К флэшмобу о религиях

"Рассказывайте об основных верованиях в ваших мирах!" -- призвал неделю назад Владислав Грай.

Расскажу. Правда, в мире АИ особо оригинальным верованиям взяться вроде бы неоткуда. Если, конечно, там не присутствует какой-нибудь специфический фантдоп.

Мне вместе с серией Владимира Коваленко достался мир с целым рядом фантдопов. В том числе и с таким: действие происходит на искусственно созданной копии нашей Земли, причем небо Южного полушария там отличается от нашего. И не абы как отличается, а вот так:

Ну что там на контрольной Земле - маленькие пятнышки, именуемые Магеллановыми Облаками. А тут - спиральная Галактика во всё южное небо. Красотищща!

Разрабатывая дальше этот мир (и даже подобрав место действия -- карликовую галактику в созвездии Малой Медведицы, из которой очень хорошо был бы виден наш Млечный Путь), я сделал еще одно допущение: созданные вместе с планетой копии средневековых людей получили память об исходном земном небе. И несоответствие между видимой и вспоминаемой картинами звездного неба (пусть даже заметное только на юге) породило у меня новую религию.

В описываемом мире был в это время как бы VII век. Время Мухаммеда и рождения ислама, между прочим. Но не только Мухаммеда и не только ислама. На Ближнем Востоке это вообще было время проповедников и вероучителей, удачливых и не очень. Пророчицей новой религии я назначил исторически существовавшую Саджах (о которой узнал впервые из "Отягощенных злом" братьев Стругацких) -- ну, точнее, ее копию, конечно. В моей версии событий в конце VII она обосновалась сначала в Аксумском царстве, а потом -- в северо-западной Африке среди предков нынешних туарегов. Последователи Саджах пытаются проповедовать в Карфагене (я ничего не перепутал: там у меня это столица романизованной Африканской империи, отколовшейся от Восточного Рима и представляющей собой конгломерат разных народов: в разной степени романизованных пунийцев, протоберберов, потомков италиков, аланов, вандалов -- а еще уже у меня туда вселились причерноморские булгары. Исповедуют все эти народы в основном разные варианты христианства (как минимум, ортодоксальную и арианскую версии), но есть также иудеи и язычники. И вот им последователи Саджах пытаются проповедовать учение, согласно которому на небе появилось ни много ни мало колесо Меркавы. Есть у Саждах и конкурент-раскольник -- некий аксумский эфиоп (видимо, ее бывший ученик), назвавшийся Рабом Колеса и ставший действовать наподобие Старца Горы более поздних времен.

Отрывки:

Улыбка на губах врача тотчас же погасла.

– Просто в твоих словах меня кое-что заинтересовало, – ответил он. – Ну а если совсем честно, то хочу понять, что́ ждет наших девочек в Африке и Египте. И, может быть, принять кое-какие меры, чтобы уберечь их от неприятностей. Ну и не хочу тревожить Олафа раньше времени.

Услышанному Гундульф изрядно удивился. А в ответ сдержанно произнес:

– Уберечь от неприятностей – дело, конечно, достойное. Но при чем тут мои слова, почтеннейший лекарь?

Врач снова пристально посмотрел ему в глаза. Затем с явным усилием изобразил на лице подобие улыбки.

– Сейчас всё объясню, – кивнул он. – Смотри, почтенный Гундульф. Ты произнес тринитарную формулу, как это было принято у последователей епископа Ария. Знаешь об обычае матаха у армян, хотя и не совсем верно его понимаешь. Наконец, живешь не так уж далеко от африканского побережья – по нашим британским меркам, конечно. Так кого же мне еще расспрашивать о новостях веры и церкви на юге Римского мира?

– Я не священник и не богослов, – сухо ответил Гундульф. – К тому же магометане, главные враги христиан, насколько мне известно, уже несколько лет как выбиты из Египта и убрались к себе в Аравию.

– Так ведь там, говорят, и без магометан полно странных религий и течений, – вновь сделавшись серьезным, ответил врач. – И меня очень насторожил рассказ Лиаха, одного из наших моряков, – он как раз сегодня побывал у вас в городе и успел наслушаться разного. Так вот, не знаешь ли ты, кто такие пророчица Саджах и ее последователи, будто бы молящиеся какому-то небесному колесу?

– Какая-то безумная старуха, – пожал плечами Гундульф. – Вроде бы по молодости она была христианкой, потом выскочила замуж за аравийского самозваного пророка...

– За Магомета? – удивленно перебил врач.

– Нет, за какого-то другого – в ту пору, говорят, их было много, – хмыкнул Гундульф. – Магометанкой она заделалась уже потом. А еще позже – ну когда на небе как раз то самое колесо и появилось...

– То есть колесо – это правда? – снова перебил врач.

– Сам я его не видел, – признался Гундульф. – Ну так я нигде и не бывал южнее Карфагена – да и то не африканского, а нашего, испанского. Но слышал много раз. Говорят, на дальнем юге оно чуть ли не в четверть неба.

– А его поклонники – тоже правда? – голос врача сделался очень обеспокоенным, даже тревожным.

Гундульф ненадолго задумался.

– Не знаю, – ответил он наконец. – Знаю, что Саджах говорила о колесе, что это будто бы воплотилось наяву видение кого-то из древних пророков...

– Хм, Иезекииля, что ли? – пробормотал себе под нос врач.

– Точно, – подтвердил Гундульф. – Иезекииля. В общем, ходит якобы уже вовсю по Земле антихрист, а вскорости и настоящий Спаситель явится. Так что вот-вот, глядишь, и конец света грянет!

Сказав это, Гундульф недоверчиво хмыкнул, затем перевел дух и наконец договорил:

– А вот много ли за старой Саджах пошло людей – чего не знаю, того не знаю. В Испании я таких не встречал. У нас этого колеса, слава богу, не видно.

И он набожно перекрестился – по давно сложившейся привычке, на римский манер, благо у приверженцев старой готской веры такое не порицалось.

<...>

– Мне тоже иногда мерещатся опасности, – вдруг решился Олаф. – Но на самом деле... Я вот когда услышал от Аквилины о пустынниках в Карфагене, знаете как насторожился! А потом оказалось, что это самые обычные горцы-имошаги.

И тут леди Эмлин вдруг встрепенулась.

– Что еще за пустынники?

Олаф с изумлением воззрился на нее. Перед ним стояла совсем новая, не виданная им прежде леди Эмлин – уверенная в себе, собранная, деловитая.

–Рассказывайте, Олаф!

Немного недоумевая, Олаф принялся добросовестно вспоминать:

–Аквилина сказала, что слышала в заезжем доме о каких-то пустынниках. Будто бы они теперь распоряжаются Карфагеном.

Леди Эмлин кивнула.

–Что-нибудь еще она говорила?

На мгновение Олаф задумался.

– Да, – подтвердил он. – Что они живут в шатрах и молятся колесу.

Леди Эмлин неожиданно нахмурилась.

– Еще что?

– Что они страшные на вид и что мужчины у них закрывают лица... – продолжил Олаф. – Я же говорю: это имошаги – а у них с Карфагеном договор...

При слове «договор» леди Эмлин чуть заметно усмехнулась, но затем опять кивнула.

–Похожи, верно, – согласилась она. – Шатры, закрытые лица... Но ведь имошаги, если я ничего не путаю, никогда не молились колесу.

Олаф лишь пожал плечами. Ответ у него в голове уже имелся.

– Ну так ведь сама Аквилина их не видела. Она лишь вспомнила разговор африканских гостей. А те – да мало ли что они болтали!

Леди Эмлин загадочно посмотрела на него, немного помолчала, затем слегка улыбнулась.

– И все-таки хорошо, что вы мне это рассказали, – вымолвила она наконец.

<...>

И тут Танька вдруг отчетливо поняла: пора вмешиваться! Брат редко проявлял упрямство, но уж если такое случалось, переубедить его бывало непросто.

–Послушай, Владимир, – твердо произнесла она. – Ты ведь только что говорил мне, что решил ехать домой – так будь верен своему слову! К тому же в Вестготской Иберии ходят слухи, что Карфаген сделался не самым спокойном местом, что там обрели влияние поклонники «небесного колеса».

Про себя Танька печально вздохнула. Возможно, этими словами она сейчас перечеркнула все планы на африканскую практику и себе, и Олафу, и Серен. Но жизнь и здоровье брата ей были все-таки дороже.

А в следующий миг к ней резко повернулся сэр Маэл-Дун.

– Вас ввели в заблуждение, великолепная! – горячо воскликнул он. – Секта «небесного колеса» в Карфагене известна, но крайне малочисленна. Учение свое они распространять там пытались – это да, было дело. Какая-то их пророчица – не сама Саджах, а молодая девушка из имошагов – добилась аудиенции аж у императорской четы – думаю, отсюда-то слухи у вестготов и пошли. Вот только ничего из проповедей этой девицы не вышло: Анастасия разгромила ее в публичном диспуте вчистую. К тому же в Карфаген приходили все-таки последователи старой Саджах, а не раскольники из Аксума.

Танька удивленно посмотрела на сэра Маэл-Дуна. Она о Саджах-то мало что знала, а уж об аксумских раскольниках услышала и вовсе впервые.

– А в чем разница? – недоуменно пробормотала она.

–Разница большая, Танюш, – вмешался вдруг Ладди. – Саджах – она мирно проповедует. А Гэбрэ Гэргэл рассылает из мятежного Вукро по всему Востоку фанатиков-убийц.

Тут Танька и вовсе опешила.

–Убийц? – растерянно переспросила она.

Ладди с видимой неохотой кивнул. Затем вновь заговорил сэр Маэл-Дун.

– Да, великолепная, – сдержанно подтвердил он. – Бывало и такое. В том числе и в Египте.