Прологи... Прологи...
Автор: Хелен ВизардПрисоединюсь к флешмобу Юлии Беловой про прологи https://author.today/post/418655
Пара прологов у меня точно есть 
"Хранители библиотеки Древних" (его задача - раскрыть особенности того, что предстанет перед взором читателя).
Уважаемые читатели!
Если вы взяли с полки эту книгу – значит, готовы погрузиться в совершенно другую историю Древнего Египта, а также археологию, связанную с эпохой фараонов и миром, который был задолго до известных нам древних египтян.
Несколько лет назад, разбираясь на полках в кабинете отца, я нашел офисный короб с текстами, набранными на печатной машинке и написанными от руки витиеватым почерком. Большинство записей оказалось семидесятилетней давности – одни изрядно выцвели, с десяток листов были измяты и снова разглажены, словно их по ошибке выбросили в корзину для бумаг, но потом спохватились и вернули обратно в папку, где-то не хватало страниц, где-то предложения сливались в сплошную линию из-за расплывшихся от влажности чернил… Но этот факт не оттолкнул меня, а, наоборот, подхлестнул заняться изучением старой рукописи. Ею оказался дневник историка доктора Джонатана Эдварда Брайтона, который был продолжен моим отцом, Сахемхетом Аджари (в последние годы жизни упоминавшим его как архив и жаловавшимся, что на обработку и издание которого у него так и не хватило ни времени, ни таланта писателя, ни углубленных знаний в грамматике хотя бы одного из трех языков, которыми он свободно владел на разговорном уровне).
Мне удалось восстановить большую часть текста, однако, некоторые фрагменты писал, опираясь на свои воспоминания о родителях, на рассказы людей, работавших под их руководством, на истории, звучавшие в моем детстве. В итоге, убрал в первой части дневника, написанной доктором Брайтоном, несущественные научные отступления, громоздкую терминологию, календарную датировку, сгладил стилистические шероховатости для удобства чтения; а вот над второй частью, автором которой был уже профессор Аджари, пришлось основательно потрудиться в должности переводчика, ибо в ней, кроме английского языка, использовалась и арабская вязь, и древнеегипетская иероглифическая скоропись, бывшая в обиходе писцов третьей и четвертой династий, что затрудняло понимание и правильность сопоставления фрагментов текста (отец предпочитал делать записи на писчей бумаге перьевой ручкой и незнание написания на одном языке восполнял словами и даже абзацами на другом).
Почти три года все свободное время я проводил над дневником, что сейчас в ваших руках. Тяжелый, кропотливый труд. Но он не способен сравниться с тем, что сделали люди, о которых будет идти речь.
Я посвящаю эту книгу памяти сильных духом и преданных науке ученых: Птаххетепа, Стефании Аджари, Джонатана Брайтона, Захии Хавасса и моих родителей – Сахемхета Аджари и Эмилии Карнарвон, чтобы их работа не канула в забвение, а нашла своих последователей, и исследование додинастической цивилизации, процветавшей более сотни веков назад на берегах Нила и строившей великие пирамиды, не останавливалось ни на мгновение.
С уважением, профессор Стефан Захия Джонатан Аджари-Карнарвон.
"Пески времени" (интригую читателя очень старыми событиями)
Древний Египет. Новое царство.
Западный берег недалеко от Фив
Загорелый худощавый мальчишка, на вид лет четырнадцати-пятнадцати, приоткрыл дверь старой хижины, обмазанной глиной вперемешку с илом, осторожно выглянул во двор. Щурясь от дневного света, осмотрелся вокруг: ни живой души — значит, можно. И только подросток собрался выскользнуть на улицу, как его за растрепанные волосы схватил старик и затащил обратно в прохладный полумрак.
— Хену, куда ты? Твои частые отлучки неизвестно куда до добра не доведут... — запричитал мужчина, разменявший уже седьмой десяток. Он, не выпуская мальчишеской гривы, тяжело опустился на земляную постель, выстланную листьями речного тростника. — С кем ты связался? С грабителями могил, ворами?
— Это не про меня, дедушка. Я буду голодать, но к чужому не притронусь! Просто... — подросток сморщился от нараставшей боли и, почти согнувшись пополам, процедил сквозь зубы: — Она такая красивая...
— Тебе понравилась девочка, и я об этом не знаю? — нахмурился старик, из последних сил сжимая пальцы в волосах внука. — Кто она?
— Я с ней не знаком, — соврал Хену, желая поскорее закончить жесткий допрос с пристрастием, — я вижу ее только издалека, а подойти боюсь...
— Молодость… Любовь… Ох, мой мальчик, тебе уже миновала шестнадцатая зима — самое время привести в дом хозяйку, стать отцом. Будь я хоть немного побогаче, нашел бы красивую невесту с хорошим приданым. Жаль, но тебе придется самому устраивать свою жизнь... Я уже стар, слишком стар, чтобы обрабатывать поле господина. Скоро распахнутся для меня врата Дуата, а ты останешься здесь… Один… — земледелец разжал пальцы, отпуская подростка. — Что с тобой будет?
Едва заметная слеза скользнула по заросшей редкой щетиной, изрезанной морщинами щеке, оставляя тонкий след, который был стерт иссохшей ладонью, но это не осталось без внимания Хену.
— Не надо, дедушка... — мальчишка обвил шею деда худыми руками, успокаивая его и усыпляя бдительность. — Амон все видит. Он не оставит нас. Я буду усердно молить Хаппи и Мут о большом урожае на нашей делянке, стану работать там каждый день с восхода до заката. Ты еще долго-долго проживешь, и у нас будет все хорошо. А еще… Я пойду во время разлива подмастерьем к лодочнику… У нас будет хорошая еда и праздничная одежда! Отпусти сейчас, дедушка...
— Ох, внучек, внучек... Болит у меня сердце. Послушай, не выходи сегодня из дома. Видел во сне, как сокол в короне беспощадно терзал когтями маленькую мышь, и никто не пришел на помощь. Не к добру такие виденья. И в храме говорили, что дни плохие будут. К тому же ты не поведал мне, кто она!
Старик медленно поднял руку, чтобы снова вцепиться в волосы своего непослушного внука и добиться рассказа о незнакомке, вскружившей голову давно осиротевшему мальчишке.
— Ну, дедушка... Отпустишь? — отвлекая внимание, по-детски захныкал Хену, потерся носом о шершавую щеку старика.
— Куда отпустишь? — насторожившись, проворчал земледелец.
— К ней!
Увернувшись от скрюченных пальцев, подросток проскользнул в глубь хижины. Он схватил заранее приготовленный сверток и выскочил на улицу под летевшие вслед угрозы хорошей порки за неуважение к старческим сединам.
Мальчишка бежал вдоль зарослей папируса, разросшегося на илистых берегах Итеру, пока не добрался до свободного от тростника участка, ведущего к воде. Оглядевшись вокруг и убедившись, что никого поблизости нет, Хену развязал большой лоскут ткани, опоясывавший его, бросил рядом со свертком и вошел в теплую воду. Тщательно омыв тело, он подставил мокрую загорелую кожу горячему ветру. Обсохнув, мальчик обернул чистой тканью свои бедра, завязал концы красивым узлом. Глядя на свое отражение в спокойной воде, он, как мог, расчесал пальцами волосы, подвел глаза черной краской из толченого угля; затем неторопливо надел на запястья самодельные браслеты из разрезанных стеблей папируса, а на шею — ожерелье из десяти нитей стеклянных бус — подарок возлюбленной. Еще немного повертевшись у кромки воды, как перед зеркалом, и полюбовавшись собой, Хену взглянул на видневшиеся вдалеке белые крепостные стены Фив, где жила его любимая девочка. Спрятав старую одежду, он побежал в известное только им двоим место среди прибрежных зарослей. На мгновение мальчик остановился у дикорастущего шиповника, сорвал несколько благоухающих цветков и воткнул их в волосы.
И только он собрался продолжить свой путь, как вздрогнул от пронзительного крика: «На колени!» Хену настороженно обернулся. Недалеко стояли пятеро мужчин, облаченные в легкие доспехи, с кхопешами и палками в руках. По синему цвету их платков-клаафов и набедренных повязок подросток понял — это не стражи порядка, охраняющие дороги в город, а личная охрана фараона. Он видел похожих мужчин около правителя во время больших праздников. Рядом с ними переминался с ноги на ногу невысокий хорошо одетый фиванец и указывал пальцем в сторону Хену. Один из охранников жестом велел мальчику подойти к ним. На дрожащих ногах тот сделал с десяток шагов и пал ниц.
«Поднимите его, — приказал старший и обратился к горожанину: — Это он?»
«Да, да, да... — закивал мужчина. — Я видел его... Это он!»
Командир отряда оглядел мальчика с головы до ног и презрительно фыркнул: «Связать!»
Грубая веревка врезалась в кожу с силой заломленных за спину рук. Хену стиснул зубы, но не издал ни звука: он понимал, что, если быть покорным, на него не обрушится град палочных ударов.
Процессия двинулась в сторону города. Мальчик, опустив голову, безвольно шел, окруженный царской охраной. Миновав родную деревню Хену, они внезапно остановились. Воины подняли бронзовые мечи в готовности отразить нападение. Навстречу им бежал старик, что-то вопил и размахивал руками. Он пал ниц перед вооруженными мужчинами, истошно выкрикивая мольбы:
«Это мой внук! Отпустите его! Он ни в чем не виноват!»
Командир сморщился, со всей силы пнул старика в лицо, ломая нос и выбивая передние зубы. Рассмеявшись, охранники повели Хену дальше, оставив несчастного бедняка корчиться от боли. Подросток в последний раз бросил на своего деда мимолетный взгляд и тихо произнес, изо всех сил пытаясь сдержать слезы:
«Прости меня...»
«Хену! Хену! Внучек! — хрипел старик, захлебываясь кровью. — Верните моего внука! Возьмите меня вместо него! Хену!»
«Прости меня, дедушка... — беззвучно зашевелил губами мальчик. — Ты больше никогда меня не увидишь. Она знала… Она боялась, как и ты… Но я готов за свою любовь расплатиться... собственной жизнью. Она стоит этого. Прощай!»
Ну и картинка для атмосферы
