Допросы
Автор: Жанна ГирВ поддержку флешмоба https://author.today/post/415061 от Гамили
Допрос — следственно-судебная процедура, в рамках которой проводится получение от допрашиваемого известной ему информации
В написанном мной допросы не являются следственно-судебными процедурами, но от этого не перестают быть допросами.
Здесь допрос почти настоящий, почти военный - в духе своего времени, 1942 года. И это не было известным приёмом - игрой в злого и доброго:
- Товарищ комиссар, разрешите доложить! Задержали шпиёна - возле дома Фомича прятался! - радостно отрапортовал наконец один из тех, кто тащил спотыкавшегося меня за руки за собой.
- Я - не шпион! Я - наш, советский! - от возмущения я даже забыл об угрозе кляпа в виде грязной тряпки.
- Тебя пока никто ни об чём не спрошал! Витёк, ежели он ещё раз пасть не по делу раскроет - заткни кляпом! - услышал (видеть я мог только множество мальчишеских ног вокруг меня) я голос другого мальчишки и, вспомнив о тряпке, предпочёл замолчать.
- Там кто-нить из нашенских остался? Нет? Санька, Митяй, дуйте туда! Бегом!
- Есть, товарищ комиссар! - две пары ног исчезли.
- А с этим что делать?
- В новый штаб его - там допросим! Отсель надо уматывать, а то, неровён час, кто-нить увидит, всех тады разложат, как Васильну! - и меня снова куда-то повели. Я уже не пытался сопротивляться, поняв, что пацаны играют в войнушку - мы в городе, где я жил раньше, тоже так играли, хотя кастрюль на головы "пленным" не надевали. Удивило меня только то, что "комиссар" почему-то тоже назвал ту девчонку Васильной, и ещё - его слова о том, что если кто-то увидит, то их всех "разложат", как её. За что? Неужели за игру в войнушку? О своей участи я не беспокоился - после окончания "битвы" у нас всегда бывал "обмен пленными". Наконец мы пришли - я понял это, потому что меня, видевшего только то, что творилось у меня под ногами, привязали к какому-то столбу, обхватив его моими руками и связав их куском верёвки. Мы в городе, где я жил раньше, так не поступали, и мне это совсем не понравилось.
- Итак, ты из какой деревни? - услышал я голос "комиссара".
- Из этой, - пробормотал я.
В ответ раздался многоголосый хохот, а "комиссар", когда все отсмеялись, мрачно произнёс:
- Ври, шпиён, ври, но не завирайся! Мы в нашей деревне не только всех пацанов, но даже всех собак и кошек знаем!
- Мы с мамой только вчера приехали! Эвакуированные - мы! - пояснил я, поняв и то, что смеялись над моим первым ответом они в общем-то справедливо, и то, что они приняли меня за "чужака" (в городе тоже случалась вражда между мальчишками из разных районов), и надеясь, что сейчас-то всё прояснится. В ответ вновь послышался смех, но уже не такой единогласный, после которого я услышал голос, которого ещё не слышал:
- А вдруг и правда из новых эвакуированных?
- Вдруг, вдруг... Разберёмся сейчас! - оборвал его "комиссар" и спросил уже у меня:
- Фашистскую каску зачем одел, гад?!
- Да не надевал я никакую каску! - удивился я и сразу же понял, что у меня на голове не кастрюля. От отвращения я дёрнул головой, пытаясь сбросить её, но мне это не удалось. - Это кто-то из ваших мне её на голову напялил, когда они меня схватили!
- Ну, хорошо! С каской - ладно! А вот сабля тебе зачем?
- Какая ещё сабля? - не понял я, не сразу вспомнив как вооружился, выходя из дома.
- Та, что на тебе, дурилка картонная!
- Это не сабля, а гладиус! - до меня дошло наконец, о чём разговор.
Вновь раздался дружный хохот, и несколько голосов сразу спросили:
- Какой ишо гладиолус? Ты думаешь, что мы здесь такие дураки, что не могём саблю от цветка отличить?
- Не гладиолус, а гладиус - короткий римский меч, - пояснил я, подумав о том, какие же они невежды.
- Римский? Рим же в Италии? А итальяшки заодно с немцами супротив нас воюют! - услышал я чей-то голос и понял, что немного погорячился - не такие уж они и невежды. Я тяжело вздохнул:
- Вы про Спартака когда-нибудь слышали? Не про футбольную команду, а про того, что гладиатором был, а потом восстание против Рима поднял!
- Ну, не знаю, как другие, а я в школе точно проходил. И что? - раздался уже знакомый мне голос - тот, который немного раньше произнёс "А вдруг и правда..."
- А почему их гладиаторами называли? Не из-за цветов же? Потому, что в Риме короткий меч назывался гладиусом.
Пауза оказалась достаточно долгой, после которой "комиссар" спросил:
- Ну, хрен с нём, нехай будет "гладиус"! Только зачем ты с этим гладиусом возле дома Фомича прятался? Надеялся, что Фомич за новой розгой отойдёт, а ты в это время на привязанную к скамейке Васильну покушение устроишь?
Да, "комиссар", кажется, уже действительно плохо различал, где игра, а где - нет, и всерьёз считал, что я могу убить кого-то тупым деревянным мечом. Что я мог ответить?Вместо ответа у меня вырвался вопрос:
- Почему вы все её Васильной называете? Даже тот дедушка, которого вы зовёте Фомичом.
- Вопросы здесь задаю я! И я повторяю: зачем ты прятался возле дома Фомича, когда туда пошла Васильна?! - слова "комиссара" прозвучали очень зло.
Я понял, что отвечать придётся. Но что? То, что я хотел посмотреть, как на самом деле происходит порка? Засмеют и продолжат издеваться - в отличии от меня, для них, судя по сказанному ещё там, на улице, "всех разложат, как Васильну", в этом не было ничего необычного. Мозг заработал лихорадочно быстро.
- Я... я пописать захотел... Не среди улицы же?
В ответ вновь раздался хохот, и кто-то - видимо, из тех, кто схватил меня - спросил:
- Ты всегда ссышь на четвереньках? А ногу на забор задираешь, как кобель? - вновь раздался взрыв хохота. Не будь я привязанным к столбу "пленным" с фашистской каской на голове, я бы тоже наверняка рассмеялся, представив себе такую картину, но сейчас мне было не до смеха.
- Молчишь?! Нечего ответить?! - голос "комиссара" прозвучал ещё злее, чем прежде. - Расстрелять шпиёна!
Мне стало страшно - а вдруг у них и правда настоящее оружие есть? Хотя, если камнями, например, "расстреливать" решат - тоже может всё очень плохо кончиться.
- Товарищ комиссар, я, как начальник штаба отряда, настаиваю на том, чтобы дождаться Васильну, а только потом, всем вместе, решать участь задержанного, - негромко возразил ему тот, кто с самого начала сомневался в том, что я - шпион, и знал о том, кем был Спартак, и я подумал, что хоть в этом мне повезло.
- Да она сегодня могёт и не прийти - сам же знаешь, чем она сейчас занята... - пробурчал "комиссар".
- Давайте всё же подождём! - вновь негромко, но твёрдо ответил ему "начштаба".
- Чёрт с вами - обождём немного, - буркнул "комиссар" и добавил погромче:
- Но приготовиться заранее не помешает. Васёк! Сбегай и принеси того, что надобно будет для расстрела!
Вечером отец поднялся в мою комнату (она была на втором этаже коттеджа) и сходу задал вопрос:
- И как это называется?
Не знаю, кого и как, а меня до сих пор раздражает подобная манера разговора некоторых людей, пытающихся таким образом сразу же огорошить собеседника, при этом думая (или делая вид), что тот обязан понять о чём речь.
- Что? - я уже давно сделала домашние задания (их было немного) и играла в какую-то компьютерную игру, несмотря на то, что знала, что отец рано или поздно придёт. Отвлекшаяся на игру я действительно не сразу поняла, о чём он спрашивает. А если бы и поняла, то что я должна была ответить? Как может по-другому называться "кол" в тетради?
- Не строй из себя дурочку! И встань, когда с тобой отец разговаривает!
Я подчинилась, не став выключать ноутбук.
- Что ты молчишь? Я спрашиваю, как это называется! - отец повысил голос.
Я поняла уже, о чём речь, но что я могла ответить? Сказать, что это называется единицей за классную работу по математике? Надежда отделаться углом таяла на глазах, поэтому в них (в глазах) появились слёзы, но я не знала, что говорить в своё оправдание.
- Ты до сих пор не знаешь, сколько будет пять плюс восемь? А двадцать четыре минус шесть?
- Тринадцать... восемнадцать... - пробормотала я себе под нос.
- А что же ты за ерунду написала, когда решала задачки?
- Не задачки, а примеры... - пролепетала я. Лучше бы я этого не делала.
- Какая разница! - рявкнул отец. А для меня ведь была очень большая разница: примеры это, когда просто цифры, а задачи связаны с чем-то из жизни - пять яблок плюс восемь конфет, например. Поэтому я растерялась и испугалась ещё больше, а он продолжил:
- Как это называется?! Почему ты не смогла правильно решить ни одну из задач?! То есть, из примеров! О чём ты в это время думала вообще?!
Растерянная и испуганная я и призналась в том, о чём думала:
- О том, куда мы пойдём в воскресенье... Я хочу в кукольный театр... - это признание и вызвало фразу отца, вызвавшую у меня новый шок:
- Об этом буду думать я! Куда я решу, туда и пойдём! А ты должна думать о задачках!
Пример того, что правда может шокировать и "дознавателя". Даже в том случае, если допрашиваемый дошкольного возраста:
- Виктор, - я даже вздрогнул, потому что не услышал, как он вошёл в комнату, - ты уже большой мальчик, и тебе пора отвечать за свои поступки.
Я обернулся, не сумев сдержать радостной улыбки от того, что отец признал, что я уже большой, и не вполне поняв то, что он сказал дальше. То, что он держал одну свою руку за спиной так, как будто что-то прятал от меня, я заметил, но не придал этому значения, а отец спросил:
- Зачем ты без разрешения ушёл из двора за этой девочкой, да ещё и зная о том, что мы сегодня должны были идти в цирк?
- Я за ней ушёл?! - моё возмущение предположением отца было искренним и громким. - Это она за мной ушла! Она не знала, где находится универмаг, а я знал!
- Так ты её водил в универмаг?! - отец задал этот вопрос после долгой паузы и очень громко, хоть и не очень сердито, а больше - изумлённо.
- Да! - гордо подтвердил я
И под конец примеры неудавшихся допросов - тех, в которых выяснить правду не удалось:
- Сегодня утром тебя, пьяную, задержал полицейский патруль, - оповестил меня отец, поднявшись с дивана вслед за мамой.
- Я не была пьяной, - уставившись в пол тихо возмутилась я, никак не ожидавшая, что разговор начнётся именно с этого - к тому времени весь мой хмель уже улетучился действительно. В том, что задержали меня не из-за запаха, который я так и не успела уничтожить "Анти-полицаем", а из-за того, что отец дал неофициальную ориентировку (не просто так ведь полицейский заглядывал в свой мобильник и "угадал" мои фамилию, имя и отчество, как я догадывалась, по фотографии), я была уверена.
- От трезвых "за километр" алкоголем не несёт! Встань, когда с тобой отец разговаривает! - рявкнул отец.
Я заставила себя оторвать зад от надёжно защищавшей его мягкой поверхности дивана, невольно подумав о том, что если бы я действительно до тех пор была пьяна, то зачем меня отправили в школу. Взгляд упал на отцовский ремень, всё ещё остававшийся в брюках. Это успокаивало, но не очень - возразить мне было нечего, потому что я понимала, что запах алкоголя от меня, конечно, был.
- Хорошо, - лица отца я не видела, но понимала, что оно меняется в цвете, как обычно, когда он бывал в гневе. - Где же ты, "трезвая" (отец сделал такой нажим на это слово, что мне вновь стало страшно), тогда шлялась (это слово испугало меня ещё больше - оно было созвучно слову "шлюха") всю ночь? В пол-одиннадцатого вечера тебя уже не было дома!
"Точно на ларискин звонок среагировали..." - грустно подумала я, собираясь с духом.
- И что молчишь?! - отец проявлял нетерпение, не давая мне с этим самым духом собраться.
Зад противно заныл, умоляя меня, чтобы я не наговаривала на себя лишнего, но я "утешила" себя тем, что Олегатору сейчас наверное тоже несладко, стараясь не думать о разнице между прогулом школы и тем, что я собиралась сказать. Закрыв глаза, чтобы не видеть отцовского ремня, я решительно (как мне казалось) ответила:
- В ночном клубе.
Отец потерял дар речи. Пауза мне казалась столь долгой, что я решилась открыть глаза, чтобы увидеть подобие гоголевской "немой сцены", и сразу же услышала:
- Где?
Я повторила, не сводя глаз с ремня в брюках отца, как загипнотизированная.
- И тебя туда пустили? - отец, видимо, был удивлён настолько, что в его голосе не слышались даже нотки гнева.
- А для чего я оделась, чтобы выглядеть как можно старше? Чтобы фейс-контроль без предъявления паспорта пройти. Тебе всё ещё кажется, что мне пять лет? Может, скажешь, что мне и лифчик ещё рано носить? - я сама не ожидала от себя такой наглости, но в отчаянии "перешла в наступление", потому что другой версии того, где я была ночью, у меня не было.
- Тааааак... - протянул отец и обратился к безмолвной "публике" из одного человека - мамы, выражения лица которой я не видела, так как по-прежнему смотрела на ремень:
- Поздравляю! Наша дочь шляется по ночным клубам! - он сделал паузу и адресовал вопрос уже ко мне:
- Там и напилась?
- Не напилась, а немного выпила... - я снизила тон, несмотря на то, что руки отца пока ещё не тянулись к ремню, - я действительно не считала, что была пьяной, несмотря на полностью опустошённые нами с Олегатором за ночь две бутылки вина.
- Ты вообще понимаешь, что по этим притонам ходят одни наркоманы и проститутки?! Их давно закрыть надо, чтобы не развращали молодёжь! Распустили в девяностых всю эту дрянь! - голос отца зазвучал так, как будто он выступал не передо мной и вечно молчащим "зрителем", а перед "электоратом". Я даже подумала, что он сейчас расскажет о борьбе с коррупцией и о том, что он и его сподвижники никак не могут совладать с "крышевателями" подобных заведений, но этого не произошло:
- Ты вообще понимаешь, в какое положение ты меня ставишь? Моя дочь шляется по ночным клубам!
"Ах вот что тебя волнует?" - зло подумала я и, не зная, что ещё ответить, сказала:
- Меня же по телевизору не показывают - кто меня может узнать?
- Как это не показывают? Забыла уже про вчерашний вечер? - ехидно заметил отец. Да, в ораторском искусстве и ведении споров мне с ним было трудно тягаться, поэтому я промолчала, хотя и очень хотелось напомнить ему о том, что я была в "ящике" не под фамилией, а под спортивным псевдонимом, а он продолжил:
- Ты вообще понимаешь, чем это может кончиться? Может, у тебя уже и случайный секс неизвестно с кем был?!
В этот момент я и поняла, что это - мой шанс отвести все подозрения от Олегатора, и вновь закрыв глаза ответила:
- Да!
Видимо вновь последовала "немая сцена", потому что тишина была такой, что я услышала, как где-то в посёлке раздался звуковой сигнал автомобиля.
- Что??? - наконец последовал вопрос, на который я, думая уже о том, чтобы он меня поскорее выпорол, а не заставлял наговаривать на себя того, чего я не делала, ответила:
- Да, у меня вчера был секс неизвестно с кем. Просто понравился парень, мы выпили вместе, а потом пошли в его "Гелендваген", - марку машины я выбрала попрестижнее, сама не понимая зачем. Может быть, для того, чтобы у отца было меньше желания искать его - несуществующего.
Открыть глаза меня заставила увесистая пощёчина. Отец в первый раз в жизни ударил меня по лицу, и я честно скажу, что это было гораздо оскорбительнее, чем любая порка.
- Марш в свою комнату! - заставило меня поспешить с выполнением даже быстрее, чем вчера. И не только из-за того, что сейчас мне не приходилась поддерживать руками расстёгнутые шорты...
«Ууууу! Жопа горит! Аааа!!! Потушите мою жопу! За что?!» - верещал голосом чайника звонок моего смартфона. Я с трудом открыл глаза, взглянул на него и ответил, стараясь если не придать своему голосу бодрости, то, хотя бы, не выдать свою заспанность: звонила мать, находившаяся в командировке, и она не должна была понять, что я не спал всю ночь.
- Ты когда Маринку видел? – спросила она.
- Вчера! – удивился вопросу я - к счастью, для меня, только что проснувшегося, сегодняшнее утро действительно казалось вчерашним днём, иначе я спросонья выдал бы себя.
- Она всю ночь неизвестно где пропадала: мне её отец звонил – он не знал, что я в отъезде! – продолжила атаковать меня мать, но моя голова уже начала соображать:
- А ей самой он не пробовал звонить?
- Сначала она сказала, что немного задержится, а потом отключила телефон, и заявилась домой только под утро! – проинформировала она меня о том, что я прекрасно знал и без неё, и резко спросила:
- Она не с тобой случайно была?!
- Нет… - соврал я: объясняться с матерью на эту тему ни сейчас – по телефону, ни очно - после её скорого приезда, у меня ни малейшего желания не было.
- Смотри у меня! Ну, ничего, она своё сегодня точно получит! Геннадий сказал, что вечером, как с работы придёт, хорошенько её выдерет! – Геннадием мать называла отца Маринки, с которым была хорошо знакома.
- Что сделает? – искренне удивился я.
- Вы-де-рет, - по слогам повторила мать и пояснила:
- Ремнём по жопе, а не так, как ты подумал!
«Откуда она знает, как я подумал?» - пронеслось в моей голове, но мать уже отключила связь