Тёмное
Автор: Орешкина ЕлизаветаС каким уважением я к Роберту не отношусь, а назвать его белым и пушистым нельзя... Так что, по заветам вот этого флешмоба: https://author.today/post/418041 — поехали...
1. Бросил писать рассказы, когда его прозу раскритиковали. И уничтожил всё... А вдруг бы стал писателем?
— Ну... — задумчиво протянул Хорган после того, как пролистал страницы. — Сюжеты ничего, над героями ещё бы поработать, чтоб прописать подробнее...
— Не просто «поработать», — фыркнул Френсис. — От героев одно название; даже в тех классицистских пьесах больше живых персонажей. К тому же хороший писатель о себе не пишет!
Тогда, после того разбора, Роберт не бросил литературу. Но теперь мысли паренька невольно вернулись к словам Френсиса. Тем временем ещё один лист бумаги полетел на пол. Рассказ, который Роберт безуспешно силился написать, никак не получался; вернее, получался, но совсем не тот, какой хотелось — опять выходило заумно, как говорил Френсис, и вовсе не лирично, и... Как он тогда назвал — неестественно? Да, кажется, так...
Роберт вздохнул. У Френсиса или у Пола уже всё так здорово получается — почти как у Чехова, так же легко и изящно; а у него?
Юноша вновь глянул на набросок рассказа. Не то... Совсем далеко от Чехова: и в главном герое слишком угадывался сам Роберт, со всеми мыслями девятнадцатилетнего автора; и сюжет — да какой это сюжет? Опять фантазии о самом себе...
Нет. Наверно, Френсис прав; это вовсе не писательство, а так, вздор, самолюбивый вздор... «Знаменитый писатель Оппенгеймер»... Вздор.
Роберт молча посмотрел на черновики и наброски, зажёг огонь. Нечего на эту ерунду тратить время. Где он, а где нормальные писатели? Неужели эти тексты он собирался выдавать за литературу? Не стоило и пытаться — лучше заниматься химией... Или физикой? — дальше...
— Всё учеба? И не лень? — Роберт вздрогнул, услышав голос Фреда Бернхейма; со своими раздумьями шаркающие сонные шаги можно было не услышать.
— Да так, ерунда... — Несостоявшийся писатель сердито скомкал последний уцелевший листок, заляпанный чернилами.
— Не похоже, на ерунду, — Бернхейм покосился на как попало разбросанные, смятые и заляпанные чернилами листы бумаги.
— Заткнись и не лезь!
2. Конечно, отравить Блэкетта он бы не смог; но переживать так тоже не надо... Но Роберт бы не был Робертом, если бы с ним всё было легко.
Всё случилось в один из зимних дней. То ли съел он что-то не то, то ли вовсе забыл поесть, то ли не повезло подхватить простуду — точно Роберт не помнил; помнил только, что голова кружилась, виделось всё расплывчато и обычный путь до колледжа занял не привычные полчаса, а почти час. Наверно, надо было, как сказал когда-то Блэкетт, сходить к врачу, но эта мысль в голову аспиранта не пришла. Так что Роберт всё же пришёл на занятия, где пытался слушать лектора, что не слишком удавалось — голос лектора казался слишком тихим, словно он был в другой комнате. А потом и без того тусклый мир совсем потемнел...
...Рябь перед глазами медленно рассеивалась; проявлялись контуры мебели, возвращались цвета — вот только помещение, в котором оказался Роберт, не походило ни на аудиторию, в которой юноша пытался слушать лекцию, ни на квартиру, что снимал Оппенгеймер последние полгода. Там точно не было такого огромного окна — да и те стопки книг и тетрадей не могли бы исчезнуть так, словно и не было их на этом безупречно чистом ковре. «Когда бы его почистили? Да и ковёр не тот... И остальное...»
— Смотрю, вы очнулись, — голос Блэкетта заставил Роберта вздрогнуть. — Что я вам говорил про «если так же станет дурно»?..
— Э... И вам здравствуйте... А... Как я здесь... — «Это его дом? Но...»
— Это не то, о чём вам нужно сейчас думать, — наставник вздохнул. — Вчера вы потеряли сознание, у вас был жар и вы что-то бормотали про отравленное яблоко на моём столе.
«Вчера? Так я тут уже целый день?» Но последняя фраза заставила забыть о такой мелочи.
Роберт побледнел.
— Я... Я не помню... Неужели я в самом деле?..
— Оппенгеймер, цыц, — грубо перебил Блэкетт, приложив ладонь к лицу. — Если бы вы в самом деле это сделали, я бы это знал. И разговаривали бы мы, уж поверьте, не здесь, не так.
— Но...
— О вашем состоянии я уже сообщил вашим родителям. Они приедут в ближайшие дни. Да... Потом вам лучше встретиться с психологом.
— То есть я... Я правда сделал...
— Оппенгеймер, просто дайте уже договорить, — Блэкетт с трудом подавил стон. «Лучше бы про это не говорил... Почему с ним всё так сложно?!» Ещё раз вздохнув, преподаватель продолжил:
— Не знаю, слышали ли вы что-то про «нервные срывы». Но сходите. Мне не нужно, чтобы мои студенты гробили себя.
— Но... То яблоко...
Блэкетт со стоном приложил обе руки к лицу. «Спокойно. Спокойно. Почему он вообще так легко поверил в этот бред? Почему с ним так сложно? Хотя с ним всегда сложно...»
— Роберт, — аспирант дёрнулся, услышав странное обращение — преподаватель называл его всегда по фамилии. Голубые глаза подопечного чуть оживились. Блэкетт кивнул сам себе и продолжил:
— Забудьте про то яблоко, что я вам сказал. Забудьте. Просто забудьте. Это приказ.
— Э...
— Просто. Забудьте. Забудьте об этом чёртовом яблоке. Понимаете? — «Вбил же себе в голову...»
Судя по растерянному лицу, юноша не особо понимал — но наконец судорожно кивнул.
— Я... Ладно...
Блэкетт выдохнул — громче, чем хотелось.
3. Да, он в самом деле напал на своего друга; хоть сделать он ему ничего не смог, "но осадочек остался"...
— О, вернулся? Как прошла встреча с психологом?
— Идиот! — выпалил Роберт, швыряя шляпу на диван.
— Эй, эй, полегче... — Френсис видел друга раздраженным или сердитым; но чтобы он повышал голос?
— Этот, как он себя называет, психиатр — точно идиот! Он ни черта не смыслит в том, что делает! Даже я понимаю в своих проблемах больше, чем он!
— Да ладно... — Френсис растерялся. — Наверно, на следующем приёме станет лучше...
— Иди к чёрту, больше я к нему не пойду! А если пойду, убью его, клянусь богом!
— Ладно, ладно, — протянул Фергюсон, поняв, что спорить дальше бессмысленно; да и скучно это слушать. — Лучше поздравь меня, я наконец женюсь! Она прислала мне стихи, она любит меня...
Договорить фразу Френсис не смог; что-то начало давить на шею. «Какого... Роберт!?» Жалкая попытка нападения, конечно, не могла быть успешной; Оппенгеймер не был настолько физически крепким, чтобы навредить хоть кому-то, да и напал он совершенно неумело. В драке его приятель проиграл, только начав её. Но...
Фергюсон спешно отошёл в сторону, косясь на приятеля, который растерянно глядел на свои трясущиеся руки — как будто Роберт не понимал, что произошло. «Он... Пытался меня убить? Он точно не в себе... Весёлые каникулы будут... И город этот отвратительный...»
4. Слишком наплевательски относится к своему здоровью.
В Голландии Оппенгеймер провел уже почти полгода — хоть холодный ветер и ледяные дожди, которые встретили Роберта, кажется, в самый первый день в Лейдене, чуть не сгубили и без того не слишком крепкое здоровье. Исследования давались молодому человеку легко; хоть Пауль Эренфест, наставник Опье в Лейдене, и раскритиковал его статью про эффект Рамзауэра за небрежность в расчётах, острый и стремительный ум Роберта отметили многие физики — новые идеи, предложенные Робертом в той сокращенной статье, которую недавно опубликовали, не могли не впечатлить и именитых коллег.
Эффект Рамзауэра состоял в том, что электроны, проходящие через некоторые газы, вопреки механике Ньютона не сталкивались — с потерей энергии в момент столкновения — с ядрами атомов реже; вероятность этого столкновения при определённом уровне энергии снижалась — но никогда не опускалась ниже некоего «порога». Роберт почти было вывел своё объяснение, подходящее для любых атомов и молекул — но, к сожалению для Оппи, Эренфест, проверивший расчеты, заметил несколько математических ошибок. Так что Роберту пришлось ограничиться заметкой, в которой тот и изложил свои выводы — «формулы будут, но позже», как приписал молодой учёный в конце заметки.
Эренфеста эти ошибки не слишком расстроили; все ведь ошибаются. Но...
— Лучше бы вы так о своём здоровье беспокоились, — заметил профессор, когда они с Робертом прогуливались по окрестностям Лейдена, и ветер, круживший опадающую листву, лишь чудом не сбивал с Оппи шляпу. Вымощенные булыжником улицы кое-где усыпали золотистые, красновато-бурые и рыжие листья — заканчивался сентябрь, и, хоть солнце вставало довольно рано, а заходило не слишком поздно, земля уже не слишком нагревалась — И Роберту, и Паулю пришлось вспоминать про пальто.
— А что с ним? — Роберт, вновь затянувшийся сигаретой, коротко кашлянул.
— Вот именно, — Пауль вздохнул. — Не слишком ли много сигарет? Да и кашель... Разве не вам тогда диагностировали туберкулёз?
— Мало ли что там диагностировали! — Роберт, как и в прошлых беседах на ту же тему, лишь отмахнулся. — Эти врачи ведь слишком часто ошибаются. Туберкулёз и туберкулёз... Не до лечения тут ведь!
— Да уж...
Переубедить Роберта у Пауля никогда не выходило. Молодой человек не слишком прислушивался к чужим словам. Если Роберт упрямился, то до конца; и вот сейчас опять...
5. Не всегда умеет сдерживаться.
Роберт вновь затянулся трубкой — удобнее, чем сигареты; не приходится возиться каждый раз; да и ощущения не те.
— ...И всё же, доктор, я правильно понимаю, что вы отказываетесь участвовать — даже несмотря на то, что у нас трудное положение в Корее?
— Не слишком знаю Корею, но не вижу в этом смысла, — Роберт равнодушно глянул на адмирала. — Ещё неизвестно, сработает ли оно; а если и сработает, толку от него будет ещё меньше, чем от тех бомб, что уже есть. Да и разве поможет оно против настоящего врага?
— Им будет достаточно и того, чтобы знать, что у нас есть эта штука. Она ведь точно сотрёт любой их город?
— Только против городов она и работает, — Оппи, казалось, куда больше интересовался миниатюрной деревянной подводной лодкой, что украшала собой стол адмирала, а не самим Брэггом, как гласила надпись.
— Этого достаточно.
— Для того, чтобы ослабить уже побежденного врага? — несколько месяцев назад Роберт с горечью читал те строки из брошюры бывшего наставника по Кембриджу. И выводы Патрика Блэкетта были как всегда лаконичны и просты. Бывший моряк не считал Японию августа сорок пятого года способной противостоять ударам Советов, с одной стороны, и Соединённых Штатов — с другой. — Они бы и так сдались... Как, впрочем, вам и самому прекрасно известно.
— Отнюдь не только. К тому же... Ведь мощь новой бомбы будет во много раз выше! — не сдавался адмирал.
— Выше. И масса выше, во много раз. И без должной системы охлаждения это будет просто бесполезный сарай.
— Иными словами... Я правильно понимаю, доктор, что вы препятствуете созданию водородной бомбы?
«Вояки...» Оппенгеймер подавил тоскливый вздох. «И на благоразумие этих людей надеялся Бор...»
— Я считаю, что на данный момент «супер» недоработан. Слишком много технических проблем. Я считаю, как и многие мои коллеги, что надо выяснить...
— Можно подумать, во время работы над вашей бомбой вы так же всё выясняли!
Роберт медленно посмотрел в глаза адмирала.
— Именно так.
...Объявили перерыв. Адмирал вышел одним из первых; Оппенгеймер, помедлив, остановился у стола военного, взял модельку подлодки; дерево с треском рассыпалось в сжатых побелевших пальцах. Не обращая внимание на оцепеневших коллег — да какие коллеги, кроме Теллера и Раби, из этих вояк? — физик отправился прочь.
— Сильно, — Исидор Раби, тоже оказавшийся в комитете, подошёл к другу.
— Здорово я их?
— Даже слишком, Оппи. Зря нарываешься... Хотя тут вся эта политика зря, — бросил Раби.
— Они все равно ничего не понимают, — Роберт фыркнул.
Исидор повернулся к нему, но не нашелся, что ответить, и промолчал. «Слишком близко к пламени, Оппи. Слишком близко...»
Молчал и Теллер, пристально вглядывавшийся в щепки, оставшиеся от миниатюрной подводной лодки — пока сенатор Льюис Стросс не похлопал его по плечу.
— Он точно не понимает своё положение, — усмехнулся Стросс.
— Хм? — Теллер задумчиво посмотрел на сенатора.
— Слышал немного о нём от Гувера. С таким прошлым следует куда более тщательно думать о том, что говоришь.
— Да он вообще странный, — Теллер махнул рукой. — В Лос-Аламосе он постоянно принимал всякие решения, которые были совершенно нелогичными и которые срабатывали только чудом.
— Интересное замечание. Очень интересное, — кивнул сенатор. — Думаю, если обстоятельства сложатся удачным образом, оно может пригодиться вам... И вашему «Суперу».