Жестокий флеш 18+
Автор: Anna(на всякий случай метку поставила!)
В душе я точно злой автор, хотя прикрываюсь ванилью.
Вот берем Орней - иии... чего там только нет
- Этори-и-и сеьюг ханди-и-а!
Напев Беласко становился все громче, отзываясь вибрацией в костях.
«Нет! Не-е-ет!»
Из груди Лары рвался отчаянный вопль, и самой ей казалось, что она кричит, но в действительности она была не в силах издать ни звука сведенным судорогой горлом. Жуткий запах крови и обожженной плоти бил в ноздри, поначалу сводя ее с ума, потом она перестала замечать его, и слезы, струившиеся из глаз, иссякли. Прежде ей немыслимо было представить, что человеческое существо может жить со вспоротой грудной клеткой, в которой бешенно пульсирует кровавый комок сердца. С обугленными до костей ступнями или бесконечно долгие мгновения созерцая собственные внутренности. А люди все жили и жили, и смотрели на нее, и в их обезумевших от боли глазах Лара видела укор.
Теперь все мертвы. И она тоже - она умирала с каждым воплем, с каждым хрипом, свидетельствующим об том, что чьи-то муки закончились. Осталось немного.
Перед ней появился Беласко, залитый с головы до ног кровью.
«Сугаар доволен жертвой. Много страха, много боли, - слова вновь возникали прямо в мозгу, туманя рассудок. - Твоя кровь поможет разрушить последнюю преграду, твоя сила утолит его жажду».
Он взмахнул жертвенным ножом.
«Странник милостивый, в руки твои передаю душу мою...» - Лара завороженно смотрела, как черное лезвие медленно — будто миг сравнился с вечностью - плывет к ней.
«Приди, Сугаар!» - в разум, путая мысли и подавляя волю, ворвался вопль Беласко.
и так
Мрак осязаем, окутывает плотным коконом, и Джузе приходится делать усилие, чтобы вздохнуть. Потому что воздух тоже стал мраком.
Он не помнит, как здесь оказался и как долго бродит по бесконечному лабиринту. Поворот, еще поворот. Чувства обострены до предела. Джузе озирается, силясь уловить малейший проблеск света, и Тьма начинает играть с ним. Солнечный луч ложится на стену, в затхлый воздух подземелья вплетаются ароматы дурманяще-сладкого жасмина и скошенной на рассвете травы. Журчит и плещет вода в фонтане, слышится женский смех, стройная фигурка скрывается за очередным поворотом.
- Мануэла.... - бормочет он, протягивая вперед руку.
Пальцы натыкаются на влажные шершавые камни. Видение рассеивается, и Джузе обступает тишина, лишь сердце надсадно бухает в груди, с трудом разгоняя кровь по жилам. Его уже давно мучает жажда, и он припадает распухшими губами к стене, слизывая капли воды.
Все повторяется. Или он так и остался в капище Сейд Тахрира, а свобода, странствия с Фальго ему приснились?
Позади раздается шорох, и Джузе вздрагивает: на этот раз ему не мерещиться.
«Я давно жду тебя, Джузе из Амальфи!» - шепчет Тьма.
Ужас запускает когти под ребра.
- Врешь... я отказался! - хрипит он.
Тьма усмехается:
«Ты не можешь отказаться от того, что стало частью тебя».
Скрежет и шорох все ближе. Джузе бросается прочь, но не пробежав и пяти шагов, спотыкается и падает на колени. Замирает, покоряясь неизбежному.
«Я здесь...»
Все повторяется, и время поворачивает вспять: он, презренный раб, распластан на каменных плитах у подножия золотой статуи. Его удел — боль и унижение, и не помогут жалкие мольбы.
Он не желает снова пройти через это! Джузе молит всех богов, нынешних и канувших, не о спасении и милосердии — но о смерти. Тщетно, не убежать, не спрятаться даже за Пределом. И вдруг приходит отклик на мольбу, и он проваливается в бездну, затянутую багровым маревом. Там, у самых корней мира, притаилось нечто, ужасающее его и — влекущее.
Из глубины вздымается огромный змей с головой человека. Джузе успевает удивиться: не паук? Он встречается со змеем взглядом.
«Я дам тебе избавление!»
В разуме гремят чужие слова. Боль раздирает внутренности, поднимается все выше. Нарастает, останавливая сердце, становится невыносимой, и парадоксально мешается с восторгом. И достигает пика, заставляет Джузе экстатически выгнуться. Из горла рвется вопль и сознание разлетается тысячью сверкающих осколков...
или вот так...
Неведомая сила бросила Арно на землю, лишая дыхания. Борясь за каждый вздох, он повернул голову: рядом распластались Кемен и Эледер, из зарослей доносились хрипы остальных.
- Как поживаешь, Арно?
Над ним возвышался Джузе.
- А тебе... как кажется?
- Полагаю, что не слишком хорошо. Зачем ты пришел?
- Я пришел... за... тобой, Джузе...
Впрочем, взглянув Орсале в глаза, Арно понял, что ошибается — тьма, беспредельная тьма плескала в них. То, что стояло над ним, не могло быть его другом.
Существо беспечно махнуло рукой:
- Вряд ли он тебя услышит. Тебя же предупреждали. О спасении Джузе надо было заботиться раньше. Или не заботиться вовсе.
- Ты... кто?
- Не важно. Поговорим о твоем друге. Самым лучшим выходом для него было погибнуть в бою. Разве ты не видел в нем след моего господина?
- Джузе... боролся, - закашлявшись, Арно выплюнул вязкую слюну. - А Сейд Тахрир... его владения... остались далеко...
- Мой господин властвует повсюду. Смертные знают его под разными именами и в разном обличии. Сейд Тахрир или Сугаар. Или демон Ци-ен для живущих в странах восхода. И он никогда не оставляет тех, кого коснулся. Но я отвлекся. Любовь и привязанность Джузе к тебе были безмерными. Тебе не приходило в голову, что он мечтал стать для тебя больше, чем просто соратником, больше, чем даже другом? А ты — что, ни разу не представлял себе сладость обладания...
- Убирайся... исчадье Тьмы!
Демон рассмеялся:
- Ты забавляешь меня. Признайся, тебе же нравилось держать при себе того, кто не раздумывая, отдаст за тебя жизнь, не так ли?
- Это... был... его выбор... - с трудом выговорил Арно.
- Слишком просто. Ты стоишь за Свет, но не единожды предавал свои идеалы. В любовных утехах с чужой женой ты таже не вспоминал о Джузе. Что же, ему уже не помочь. Но я могу... отомстить за него. Пусть даже вся эта возня и чувства смертных — сухие листья под ногами богов. Во славу моего господина!
Он направил раскрытую ладонь на Арно, и у того от боли потемнело в глазах. Беспомощно корчась под страшным гнетом, он не сдержал стона. Но вдруг боль стихла. Склонив голову к плечу, демон рассматривал его с любопытством:
- Почему-то я не могу убить тебя. Поступим по-другому. У твоей души такой красивый цвет...
В руке его появился белый цветок. На мгновение Арно показался, что лепестки ослепительно вспыхнули, затем все померкло.
Йахаб постоял немного над распростертым Арно, затем провел над ним рукой.
- Я не буду прекращать твое существование. И даже обеспечу сохранность этого тела, - он язвительно рассмеялся и шагнул к лежащим рядом пиррам.
- Эледер, ты предал господина и умрешь. Кемен, когда к тебе вернется способность двигаться, ты доставишь великолепного Арно в свой клан. Пусть полюбуются на того, с кем были связаны надежды многих. Разумом он теперь вряд ли отличается от барана, так что хорошо заботьтесь о нем. И славьте Великого Сугаара, а не ваших слабых божков. Но не только поэтому я оставляю тебе жизнь. - Наклонившись, он коснулся указательным пальцем лба Кемена и прошипел: - Луну акстакобу акталиил кайду!
Затем выпрямился и вытер испарину, выступившую на лбу: все-таки повелитель не наградил его безграничными возможностями да и часть сил пришлось потратить на борьбу с Орсалой, и придирчиво оглядел идару. Она казалась только что сорванной, на лепестках даже блестели капельки росы. Слабое сияние исходило от цветка, и на губах Йахаба появилась улыбка, которую можно было назвать мечтательной.
- Ты будешь близко от своего друга, Арно. Как вы оба и хотели.
И наконец обернулся на застывших на дороге людей. Даже Беласко не смел приблизиться и стоял, почтительно опустив голову.
- Убейте всех, кроме этих двух. Этим не мешайте покинуть земли Аратс.
или уже совсем так
дада! как мне сказала одна из читательниц - Сразу видно, что Блада любите. От души потрепали
Злейший враг
...Боль. Гигантский спрут. Он хлещет щупальцами по незримой для него преграде; злобно урча, отступает на миг, а затем вновь кидается в атаку. Сколько длится пытка? Час? Век?
- У нас - целая вечность, - булькает спрут с лицом Уильяма Бишопа. - Ты закричишь!
И Питер начинает изнемогать, не в силах и дальше удерживать свой щит перед болью. Лица его мучителей плывут, кривляясь и гримасничая, их голоса доносятся до него словно сквозь шум морского прибоя.
- Ты закричишь... - вторя спруту, потрескивают угли в жаровне, и шипит, оплавляясь, слабая плоть, когда раскаленное железо касается ее.
Он устало думает, что смог продержаться дольше, чем ожидал. Вспышка. Еще одна. И щит поддается, осыпается грудой осколков. Жгучие щупальца оплетают тело, впиваются в каждый дюйм, жадно высасывая саму жизнь. Кровавая пелена застилает зрение; от ног поднимается холод, подступает к самому сердцу, и оно то заходится в бешеном ритме, то замирает, пропуская удары. Он понимает, что это значит, и готов приветствовать смерть, видя в ней избавление от мук. Но желанная гостья все не идет, и он сцепляет челюсти, загоняя вовнутрь, задавливая в себе крик.
И вечность летит за вечностью...
О природе странных сновидений
В лицо летят брызги, все мышцы сводит от боли. Блад привязан к носовой фигуре «Милагросы». Вернее — к тому, что от нее осталось. Острые деревянные сколы впиваются в спину. Он проиграл.
…Вклиниваясь между двумя галеонами, он рассчитывал, что очевидное безрассудство его действий обманет испанцев и даст ему шанс на победу. Однако дон Мигель открыл огонь, пусть и осознавая, что часть ядер неминуемо поразит второй галеон, и предпочтя пожертвовать им.
Залпы слились воедино. «Арабелла» закачалась на волнах, паруса заполоскали. Блад мгновенно почувствовал, что с кораблем творится что-то неладное. Из какофонии криков и треска возник и набрал силу вопль:
— Ру-у-уль!
Повреждение было катастрофичным, но Блад продолжал вглядываться в рассеивающийся дым, пытаясь понять, что происходит с другими кораблями. Надеяться вопреки всему. И правда — он заметил, что в корпусе «Гидальго» зияют огромные пробоины, и корабль быстро тонет. Однако «Милагроса» оставалась на плаву и разворачивалась к ним другим бортом. А Джереми Питт крикнул ему, что у «Арабеллы» разбит румпель.
Блад приказал готовиться к отражению абордажа: пираты все еще могли склонить чашу весов в свою пользу, если бы дон Мигель решился на него.
Пушки галеона выплюнули облачка дыма. Затем мир исчез…
…Нос «Милагросы» наклоняется.
Блад делает глубокий вдох. Смутное ощущение другой судьбы не оставляет его. В голове мелькают отрывочные воспоминания о событиях, которых не было в его жизни. Яростный бой за незнакомый и в то же время — знакомый город. Триумф и — чувство невосполнимой утраты. Вечерний сад, звезды, отражающиеся в глазах Арабеллы… Ее плечи под его ладонями, он тянется к ее губам…
Новая волна подхватывает «Милагросу», и бушприт задирается вверх. Блада выдергивает из воды, и он жадно хватает ртом воздух. Галеон, меняя галсы, идет в бейдевинде. Идет уже чертову вечность. К вечеру волнение моря усилилось, и высокие волны все чаще захлестывают Блада с головой.
…Когда он очнулся, то обнаружил, что лежит на баке «Милагросы», а над ним возвышается торжествующий адмирал де Эспиноса. Тот с издевательской учтивостью поприветствовал своего заклятого врага, выражая сожаление, что не сможет долго наслаждаться его обществом. И, разумеется, умереть Бладу предстояло той же смертью, которая когда-то грозила дону Диего. На шкафуте матросы уже заряжали одну из пушек. Однако дон Мигель, обведя взглядом палубу, вдруг остановил приготовления к казни. Носовую фигуру «Милагросы» снесло ядром. С минуту он смотрел на бушприт, потом обернулся к Бладу:
— Пресвятая Дева Чудотворица* даровала свою милость, а после покинула нас, но теперь вы, капитан Блад, украсите собой нос моего галеона.
— Смотрите, как бы с таким украшением вам не накликать на свой корабль беды, дон Мигель, — едва разжимая губы, ответил Питер.
В глазах де Эспиносы сверкнула ярость. Не удостаивая Блада ответом, он повелительно махнул рукой. Кое-кто из суеверных испанцев осенял себя крестным знамением, однако приказ адмирала был выполнен быстро и безоговорочно.
…Вниз.
Нос «Милагросы» зарывается в очередную волну. Сознание мутится. Прекратить нелепую борьбу за жизнь… за каждый вдох. Он проиграл еще и в том, что живым попал в руки дона Мигеля. Ему остается только завидовать своим пиратам — погибшим во время боя и тем, кого без затей прикончили после.
Вверх.
Канаты врезаются в тело, впрочем он уже не чувствует боли. Во рту горечь и соль. Морская вода? Кровь? Блад не может этого видеть, но он знает, что дон Мигель все еще стоит на баке, наблюдая за казнью, и упрямо поднимает голову.
Снова вниз — в густо-лиловую, подсвеченную закатным солнцем бездну.
Воздуха! Легкие разрываются от удушья. Темнота…