полюбить. Это была моя девятая весна здесь, и каждый раз она приходила внезапно. Вот только лежал снег, только ты прятал уши под шапку и та с трудом влезала под мотоциклетный шлем, только ледяной ветер колол на трассе лицо, как вдруг в одночасье наступала теплынь, даже жара. Какие-то пару дней, и от снега на оставалось и крошечного сугроба, воздух становился ласковым, даже шелковым, и все кругом на глазах зеленело и менялось прямиком в лето. 

Мы поели пышек с ментоловым джемом, которые продавали прямо из окошка кафе, и пошли наверх, на гряду, в старый город, неспеша бредя прямо по мостовой, изредка уступая дорогу все тем же чванливым кабриолетам.

- Такие смешные домики, почти деревенские, - морщила она свой напудренный носик. - Кто бы мог подумать. Никакой фантазии. Дворики бедные. А ведь это элитный район.

- Да, ты перестанешь так пренебрежительно говорить о них, когда узнаешь, сколько эти деревенские домики стоят. - Я непроизвольно прибавив шаг, точно мне стало вдруг неудобно перед скромными домиками. - Просто финны никому ничего не доказывают, только и всего. Им уютно в таких жилищах. Там есть все условия для комфорта. И обязательно сауна. Разве плохо?

- Да знаю я! - отмахнулась она. - Но лучше бы мы пошли в театр.

- Это не было бы проблемой, дорогая, если бы ты понимала финский.

- А, ну да! А что по-русски здесь ничего нет?

- Нет.

- Но почему?

- Потому что мы в Финляндии. 

Я достал сигарету и закурил, что немного примирило меня с ситуацией.

Город стоял между двух озер. Миллион лет назад во время ледникового периода две огромные льдины встретились и какое-то время ползли рядом. На месте их стыка летели вверх и сваливались в кучу огромные камни. Потом льдины расстались, расползлись и растаяли в большие озера, а камни образовали хребет. Теперь хребет застроили люди. И хотя это случилось целых сто лет назад, по меркам ледникового периода сто лет - лишь какая-то доля секунды. 

Вдоль всего хребта шла улица. Сначала мы пересекли сосновый лесопарк. Тут тоже толпились кабриолеты, доставившие владельцев на вечернюю пробежку. Небо между высоких сосен розовело, спутница моя мерзла, и я отдал ей свою куртку.

Историю про любовь двух доисторических льдин она выслушала стоически и примолкла на какое-то время. Вскоре мы поднялись на самый верх. Здесь многоярусными улочками с подножья до самой верхушки стояли все те же простые, но по финским понятиям баснословно дорогие и престижные дома. Правый склон холма смотрел на одно озеро, левый - на другое.

Поперек хребта вверх, а потом снова вниз шла деревянная, облюбованная теми же бегунами, лестница, каждая в тысячу пятнадцать ступенек. 

Возле старой школы, находилась большая, оборудованная скамейками, смотровая площадка, куда я и вел свою подругу. 

Домики окружали небольшие, но симпатичные сады, где уже успели отцвести нарциссы и тюльпаны и теперь распустились яблони, вишни и сирень. Махровая, королевская, она тянула кудрявые ветки на улицу, пьянила и услаждала взор. Все же семь месяцев белой зимы и черных ночей, начнешь тут радоваться любому цветовому пятну.

- Нарви мне сирени! - попросила она и взяла меня под руку. - Хочу большой букет! Поставим у тебя на стол. У тебя же дома есть стол?

Я растерялся и не нашелся с ответом. Со мной так нельзя, это раз, и с сиренью тоже так не стоит - это два.

Между домами появился сквер, что был расположен на самой высокой точке города.

Белые ночи еще не начались, однако вечер наступал уже очень поздно. В одиннадцать облака над озерами только слегка синели, а из-за силуэтов далеких сказочных островов выплывала розовая дымка. Вода лежала далеко внизу, в ней отражалось все перевернутое небо и легкие морщинки были озеру весьма к лицу. На горизонте продолжался город, поворачивающий вдоль берега, золотые огни автобана, черные силуэты далеких лесов. Сверху мы видели оба озера, видели аккуратные крыши домов на склонах, цветущие деревья, сирень, дым из труб. Финны топили субботние сауны. Стола тишина, иногда пролетали чайки, не чурающиеся поорать и в ночи, иногда слышался чей-то веселый смех.

- Надо же, - сказала она, - оказывается они умеют веселиться.

- Еще как! - обрадовался я. - Зайдем в ночной бар, увидишь. Там будут бородатые мужики в татуировках и девушки с пирсингом в носу.

- Ну и вкусы к тебя! - фыркнула она и поправила идеальную прическу ухоженными наманикюренными пальчиками.

- Ну, красиво же здесь, а? - предпринял я последнюю попытку.

- Очень красиво! - согласилась она. - Пошли, я замерзла!

Я попращался с великолепным видом и мы отправилась в обратный путь мимо засыпающих деревянных домиков.

Возле самого пышного куста сирени она остановилась, взяла меня за локти, и, привстав на цыпочки, заглянула в глаза томным, хорошо отрепетированным взгядом:

- Эмиль! Нарви мне сирени. Ты высокий, достанешь.

“Все таки надо было весьти ее театр,” - подумал я и постарался изобразить шутовскую мину:

-  Видишь ли, дорогая. Здесь есть и белая сирень и фиолетовая. Выбрать невозможно! Обязательно какая-то да обидеться. Давай -ка лучше купим тебе пионы. Там, на углу. Ты любишь пионы?

- Люблю, - она обиделась, отвернулась, но крепко держала меня под руку все дорогу вниз по склону. 

Мы еще выпили в одном баре, поглазели на веселящихся финнов. Я купил ей то, что она захотела - коктейль “Секс на пляже”, а потом проводил домой. Сослался на внезапную боль в пояснице. Наврал, что меня продуло на мотоцикле.

Наверное нужно было объяснить ей, что финны не рвут сирень с чужих кустов, да и вообще не рвут сирень. Она красива сама по себе. Это подарок, который раз в году преподносит городу весна.

Ночью мне приснилась Маринка, моя одноклассница. Я думал о ней весь обратный путь и она сразу приснилась. Со мной так часто бывает.

Мы дружили долго и даже сейчас иногда пишем друг другу в ФБ.

Я вспоминал, как тогда весной, перед самым выпускным, мы сдали физику и пошли мотаться по городу, пить дерьмовейшее пиво, заедать снетком. Жуть. Нам было так весело. У Маринки были две черные косички и ямочки на щеках, когда она улыбалась, а улыбалась она постоянно. Тогда, в чужом дворе, на разукрашенной граффити скамейке, мне ужасно хотелось ее поцеловать в эту ямочку, просто так, потому что она миленькая. Но вместо этого я забрался в гущу сада и наломал ей огромный букет сирени, самой простой, нежно-фиолетовой. Наломал много и гордо вручил.

Как она отругала меня тогда, братцы! Мое счастье никто больше не видел, иначе бы я не стерпел. Да я и не стерпел. Кинул букет на землю и ушел. Потом уже, через пару кварталов вспомнил, что не проводил девушку домой. Вернулся, но ни Маринки, ни букета уже не было.

На следующий день в школе она подошла ко мне и спокойно сказала:

- И нечего психовать было. Раз уж нарвал, то нарвал. Что сделано, то сделано. Но впредь, Эмиль, не поступай, как варвар. 

И я больше не поступаю как варвар, уже почти двадцать лет. 

Одним словом, на эту весну я, видимо, остался без москвички, зато во сне поцеловал таки Маринку, ту умную, шестнадцатилетнюю девочку.

25-05-2019