Герой бояръаниме приезжает на собеседование в ФСБ:

И вот я по адресу Большая Лубянка, дом 2, стоял перед монументальным девятиэтажным зданием, скорее похожим на форт. Первых два этажа были убраны в траурный чёрный камень, остальные покрашены в жёлтый, с оранжевыми декоративными элементами. С той стороны, где я стоял, на верхнем этаже окон почти не было, зато были часы-куранты. Было видно три подъезда. Я решил попробовать средний, хотя вообще подъездов по кругу было двенадцать.

Руки мои тряслись, да и в коленях была ощутимая слабость. Во рту всё пересохло, живот крутило. На мой вкус, у ФСБ была не самая лучшая репутация - незаслуженно мрачная. Им был ребрендинг какой сделать - день открытых дверей провести, экскурсии устроить в казематах и пыточных, приобщить народ к своим зловещим тайнам... Я отвесил сам себе пощёчину. Приди в себя, тряпка! Соберись! Не о том думаешь. Это твоё будущее место работы - при хорошем исходе. И проживания - при плохом.

Усилием воли подавив мандраж, я вошёл через массивные деревянные двери в просторный холл, и тут же привлёк пристальное внимание двух прапорщиков, дежуривших перед проходными. Их можно было понять - с уличного зноя к ним в кондиционируемую прохладу шагнул непонятный тип в древнерусских одеждах, с подозрительно похожей на меч палкой за поясом.

Поймав взгляд ближайшего - тот уже держал руку у поясной кобуры, но ещё не расстегнул её, я кивнул в приветствии.

Показав ему золотой прямоугольник визитки и миролюбиво улыбаясь, я остался на месте, давая понять, что дальше сам не пойду.

Прапорщик осторожно приблизился.

- Здравия желаю, товарищ прапорщик. Меня к себе по срочному делу вызвал генерал-губернатор Михайло Онуфриевич Милославский. Вот его визитка.

Прапорщик взял протянутую ему пластинку золота, на которой были гравирован текст, и по его глазам я понял - он видит что-то такое впервые.

- Визитка? Какая ещё визитка, гражданин? - он сконцентрировал взгляд на моей переносице, чтобы избежать визуального контакта - такому учат полицейских и врачей, работающих с буйными - дабы не провоцировать припадок агрессии: - Вы вообще в курсе, куда попали? Сюда по визитке не пускают.

- А как сюда пускают? - кося под простачка, я протянул руку забрать визитку - тот сначала дёрнулся на мою руку, но потом сообразил и нехотя вернул - по факту! - ювелирное изделие.

- По пропуску. На вас пропуск сделан?

- Я не знаю. Михайло Онуфриевич звонил мне полтора часа назад, сказал срочно ехать сюда.

- Сейчас разберёмся. Паспорт, пожалуйста!

Я протянул паспорт. Прапорщик подозвал второго и сообщил тому мои ФИО - тот пошёл проверять, а первый остался со мной - из соображений безопасности, как я понял. Паспорт вернул мне.

Время ожидания тянулось бесконечно долго, потом второй прапорщик вернулся - пропуска на меня нет. Заявки не поступало. Нет, без заявки нельзя. Гражданин, это у вас что за штука за поясом? Меч? Что говорите - часть исторического костюма боярина, как кинжал у горцев или шашка у казаков? Так бояр ещё Пётр Первый упразднил. Какой ещё опричник? Их же Иван Грозный распустил (какой эрудированный прапорщик попался!). Вы точно здоровы, гражданин?

А сам своему напарнику тихо говорит, но так, чтоб я слышал: - Тут какой-то придурок с мечом. Вызывай группу задержания.

И кобуру расстегнул умелым движением пальцев.

Я вдруг почувствовал, как у меня голова кругом идёт. Меня обуял дикий страх и стыд, когда, подобно отравленному кинжалу, мозг пронзила ужасная догадка, что прапорщик вероятно прав, и всё, что было до этого - бояре, опричники, история Тысячелетнего царства - всё это было бредовым сном безумца, и вот я пришёл с холодным оружием в главное здание ФСБ, и стою перед нормальным человеком, и выгляжу типичным сумасшедшим. И возможно являюсь им, ведь душевно больные не могут самостоятельно отличить свои выдумки от реальности. И меня сейчас пристрелят как террориста, или арестуют и посадят в тюрьму. Или запрут в психушке, посадив на диету из таблеток и грязного кляпа...

А прапорщик напирает - сюда с оружием нельзя. И с телефоном нельзя. Сдать на хранение? Сдать некуда. И вообще - записываться надо за месяц, чтобы биографию успели проверить, что не террорист и не шпион. Давайте, гражданин, на выход. Пока что по-хорошему.

И глаза у него уже такие - нехорошие. Как у человека, который уже всё решил, и только ждёт подходящего момента действовать по задуманному.

Я стал невольно отступать, но, собрав яйца в кулак, говорю, погодите, не гоните - дайте позвоню генералу-губернатору ФСБ.

Я не сумасшедший. Сейчас медленно достану телефон и сделаю звонок. И Милославский решит это недоразумение.

Звоню - не берёт. Блин, наверное, на обеде. Знаю я этих больших начальников. Обедают три часа. Или уедут с полдня и с концами.

А самому уже страшно - может и князь тоже часть моей бредовой фантазии?

Я потею от нервов. Оба прапорщика на взводе. Прикидывают уже, как меня лучше паковать. Опытные и крепкие. Наверное, и не таких паковали. Но не пакуют, потому что вызвали группу ещё более суровых упаковщиков на зарплате.

С третьего раза внезапно дозваниваюсь, с облегчением узнаю голос князя (значит, не безумен!), говорю, приехал по вашему распоряжению, не пускают, потому что пропуск на меня не сделали, с холодным оружием нельзя, с телефоном нельзя, без биографической проверки нельзя - как мне вообще проходить?!

- Ты там в край охуел - меня отчитывать? - удивительно спокойным тоном спрашивает Михайло Онуфриевич.

- Извините, перенервничал, - отвечаю.

- Передай телефон прапорщику.

Я передаю - тот прикладывает к уху, представляется "Прапорщик Ганимедов" и тут же отдёргивает трубку - из неё слышится забористый мат - так, будто включен режим "громкой связи". По мере того, как сплетается сложноподчинённая и сложносоставная матерная вирша, прапорщик становится всё более бледным и хмурым. Если переводить на классический русский, всё сводится к тому, что прапорщик должен незамедлительно прекратить делать то безобразие, которым занят, и как можно быстрее привести меня к Милославскому, минуя все бюрократические препоны. Все. Неважно как. Иначе кара будет невыразимо сурова.

Как только разговор закончился, прапорщик вернул мне телефон и попросил пройти за ним.

Досматривать не стали - меня ждал полноростовой терагерцовый сканер в виде коридора, как в аэропорте. Естественно, сработала тревога из-за моего тюремного вакидзаси. Провожатый на повышенных тонах объясняет оператору сканера, что это указание Милославского - еле уговорил. Похоже, тут у всех синдром вахтёра - даже у вахтёров.

(отрывочек из второго тома боярочки)