Хожение Ивана Олельковича сына Ноугородца

Потом парились, выгоняя жаром стылый холод, пробравший их в дороге до костей, потом угощали друг друга — посадник красной да белой рыбой, дичью, а Илюха московскими настоечками, потом слушали былины местного бахаря и сказание об Иване Олельковиче, сыне новгородском, будто бы ходившем Студеным морем в мурманы, в немецкий конец, и даже во франки.

Полудержавный властелин, гл.15

Есть такой текст, хранится в Пушкинском доме в архиве Б.Шергина — "Хожение Ивана Олельковича сына Ноугородца». История вокруг этого текста практически детективная.

Само появление текста описывается так: будучи еще гимназистом Борис Шергин (да-да, тот самый, кто написал «Волшебное кольцо», «Мартынко», «Пронька Грязной» и другие поморские истории) скопировал некий старинный текст из библиотеки Соловецкого монастыря. В последовавших пертурбациях переписанное было утрачено и Шергин восстановил оное по памяти в середине 20-х. Еще лет через 20 он поделился текстом с Константином Бадигиным и тот в своих работах, в т.ч. и в диссертации, ссылался на этот текст как достоверный.

Поскольку это были времена борьбы с космополитизмом и претензий на приоритет всего русского, то история с хождением «во франки» не только Олельковича, но и его «деды и прадеды», получила зеленую улицу:

Скажу пути своя морьскыя, которыми тружуся, дея промысл и до дьнесь. Ходил есми от възвода сълнца и до запада. От Печеры и от Матицы, от шара и до Готцького берега. Неизмерьна морская широта. Ти широкие пути не собою измыслих: дедень и прадъдень след слежю

А чуть позже академические ученые хором заявили, что текст — мистификация или хуже того, фальшивка. Но при этом нигде нет заключения экспертизы по тексту — из статьи в статью перепечатывается только утверждение о подлоге.

Сама идея о том, что Шергин злонамеренно создал фальшивку, совершенно не бьется с характером писателя. Но и опираться на источник, который по сути «Карузо, напетый Рабиновичем», тоже невозможно. В упрек тексту ставили и заимствования из других источников, и слог и многое другое. В свою защиту Шергин говорил, что переписывал «Хожения» не сплошь, а наиболее интересные места. И наверняка, когда восстанавливал по памяти, ритмизировал текст — вспомните его сказки.

Так что ясности нет и по сей день.