Молитва атеиста и не только..

Заметил вчера флешмоб о слезах, пожалуй присоединюсь.

В повести "Все оттенки красного" гг плющит не-человечески. В первый раз она ломается, когда узнаёт, что "потерпеть" придётся всю оставшуюся жизнь: 

— Это значит, что в женском теле ты пожизненно, — припечатала старшая.
— Когда привыкнешь, тебе понравится, — промурлыкала младшая, — сама увидишь.
— И вы все молчали? — срываюсь на визг, — Прочь с глаз моих!

Разворачиваюсь и, не разбирая дороги, сквозь кусты, по лужам и колдобинам ломлюсь, куда не знаю. Набиваю шишку об бетонную стену. Высокая и гладкая. Не перелезть. Рыча и матерясь, колочу об неё кулаками. До крови.

Очень кстати, в сумке оказался «беломор» и одноразовая зажигалка. Руки трясутся, от этого первые две папиросины ломаются. С трудом раскуриваю третью, кашляю, слёзы хлынули потоком. Сажусь на какую-то ржавую бочку и, причитая и шмыгая носом, вспоминаю все прелести своей прошлой жизни.

Как же было приятно общаться «ближе, чем кожа» с девахами! Красивыми и прелестно неумелыми, или страшненькими, но изощрёнными в постели. Теперь — сам девка. Точнее, сама!

Лень убила меня! Надо было делом заниматься — был бы жив. Теперь, просто — «..жил. И от этого умер»* — вспомнилась дурацкая цитата откуда-то из классики. Машинка для решения кроссвордов! Самых нужных знаний никогда вовремя у меня не было. И что теперь? Прыгнуть на торчащую из земли арматурину, подобно Бруту? Вон их тут сколько! На выбор!

«— А может, ...,»

Не успев додумать шальную мысль, прямо там, где стою, обрушиваюсь на колени, какие-то камешки впиваются сквозь одежду, боль ощущаю лишь краем сознания. Истово, раз десять, постоянно сбиваясь, скороговоркой шепчу «Отче наш» (случайно выучил, спасибо сильноверующим друзьям). Мысленно вижу скептический взгляд Христа:

— Это всё, на что ты способен?

Пробую экспромт:

— Богородица дево, радуйся!

Во кручине к тебе обращаюся,

Когда выполню дело сложное,

Ты верни моё тело прошлое,

Не по духу мне тело женское,

Я рассудка лишусь, я в отчаяньи.

Ты же добрая, а жил я по совести,

Дай мне знак, что поможешь страждущему!

От жалости к себе сводит горло:

— Ты услышь меня! Ну, что тебе стоит?

Последние слова уже выкрикиваю сквозь слёзы, опустошенно валюсь ничком, с вождевлением и страхом прислушиваюсь — только ветер шуршит в голых ветвях, да бренчит пустая пивная банка.

Теперь, перед внутренним взором рисуется, как Иисус и Мария смотрят на меня с омерзением:

«— Слабенький атеистик попался, с гнильцой, — покачивают головами, — чуть попу припекло, он и на попятную пошёл.»

Возникает отвращение к себе: надо ж так низко пасть, когда-то сам смеялся над «костылями» верующих. Нужен я Богу, как зайцу стоп-сигнал! Нехотя встаю и уныло оглядываюсь. От непривычки к табаку и от слёз забило нос. Ищу в сумке платок и натыкаюсь на деньги. «Бешеная макулатура», которая в «Сказке» обернулась золотыми монетами, оттягивая плечо, оставляя синяки на заднице, добывалась для миссии. А мы — только в самом начале. Стало вдвойне стыдно.

Припомнилась одна переписка в сети, со знакомой из Донбасса:

— Почему не спишь, Чашечка? Отгул, что ли?

— Страшно! За окном снаряды падают!

Так с ней и чатился ещё час, развлекал, как мог.

Вот это людей проблемищи, а я тут ною.

Подумаешь, разок умер! Не совсем же. И не калека. И, даже, молодая и красивая! В зеркале — порнозвёздочка, да и только. Мата-Хари, блин! Кто знает, что я была мужиком? С плохим здоровьем, между прочим. Теперь — мир спасаю. С приключе-ени-иями.
А может, я просто глючу от тех грибочков? В темноте ведь срезал уже.
Ну и пусть! Отпустит — будет что рассказать, красочно привирая. Впрочем — если не справлюсь, все пропадут. Нет уж! Двигаться надо.
А потом, может, личная жизнь наладится. Вспомнились ангелочки. Нет! Всё равно — нет! Противно! Надо меньше о себе сейчас думать, благо, есть о чём и о ком:
— Эй, стадо!
— Мы не стадо, мы — стая! — обиженно отозвались кусты.

Эти засранцы всё это время были рядом, слышали и видели мой позор. Впрочем, им и положено меня охранять.
— Пошли подкрепимся, я здесь рядом шашлычную видела, — пряча раздражение, говорю им.
— Ур-ра! Хозяйка, ты мяу! — хором отозвались кошки.

Примечание:

*Цитата из романа Гончарова «Обломов»

Затем, выполнив миссию, получает бессрочный отпуск, фактически, отставку. Выход в запас. Смысл жизни утерян. Задачу номер два исполнить не предоставляеся возможным. Долг уже не удерживает, и гг раскисает по-настоящему:

Приятная неожиданность: на берегу обнаруживаю лавочку, отродясь их тут не было. Присаживаюсь и невольно начинаю вспоминать родных в прошлой жизни. Как раз, скоро безжалостное время начнёт одного за другим, подобно мишеням в тире, выбивать старшее поколение. Причём, помирают от ерунды: простуда, запой, неудачная операция, побочки от длительного приёма сильнодействующих лекарств. И хит сезона — рак! А я не могу никого даже предупредить о смертельной ошибке. Даже моя личная судьба на этом фоне меркнет.

До сих пор сдерживаемые слезы хлынули в потоком. Меня затрясло от рыданий, пришлось закусить кулак, чтоб не заорать от горя. Но, долго предаваться скорби мне помешали.

После разборок с преступным "алигатором" и крушения надежды, гг решает залечь на дно и предаться унынию на всю катушку:

Первым делом вырубаю мобильник и вынимаю батарею. Нету меня!

Беру халатик, в ванной сбрасываю всю одёжку и пихаю в стиралку, с наслаждением встаю под струи. Через полчаса, в халатике и полотенцем на голове, подхожу к бару, беру самый дорогой коньяк, достаю сыр, хлеб, овощи. Салаты делать не люблю, предпочитаю так. Откупориваю банку с патиссонами. Можно начинать.

Опрокидываю по-гусарски бокал (это «конину»-то) — ничего.

Сразу два наливаю с краями и один за другим. Ни в одном глазу. Бутылка пуста. Оцениваю запасы. Маловато будет.

— Мефодий Зиновьевич, — звоню по внутреннему портье, — доставьте, пожалуйста, два блока «Винстона», ящик текилы самой крепкой, и минералки «Мариинской» упаковочку, — немного подумав, — и два навесных замочка.**************************************Заперлась, врубила «Скорпов», зубами открыла текилу. Налила в хрустальную пивную кружку. Выбрала копчёную куриную ножку почернее и, прихлёбывая текилу, начала завтрак. Дальше редкие моменты просветления: «белый друг», стаю покормить, помыться, прибраться, пореветь и снова пить, есть и спать.

Из запоя немилосердно выводит боевой товарищ, но это уже другая история..