Страх героев

Вадим вернулся от стойки с двумя запотевшими стаканами, из которых торчали тонкие цветные соломки.

— Розовая — для дамы, ну а мне уж какая досталась, жёлтая. Так что, за твоё совершеннолетие, гражданка Советского Союза? Всё никак не налюбуешься?

— А по-моему, я тут очень даже хорошо вышла — как думаешь? — Тоша спрятала во внутренний карман полученный на днях паспорт, и они шутливо чокнулись молочными коктейлями. — Я тебе на этой фотографии нравлюсь?

— Ты мне в любом виде нравишься.

— Неправда. А ты — подхалим.

— По-научному это называется «джентльмен».

— Да? И ты со всеми своими знакомыми девушками такой джентльмен? — скорчила она подозрительную мордочку.

— Разумеется. Но только с тобой мне при этом никогда врать не приходится.

— Ты — супер-подхалим! Знаешь, на что мы сегодня идём?

— Понятия не имею.

— На фильм «до шестнадцати». Любой. Какой первый попадётся.

— Ты предсказуема, как газета «Правда», — Вадим вынул из кармана и показал ей два билета в кино.

Тошины глаза засветились.

— Вадик, ты у меня просто прелесть! — она послала ему через стол воздушный поцелуй.

И вдруг лицо её побелело от страха.

— Не оборачивайся… — прошептала она, опустив голову, втянув её в плечи.

Но было уже поздно. Возле их стола остановилась строго одетая женщина лет сорока с чем-то.

— Здравствуй, Кондрашова, — холодно произнесла она, чопорно поджав при этом губы, и перевела недобрый взгляд на Вадима.

— Здравствуйте, Полина Фёдоровна… — чуть слышно ответила Тоша, не подымая головы.

Не сказав больше ни слова, женщина отошла.

— Вадим, пошли отсюда скорей, — голос Тоши дрожал. — Это наша классная…

Не допив коктейлей, они вышли на улицу.

— Кать, иди сюда скорей!

Андрей стоял почти на самом краю, чуть наклонившись вперёд и вытянув шею. От одного этого вида по спине у неё пробежали мурашки — но не выставлять же себя трусихой. Собравшись с духом, она подошла, встала рядом… Скала срывалась здесь почти отвесно, и там, далеко внизу, кипел рваными клочьями пены едва слышный отсюда прибой. Ниже их кружились над волнами чайки, наполняя пропитанный солью и йодом воздух своими тоскливыми, пронзительными криками. И было очень странно смотреть на них вот так, сверху… У Кати закружилась голова, она покачнулась, судорожно впилась Андрею в руку.

— Тебе страшно? — спросил он, отведя её подальше от обрыва.

В его голосе ей послышалось удивление.

— К-конечно… — она всё ещё не до конца пришла в себя. — А тебе, что, нет?

— Страшно… — после секундного колебания признался он.

— Ну так и чего тогда? Покрасоваться? Нервы пощекотать?

Скрываясь от появившихся неожиданно санитаров, Майкл шмыгнул в палату напротив… «Тебе сколько платят, сотню? Сколько ты с них взял?» Такой же, как он, подопытный молча глядел на него широко раскрытыми от ужаса глазами, тяжело дыша и трясясь, как в лихорадке… Только… Что это?.. Герой откинул скрывающую «коллегу» простыню… Катя вскрикнула едва ли не громче самого Трэвиса, вцепилась, что есть силы, в лежащую рядом руку. Пристёгнутая ремнями, на больничной койке билась в судорогах косматая туша кабана с пришитой к ней живой человеческой головой…

— Ты чего? — услышала она шёпот Андрея.