Бунтарский флэшмоб от Анастасии Разумовской
Автор: Виталий ЧерниковАнастасия обладает удивительным даром находить берущие за душу темы для флэшмобов. https://author.today/post/417329
Вот и этот, о бунтах, сразу привлёк моё внимание. Потому что во втором, еще не вышедшем томе романа "Петр Белоусов: палач Ориона", из эпопеи "Удел Ориона" бунт на планете Архангельск играет немалую роль.
А еще потому, что все мы, часто сами того не зная, стоим в шаге от бунта. Наше общество, и я имею в виду человечество в целом, провело слишком мало времени в качестве объединения разумных существ. В самом деле, жизнь на Земле существует миллиард лет (+/-) а сколько лет прошло с тех пор, как у наших предков появился разум? Сто тысяч? Двести? Да это же чепуха по сравнению даже не с миллиардом, а даже с жалким десятком миллионов лет. Неудивительно, что тонкий покров разумности слетает с нас, когда стая начинает чувствовать угрозу со стороны и осознает свою силу. И вчерашние милые парижане топят улицы в крови гугенотов, а воспитанные, культурные немцы громят витрины еврейских магазинов. И таким примерам несть числа. Бунт сродни чёрной дыре: оказавшись внутри его сферы Шварцшильда, обратно уже не вырвешься.
И описанием момента зарождения такой чёрной дыры я хочу поделиться.
ЦЕХ ЗАВОДА СИНИЦЫНА.
- …Глеб Усышкин, Лягух наш!
Афанасий Кривошеев почти закончил отладку сто сорокового, когда его оторвали от дела. Припёрся Кузьма, как всегда не вовремя, и ну трепать языком. Афанасий такого не любил и послал Кузьму, чтоб не мешал. А сто сороковой, как будто специально ждал, покуда мастер отведёт глаза: сразу затрещал, заискрил. Потянуло горелой проводкой.
- Видал, Кузька? Из-за тебя, стервеца, час работы насмарку! Тебе что, заняться нечем?
Кузьма на ругань не обиделся. Пропустил мимо ушей, будто Афанасий и не говорил ничего.
- Да ты уши-то разуй! Плевать нам теперя! Услышал Господь наши молитвы!
Глаза у Кузьмы круглые, будто Высшего воочию узрел. Руками машет, что твой ветряк, аж пританцовывает на месте.
- Какие ещё молитвы? – Буркнул Афанасий, прикидывая, где в сто сороковом может коротить.
- Так нашлися добрые люди. Отомстили за нашего Глеба. И за Фрола, помнишь, которого впрошлом месяце чушкой придавило? И за остальных братишек.
- Как отомстили? – Афанасий отложил щуп.
- Так я ж о том и толкую! Синицына-то застрелили! Говорят, прямо в публичном доме. Прямо в лобешник застрелили, как собаку. Так ему кровопивцу, и надо!
Кривошеев, поднялся с колен, вытирая ветошью руки.
- Не врешь? Откуда знаешь?
- В «Вестнике» полчаса тому прописали. – С готовностью выпалил Кузьма. – Говорят, коммунисты приговорили к смерти Синицына, Линькова и ещё там… других. Все как на подбор – богатеи, подлюки редкостные. – Кузьма перевел дыхание и зачастил пуще прежнего. – Вот… Приговорили, значит, и привели, как говорится, приговор в исполнение. И, самое-то интересное, пишут, у кажного убитого на груди записка прицеплена, что, дескать, не просто так убили, а по приговору революционного трибунала. За то, что они кучу трудового народа со свету сжили. Сгубили, что называется, через свою жадность.
Кривошеев отбросил в сторону ветошь.
- Значит, говоришь, отомстили Синицыну за нашего Лягуха?
- Сам прочитай. – Кузьма ткнул пальцем в браслет вирта. – Эй Афанасий Семеныч, ты чего это задумал?
Кривошеев достал из ящика с инструментами длинную монтировку, заостренную с одной стороны, скалящуюся раздвоенным жалом гвоздодера с другой. Примериваясь, взвесил в руке.
- Что Синицына застрелили, это хорошо. – Процедил сквозь зубы Афанасий. – Это, брат Кузьма, нам с тобой сигнал.
- Какой сигнал? Я никаких сигналов не слыхал. – Забеспокоился Кузьма, озираясь.
- А такой. Думаешь, убили Синицына и всё? Думаешь, один Синицын во всем виноват? – Повышая голос, чтобы слышали в цеху, прорычал Афанасий. – Он один, что ли, из нас соки жал? Сам, что ли штрафовал? В харю за любую провинность – тоже он? Думаешь, один Синицын гад? А все остальные, получается, ангелы божьи?
Кузьма что-то пролепетал, опасливо косясь по сторонам. К Афанасию начали стягиваться люди, передавая друг другу новость. Афанасий вскочил на верстак, взмахнул монтировкой.
- Я говорю, ЦК партии далеко! Они всего не знают. Думают, наказали хозяина и всё теперь наладится. Как же, держи карман шире! Отрубили гидре одну голову, а сколько осталось? Что, начальник производства – святой? Или нормировщики, которые нас каждый день обманывают? А бригадиры? Ну-ка, кто вас в морду бил, кто обманывал, а? Сам Синицын, что ли? То-то ж! Получается, с Синициным разобрались, а с остальных как с гуся вода, так, что ли?! Разве это справедливо?!
Толпа начала волноваться. Словно предвестники грозы, отовсюду слышалось недовольное ворчание.
- Верно говоришь, Афанасий!
- Хватит терпеть!
- Баста, настрадались!
Кузьма затравленно озирался, в ужасе от того, к чему привело его безобидное желание посплетничать.
Зазвенела сталь. Рабочие вооружались: кто тяжёлыми гаечными ключами, кто ручными перфораторами.
- Какого лешего тут творится? – Раздался от ворот цеха гневный крик. – Перекур устроили, паскуды?!
К толпе спешил, размахивая кулаками, бригадир Савельев.
- А ну марш к станкам, ублюдки! – Ревел он, совершенно не замечая выражения лиц рабочих. Схватив первого попавшегося работягу за ворот, Савельев рванул его к себе, занося кулак для удара.
Серебряной рыбой блеснул тяжёлый гаечный ключ. Раздался хруст. Бригадир осел на пол с проломленным черепом.
- Убили! – Взвизгнул, отшатнувшись, Кузьма. – Как есть убили!
- Туда ему и дорога! Одной подлюкой меньше! – Проревел Афанасий.
Вслед за ним взревела, размахивая импровизированным оружием, толпа – вырвавшийся из клетки зверь, опьянённый первой кровью.
Багровая волна понеслась по цехам верфи, сметая всё на своем пути.
Бунт разгорался на глазах.
Вслед за верфями Синицына поднялись рабочие заводов Саакяна. За ним – цеха Линькова. Всплеск гнева, порождённый статьёй «Архангельского вестника», на глазах превращался в смертоносный вал цунами.