Милые бранятся

Присоединяюсь к флэшмобу от Анастасии Разумовской (https://author.today/post/415559). Килиан и Лана у меня ссорятся неоднократно; одна из их ссор уже когда-то краем засветилась в эротическом флэшмобе (https://author.today/post/274724). Но тут я приведу одновременно хронологически первую и, пожалуй, наиболее крупную. 

Итак... 

- Это все, конечно, интересно, - голос  чародейки стал похож на льды мифического Севера, - Но я хочу услышать  развернутый ответ на свой вопрос.

Килиан  молчал. Когда он рассказывал о своих исследованиях Тэрлу, он ощущал  гордость. Это было гениальное открытие, позволявшее выбраться из  непростой ситуации благодаря его интеллекту. Но сейчас…

Он четко понимал, что Лана не оценит.

- Я жду. И не сдвинусь с места, пока ты мне все не расскажешь.

Килиан  вздохнул. Он понимал, что сейчас будет тяжело. Лана не Тэрл. Для того  важна была только практичность, она же во всем руководствовалась  собственными моральными принципами. Это, конечно, привлекало его в ней,  но уж очень сильно осложняло жизнь.

Зато по упрямству чародейка могла с легкостью обойти и Тэрла, и всю идаволльскую гвардию вместе взятую.

- Пойдем в мое сознание, - сказал ученый наконец, - Там все объясню.

Переход  был быстрым и уже привычным, - хотя чаще они с Ланой общались  сознаниями без полного погружения. Ассоциативно Килиан подумал, что надо  когда-нибудь научиться инициировать ментальный контакт самостоятельно.  Это ж сколько можно узнать о человеке, если прийти в сознание к нему  вместо того, чтобы приглашать его к себе. Ведь эта субреальность была  отражением души.

Например, чародей не  сомневался, что субреальность сознания Ланы была прекрасна. Мелькнула  глуповатая мысль, что если бы он это озвучил, то мог бы номинироваться  на самый своеобразный комплимент в истории.

- О, Господи… Что с ними?!

Лана проводила ладонью по кристаллам, испещренным сетью крупных трещин. Сейчас не заметить это было уже невозможно.

Килиан  поморщился. Он думал, что сейчас удобный момент, чтобы пояснить это… но  почему-то вдруг почувствовал, что выставит себя таким образом слабым и  жалким. Он не хотел быть таким. Тем более перед ней.

- Давай лучше к делу. Чем скорее мы покончим с этим, тем лучше.

Эти слова заставили ее недовольно нахмуриться.

- Ну. Вещай.

Какое-то  время ученый молчал, раздумывая, с чего начать. Он хотел объяснить все  так, чтобы она поняла, что при всей своей кажущейся моральной  сомнительности его исследования действительно полезны и в ряде случаев  могут быть меньшим злом. Но к сожалению, в моральных вопросах, не говоря  уж о вопросах эмоциональной оценки, Килиан Реммен откровенно «плавал».  Поэтому он начал с того, к чему привык – с сухой теории.

-  Человеческий мозг представляет собой природную машину, работающую на  направляемых в нужные участки электрических импульсах. От них зависит  все: мышление, память, эмоции. Импульс направляется в один участок, и мы  испытываем страх. В другой – покорность. В третий – любовь.

Ученый предостерегающе поднял руки:

-  Сразу уточню, это вовсе не означает обесценивания всех этих чувств или  чего-то в этом роде. Те, кто слышат о таком подходе, часто начинают  возмущаться: мол, как же так, человека низводят до какой-то машины, а  как же душа? Тем не менее, электрическая природа разума и чувств вовсе  не отрицает ни души, ни их значимости. Так же, как от того, что мы  знаем, что звезда представляет собой гигантское облако водорода,  естественным образом Понижаемого до гелия, звезды в небе не становятся  менее прекрасными и не перестают быть источником всей жизни во  Вселенной. Или…

- Я поняла, - хмуро перебила его девушка, - Ближе к сути и меньше занудства.

-  Первое постараюсь, а вот вторая задача кажется трудновыполнимой, -  хмыкнул чародей, - В общем, человеческий мозг – одна из самых  совершенных машин в этом мире. Но даже на нее можно повлиять извне.  Нервный импульс в мозгу – это электричество. И разряд молнии,  выступающий моим основным оружием, - точно такое же электричество.  Грамотно направив разряд, можно искусственно простимулировать те или  иные отделы мозга, заставив человека думать, чувствовать и воспринимать  не то, что он бы думал, чувствовал и воспринимал в противном случае.

Он развел руками:

-  Конечно, процесс довольно хаотичен. Но я упорядочиваю его, добавив  контроль вероятностей, чтобы воздействие проявилось именно так, как мне  надо. Именно это я сделал с Джавдетом: я простимулировал центр  подчинения в мозгу, заставив его воспринимать меня как вожака, волю  которого нельзя оспорить или не подчиниться ей. Только благодаря этому  он помог нам проникнуть в крепость, и только поэтому мы успели тебе на  помощь до того, как халиф приступил к изнасилованию.

Иоланта  сверлила его взглядом и не говорила ничего. И чем дольше она ничего не  говорила, тем сильнее Килиан нервничал. Он чувствовал себя преступником  на суде.

В ожидании неизбежного смертного приговора.

- Скажи хоть что-нибудь, - не выдержал ученый.

-  Поправь меня, если я где-то не так поняла, - голос чародейки был  холодным, как льды мифического Севера, - Ты искалечил разум человека,  превратив его в безвольного раба, и теперь имеешь наглость утверждать,  что в ЭТОМ есть что-то хорошее? Что ЭТО может быть хоть чем-то  оправдано?!

- С одной-единственной  поправкой, - поморщился он, - Я искалечил разум врага. Врага, которого в  любом случае пришлось бы убить в ходе боевых действий. На войне нет  недопустимых средств.

С тихим звоном  треснул еще один кристалл. Этот звон, подобно погребальному звону  колоколов по его душе, напоминал о том, о чем Килиан предпочитал не  вспоминать. Ведь тот солдат не был первым. Ведь к началу войны Килиан  уже имел в своем распоряжении испытанную методику. И не все, на ком он  ее испытывал, были для него настоящими врагами.

Жертва во имя науки. Тогда она казалась ему оправданной.

-  Это неважно, - покачала головой Лана, - И знаешь, почему? Для них мы  сами – точно такие же враги. Как бы ты отреагировал, если бы так  поступили с тобой? Или со мной?! Это ты тоже оправдаешь, потому что «ну,  это ж враг»?!!!

- Не оправдаю, - серьезно ответил чародей, - Но не удивлюсь.

-  Не удивишься, - передразнила девушка, - Потому в мире и творится черт  знает что, что вы сами делаете то, что осуждаете, когда это делают  другие. Ты не хочешь, чтобы причиняли вред твоим близким, но думаешь ли  ты о том, что каждый человек – чей-то близкий? И что неплохо бы тогда  перестать делить людей на важных и неважных и понять, что важен ЛЮБОЙ  человек?

- И что ты предлагаешь? –  спросил в ответ Килиан, - Не сражаться с тем же халифатом? Пусть творят с  нами что хотят, зато мы сами останемся чистенькими? Это так не  работает, Лана.

- Не считай меня  идиоткой! – возмутилась чародейка, - Да, я понимаю, что это война. Что  на войне подчас приходится убивать. Но есть граница между тем, что  делать приходится, и тем, что делать недопустимо даже на войне. Или  хочешь сказать, что если мы одержим победу, ты пойдешь насиловать женщин  Халифата? А что, враг же!

- Не сравнивай, - поморщился он, - Все-таки здесь есть принципиальная разница…

-  Конечно, есть! – перебила его девушка, - Это еще хуже. И мне жаль, если  ты этого не понимаешь. Это значит, что я ошибалась в тебе, Кили.

Она вдруг стала тереть рукой свои губы.

- И мне противно, что такой человек, как ты, поцеловал меня.

- Извини, - вздохнул юноша.

- Не извиню. Пока ты не поймешь, за что именно надо извиняться.

- Лана, послушай…

- Да иди ты! Я ненавижу тебя, понял?!

С этими словами она разорвала связь.

(с) "Осколки старого мира", глава "Будет ласковый дождь" https://author.today/work/33948