Хроники Медогорска. Из дневника. Блокпост

"Из дневника. Блокпост.

На въезде капитально расположился и обжился блокпост. На его бетонном доте кривыми красными литерами выведено "стой стреляю". Вереница машин медленно вползает в город как длинная вермишель, которую непослушный ребенок всасывает в рот. Местные лишь притормаживают, привыкнув к тому, что солдат махнет им - проезжай, проезжай, проезжай.  Военным, которые бессменно здесь стоят почти все лето, местные жители со своими автомобилями уже примелькались и порядком надоели, поэтому их для проверки обычно не останавливают.

Я тоже не собирался задерживаться, ожидая , что и мне дадут отмашку на беспрепятственный проезд, но неожиданно мне дали знак - стой. Я остановился и опустил стекло. Солдат, который ранее меня уже проверял, и видел, что я всегда один, мою машину в общем потоке видимо  заприметил заранее. Он отделился от группы военных и пошел останавливать именно меня.

- Довезите людей в город, - сказал он мне в приоткрытое окно и, не дожидаясь ответа, который впрочем был ему и не нужен, махнул троим бородачам в камуфляжной форме. Мужчины подошли, пожали каждый по очереди солдату руку, и загрузились ко мне в машину, при этом  придерживая пистолеты, висевшие у каждого в поясной кобуре.

- Здравствуйте, - сказал мне севший на переднее пассажирское место дагестанец лет сорока, - до парка довезите пожалуйста.

- Хорошо, довезу, - ответил я пожав при этом плечами  как бы удивляясь, - а что, можно отказаться?

Дагестанца узнать легко. Во- первых, он внешне похож на дагестанца. А во-вторых, по зелено-сине-красному флагу, который у него и у остальных в виде нашивки на рукавах.

Итак, это были три дагестанца с пистолетами.

- А мы в мечети вашей местной были, теперь в парк хотим, выходной знаете ли, - бородача явно тянуло поговорить.

- Н-да, - я отреагировал, - парк у нас действительно красивый, а вот мечеть, к сожалению, не очень.

- Хорошая у вас машина, - продолжал бородач, обводя взглядом салон.

- Баркала, - вдруг на это ответил я. (баркала- спасибо на дагестанском).

- Откуда знаешь язык? - подскочил сидевший сзади товарищ бородача, который был моложе.

- Языка я не знаю, всего только несколько слов от товарищей по армии. Расула Гамзатова вашего, вот его знаю.

- Да, - продолжил сидящий сзади, - это наш поэт. Он написал - "Мне кажется порою , что солдаты, с кровавых не пришедшие с полей...". Песня такая есть, "Журавли" называется.

- Песня есть, - посмотрел я на него в зеркало заднего вида, - да только начиналась она не так.

- Как не так? Почему не так? - встревожился собеседник.

- А потому, - продолжал я, - у Гамзатова первоначально было:
"Мне кажется порою, что джигиты,
с кровавых не пришедшие полей,
в могилах братских не были зарыты,
а превратились в белых журавлей".
А уже после его попросили не выделять свой народ, заменить джигитов на солдат, и Френкель написал музыку.

- Не знал, - удивился молодой.

Мы подъехали к месту назначения, я остановил машину.

- У Гамзатова я еще одно стихотворение знаю,- обратился я к своим пассажирам, как бы намекая, что поездка закончилась:

"Ученый муж качает головой,
Поэт грустит, писатель сожалеет,
Что Каспий от черты береговой
С годами отступает и мелеет.

Мне кажется порой, что это чушь,
Что старый Каспий обмелеть не может.
Процесс мельчанья человечьих душ
Меня гораздо более тревожит".

Бородачи помолчали секунду, а затем  стали выгружаться. Последним вылез тот, который все время молчал.

- С вами интересно было бы побеседовать, - сказал он и кивнул головой.

Я включил поворот и тронулся с места; хорошо быть начитанным, по крайней мере убьют не сразу".

Андрей Беляев