Страх... Страх, страх
Автор: Жанна ГирВ поддержку флешмоба https://author.today/post/418323?c=21632730&th=21632730 от Ляли Фа
Помните, как в фильме "Ледяной драйв" отвечает Гурти Маккэн (контуженый на войне в Ираке механик) своему брату Майку на вопрос о том, какое имя дать новому тягачу (траку), когда они его купят? "Трак... Трак, трак". Вот и я решила назвать этот пост похоже. Страшные моменты и страх, как таковой, не совсем одно и то же: можно испугаться и того, что на самом деле не так уж и страшно, и наоборот. "Наоборот" касаться не буду из-за того, что тема флешмоба "страх", а не обязательно "страшные моменты". То, в каких моментах мои персонажи пугались напрасно, а в каких - нет, пусть каждый решает сам для себя.
Программа уже подходила к концу, начались местные новости спорта, которые не были интересны отцу, и он уже взял в руки пульт, чтобы выключить телевизор для того, чтобы меньше через два часа вновь собрать семью на просмотр программы "Время", когда остолбенел от того, что увидел на экране. Заметила я это только потому, что в это мгновенье со вздохом облегчения ("Одно мероприятие отмучилась!") взглянула на отца. Увидела я и то, как он сначала покраснел, затем побледнел, затем ещё несколько раз менял цвет своего лица, и до этого совершенно не вникавшая в то, что там показывают по "ящику", я вновь взглянула на экран и ("Уж не война ли началась!" - мелькнула идиотская мысль, несмотря на то, что новости были местными) увидела на экране... себя!
Да, на экране была я - это не могло вызвать никаких сомнений. Я, никак не ожидавшая ни тогда, а именно - вчера, ни позже, вплоть до этой самой минуты, что это покажут по телевизору. Я, застыв в шоке, смотрела сама на себя, одетую в красно-зелёный гоночный костюм, держащую в руках только что снятые перчатки и шлем и с нечастой для меня улыбкой говорящую что-то товарищам по команде, затем подходящую к пьедесталу и встающую на его ступеньку, а голос за кадром услужливо пояснял, что второе место в классе "Национал-Юниор" первенства области по картингу заняла единственная среди участников в этом классе девушка, выступавшая под спортивным псевдонимом "Сништ"...
Как ни удивительно, но первой пришла в себя именно мама - она молча поднялась с дивана, освобождая на нём место. Точно так же, как тогда, года два назад, когда я имела неосторожность критически отнестись к словам губернатора. Я заметила это боковым зрением так, как замечала расположение машин конкурентов в заездах. Это не предвещало для меня ничего хорошего, но я при этом вероятно даже не шелохнулась, всё ещё находясь в шоке. Затем отец наконец-то нажал кнопку на пульте и выключил телевизор. "Ну, почему он не сделал это секундой раньше?" - тоскливо подумала я, уже не сомневаясь в том, чем закончится для меня увиденная им по телевизору новость.
Нет, я никогда не занималась ни боевыми искусствами, ни какими-либо единоборствами, ни приёмами самозащиты, но была достаточно сильной для своего возраста девочкой, к тому же до школы занимавшейся под руководством приезжавшей к нам в коттедж репетиторши по какой-то специальной программе, включавшей и дыхательные, и физические упражнения. Причём занималась я этим, как правило, с удовольствием, а не "из под палки", как музыкой.
Ленка отшатнулась от меня, и я увидела, как из её носа хлынула кровь. Сильно. Очень сильно. Столько крови я до этого никогда не видела, поэтому испугалась ещё до того, как подоспевшая учительница повела её в медкабинет, а меня - к директору...
Честно скажу, что я не помню, что говорил мне директор школы. Меня не затронули, сказанные уже в машине, холодные слова вызванной в школу мамы о том, что "об этом узнает папа". Дома я была отправлена в свою комнату, где сделала то, чего никогда в осознанном возрасте не делала - залезла под одеяло не раздеваясь. Прямо в школьной форме. О чём я тогда думала? Не о том, что меня сегодня точно выпорют. Я, как умела, молилась, чтобы Ленка не умерла: обилие крови произвело на меня страшное впечатление. Я обещала Богу, что я вытерплю любое наказание, только бы она жила...
- Вставай! - за своими молитвами и мыслями я не услышала даже, как и когда в комнату вошёл отец.
- Она умерла? - тихо спросила я из под одеяла.
заметила, что "аудитория" мальчишки заметно увеличилась: вокруг него стояло уже не двое, а шестеро мальчишек и девчонок. Причём все они почему-то поглядывали в мою сторону.
"О, Боже! А если он сейчас рассказывает им о том, что меня только что выпорол его сосед, к которому чуть ли не каждый день приезжают на порку разные тётеньки, которые плохо себя ведут?! Слухи по двору пойдут! А я на ярко-зелёном "Жуке" А-5 – очень приметной машине! А если слухи пойдут не только по двору, а и дальше? О том, что некая "тётенька" на ярко-зелёном "Жуке" приезжает "на порку" к одинокому мужчине!" - я поспешила сесть в машину и уехать. Да, я трусливо бежала, испугавшись возможных слухов!
- Неужели тебе совсем не страшно? – я даже не сразу поняла, что это произнесла Ленка: и потому, что она избегала напрямую разговаривать со мной уже не один год, и потому, что её голос был совсем не похож на её обычный и звучал как-то жалко.
Я вздрогнула, посмотрела на неё, какую-то съёжившуюся и дрожащую, и коротко и достаточно зло ответила:
- Нет!
Соврала ли я тогда ей? Пожалуй, почти не соврала.
- А мне страшно. Знаешь, что мне вчера отец сказал? Он сказал то, что слишком избаловал меня; то, что меня давно следовало бы хорошенько выпороть, и то, что очень хорошо, что в школе ввели порку в качестве наказания.
- Всё правильно он сказал, - тем же тоном ответила я.
- Но я не хочу, - в глазах Ленки появились слёзы.
- Думаешь, я хочу, чтобы меня пороли? Но если бы я вела себя так, как ты, то меня отец порол бы, если не каждый день, то два-три раза в неделю точно! – призналась я.
- Ты подождёшь меня там, у выхода? Так, как Витуся ждёт Викусю? – внезапно взмолилась она.
- Я тебе – что? – лесбиянка, что ли? – я аж отшатнулась в сторону, несмотря на то, что Ленка сидела достаточно далеко от меня. – Если бы я даже и была лесбиянкой, то уж точно не с тобой!
- Думаешь, я – лесбиянка?! – возмутилась она на мгновенье, и я услышала голосок привычной Ленки, но он вновь изменился на жалкий:
- Просто мне очень страшно… Так страшно, что я не переживу эту порку, если меня никто не будет ждать… - Ленка откровенно расплакалась.
- Да перестань ты! Ничего с тобой не случится, как ничего не случится ни с «Мыкытой», ни с Витусей и Викусей, ни со мной. Ну, поорёшь, поплачешь несколько минут. Ну, сегодня и завтра, наверное, сидеть будет не очень удобно, - неожиданно для самой себя я начала успокаивать её.
- Всё равно страшно, - Ленка всхлипнула. - Хочешь, я на колени перед тобой встану? - она поднялась со скамейки. – Прости меня за всё, что я делала…
- Ты спятила, что ли? Прекрати! – я подумала о том, что она и на самом деле, того и гляди, бухнется на колени передо мной так, как в древности просили прощения у всех приговорённые к смертной казни, - историю я люблю, и в этот же момент краем глаза заметила «зелёный светофор» для себя. Медленно поднялась со скамейки, чтобы идти в кабинет для наказаний.
- Так ты подождёшь?
Взгляд Ленки был таким, что я коротко ответила:
- Да! – после чего вошла в кабинет.
Из-за стола президиума, расположенного на сцене «Колонного зала», на трибуну выходит комсобогомольский вожак – одиннадцатиклассник и объявляет сегодняшнюю повестку дня из трёх пунктов. Первые два я просто пропускаю мимо ушей, думая о совершенно другом, но третий заставляет меня невольно вздрогнуть и возвращает из мыслей к реальности. Да, я слышу свою фамилию. И упоминается она в связи с тем, что третьим пунктом повестки дня будет рассмотрение недостойного поведения комсобогомолки Ш.
«О, Боже! – проносится в моей голове, и я лихорадочно пытаюсь понять что же такого я могла натворить. Чисто автоматически, хорошо развитым боковым зрением картингистки, замечаю уже не скучающий, а ехидный взгляд Ленки и её перешёптывания с соседкой – девушкой, которая учится классом старше. – Это что? Они знают, за что меня сегодня будут «разбирать», а я не знаю?» – от такой мысли мне становится совсем не по себе, но я всё же замечаю, как сидящая в президиуме «Катянгенс» о чём-то перешёптывается с вернувшимся на своё место комсобогомольским вожаком, он смотрит на неё немного удивлённо, потом согласно кивает. Кто такая «Катянгенс»? Учительница математики, получившая своё прозвище из-за смешения названия тригонометрической функции с её именем – Екатерина. Здесь она в роли «старшего товарища», как единственный партийный учитель в нашей школе.
Собрание продолжает идти своей чередой, но я мысленно перебираю все свои «грехи» и в конце концов нахожу, как мне кажется, повод для предстоящего разбирательства. Он меня совершенно не радует, и я не знаю, что буду говорить, когда меня заставят встать перед комсобогомольцами и отвечать на вопросы.
От мрачных мыслей меня отвлекает объявление о том, что собрание закончено. «Что? Как? Меня «разбирать» не будут?» - эти вопросы я разумеется не озвучиваю, а молча покидаю «Колонный зал», а затем и школу.
Утро не предвещало ничего необычного, но уже по моему выезду на трассу начал сгущаться туман. Не так, чтобы «не видно ни зги», но всё же достаточно прилично. Сбросила скорость перед довольно-таки опасным поворотом – «красться» мой «песец» тоже умеет, вывернула и вижу в полусотне метров перед собой встречные фары. «В дупель пьяный?! Наркоман?! «Камикадзе» (встречаются такие идиоты, что умышленно выскакивают на встречную, чтобы попугать)?! «Чайник» пошёл на обгон перед поворотом?! Или просто «заблудился» в тумане и сам не понимает, что на встречке?!» - печатать всё это дольше, чем инстинктивно крутануть «баранку» на обочину – благо ездила я по этой трассе немало и прекрасно знаю, что там просто съезд на грунт, а не кювет.
Остановилась, помянула встречного нехорошим словом и увидела, что он не промчался мимо меня, а… удаляется… Что за дикость? Этот идиот задним ходом по трассе едет?! А я из-за него чуть подобно песцу/медведю из анекдота штаны не испачкала?! Не выдержала, вырулила обратно, догнала и подрезала так, чтобы он встал. «Запорожец» - сволочь! «Мышонок», который избавил «песца/медведя» от запора! Дитятко дедову машину угнало и решило не только покататься, но и похулиганить?!
На мгновенье от его крика стало страшно, и когда я протягивал руку с прибором, она дрожала, но «Запрапор» продолжал светиться зелёным! Отец опешил и смотрел на меня округлившимися глазами. «Сейчас ремень начнёт снимать и всыплет так, как никогда ещё не всыпал – неделю жопа болеть будет!» - подумал я, но отец, больше ничего не сказав, а только схватившись за голову, вышел из комнаты…
Как же мне было страшно выходить к доске и читать свой доклад при нём – при том, кто правил «Запрапором» и наверняка был очень наблюдательным человеком! Наверное, даже страшнее, чем стоять в «Углу Страха» или чувствовать, как руки мамы спускают с моей попы трусы, чтобы приготовить её для работы дополнительного оборудования так, как положено при первой порке. Боялась сказать что-нибудь не то не только сама, боялась ещё и того, что Задор или его друг Крашенинников по прозвищу Краш чем-нибудь выдадут и себя, и меня, но не напрасно, видимо, я уделила много времени этому докладу, который являлся миксом правды и лжи.
В воскресенье за завтраком родители были светящимися от счастья, но не спешили поделиться со мной приятной новостью, про существование которой мне этот факт напомнил, но я поддержал их не очень умелую игру и не стал задавать вопросов, а решил проявить терпение и дождаться. И дождался! Едва со стола в мойку исчезла посуда, как он был спешно, но тщательно протёрт мамой, и на нём появилась извлечённая из кухонного шкафчика коробка, на которой я явственно увидел круглый логотип «ЗА ПРА ПОР» - точно такой же, как на значке, какой я, как и все остальные школьники, носил на левой стороне груди на школьной форме. Я едва сдержался от того, чтобы поморщиться при виде этой надписи, хотя поначалу и не понял того, что именно находится в коробке.
- Представляешь, как нам вчера повезло? – мама очаровательно улыбнулась. – Вчера, после собрания в школе провели лотерею, в которой разыгрывалось три новых «Запрапора»! Всего три на всю школу! Только представь себе, что ты, всем на зависть, будешь одним из первых, кто будет носить «Запрапор-2», да ещё и бесплатно!
- Давай-ка, сынок, снимем с тебя старый и наденем новый, - в руке отца, светившегося радостью не меньше мамы, откуда-то появился магнитный ключ. В моей памяти мгновенно всплыли слова Задора: «при замене «Запрапора» наверняка будут откопипастена вся база со старого», и я от ужаса полного разоблачения не мог сказать ни слова
Мама, тем временем, достала из коробки и выложила на стол сам прибор и дополнительное оборудование к нему. Если сам «Запрапор» внешне выглядел почти так же, как старый, то оборудования было гораздо больше: кроме такого же, как и у старой модели, ремня, там была изготовленная из какого-то неведомого мне материала, «ладонь-шлёпалка» и ещё один ремень, который был плетёным.
- Представляешь, на новом приборе теперь есть ещё и индикатор поощрения – синий!
- Теперь мы уж точно не ошибёмся с подарками тебе – новый «Запрапор» лучше и нас, и тебя самого знает, что ты хочешь!
Я слышал и не слышал того, что говорили родители, застыв столбом на месте.
- Он онемел от счастья! – пришла к выводу мама.
- Руку-то давай! – повторил, не светящийся счастьем, а сияющий от счастья отец.
Я механическим движением неисправного робота протянул руку и закрыл глаза, чтобы не видеть того, как заменённый прибор засияет красным или, как я предположил в разговоре с Задором, даже каким-нибудь малиновым или бордовым, но уж точно не зелёным и не синим цветом. И тогда… «Ладонь-шлёпалка» уж точно входила в комплект не для таких случаев, а наверняка для дошколят и младшеклассников с гораздо меньшими провинностями, чем запуск вируса в прибор…
Мне, как я сам понимал, наверняка «светил» плетёный, а о том, как было больно даже от старого, обычного дополнительного оборудования в прошлый раз, я хорошо помнил: всего лишь за шпаргалку, если бы отец узнал о ней в дозапрапоровские времена, он наверняка бы меня выпорол, но гораздо слабее.
- Ну вот, а ты боялся! – услышал я в голосе отца довольную улыбку, открыл глаза и увидел, что новый «Запрапор» уже на моей руке, и на нём светится зелёный индикатор.
- Можно я пойду в свою комнату, - выдохнул я, подумав о том, какое счастье, что даже Задор иногда ошибается в том, в чём я искренне считал его гением.
- Подожди, подожди! Ещё не всё. Пойдём в нашу с мамой комнату – в инструкции написано, что надо ещё через блютус перебросить информацию со старого «Запрапора», а программу переброски я вчера поставил на свой компьютер.
Чудо не состоялось, и я обречённо поплёлся вместе с отцом в комнату родителей. Вот уже оба «Запрапора» подключены к «Синезубому» и идёт передача информации. Я, боясь посмотреть на прибор на своей руке, прячу её за спину.
- Вот и всё! – заявляет наконец-то отец.
- Можно я пойду в свою комнату, - пролепетал я вновь и услышал в ответ:
- Конечно, иди, сынок!
Я, как в тумане от всего пережитого, повернулся, неосторожно оставив руку с «Запрапором» за спиной, и…
- Он же у тебя красный! – моя душа ушла в пятки, я остановился и, вновь закрыв глаза, уже больше всего боялся не предстоящей порки, а вопросов о том, как всё это могло произойти.