Плач Железной девы

Присоединяюсь у флешмобу "Накрыло".

https://vk.com/wall75568643_18802 (ссылка на иллюстрацию)

Лизке было муторно с самого утра. Связи с Сёмой не было уже пятый день. Он предупреждал, что выйдет из зоны покрытия, но так надолго ещё ни разу не было. Девушка смирилась с отсутствием видео, с помехами, даже, была бы рада смс-ке. Последняя была в прошлый четверг и пришла она с опозданием на сутки. Николаев рассказывал про слабую местную сеть, магнитные бури, зависимость проходимости сигнала от погоды и рельефа, плохое состояние спутников ретрансляторов, и просто, обилие дел. Утешало слабо. Лизка, Несгибаемая Лизхен, как звали её за глаза подруги, была близка к истерике. В такие часы оставалось только пойти в лес и пообщаться с другом детства.

У ручья она остановилась и провела настройку связи. Система имела длинное неудобочитаемое название, за внешнее сходство в народе называемое «рожки». В пределах поселений, когда связь была нормальная, носилось просто на шее. Стоило отойти на километр, или за ближайший холм, приходилось рога антенн поднимать в рабочее положение. Некоторые прятали в причёску, или цепляли на головной убор, Лизи считала это излишним, ходила так, за что все знакомые дразнили Чертовка. Она возражала, мол, хвоста-то нет и копыт. Что парировалось — хвост перелез на затылок, а копыт не видно под обувью. Юмористы хреновы!

— Лизочек опять куксится? — услышала низкое рычанье, которое привычно перевела в человеческую речь.

Мегапёс, каких развелось после Войны немеряно, подошёл, как всегда неслышно. Как и многие его сородичи, происходящие из союза домашних любимцев с волками, умел оперировать множеством понятий, но человеческих голосовых связок не имел. Положение спасло то, что новые звери сами хотели контакта, а среди людей нашлось достаточно охотников, кинологов и просто собачников. Теперь гаврык, так назвали новый язык, учили с детства. Хорошо ещё, что за тысячелетия эволюции собаки научились понимать человеческую речь, а увеличенный мозг увеличил память, так что рычать, скулить, пищать и лаять людям не пришлось.

— Я тебе вкусняшку прихватила, — Лизи протянула на ниточке светящуюся колбаску. Сама бы съела, но для друга не жалко.

— Спасибо, подруга! — хищник заглотил в один хамок, — Но привело тебя не это.

— Ты, как всегда, догадлив! — слёзы хлынули из глаз, она прижалась к грубой, как платяная щётка шкуре, обхватила за шею.

Через пару минут пёс прервал этот поток:

— Хватит сырость разводить, пИсать нечем будет, — подмигнул, слизывая с её лица слёзы.

— Опять смешишь меня! — криво улыбнулась девица и властно нажала на холку.

Верблюдик, так она его иногда называла за характерный горб, который изредка появлялся у некоторых особей, с готовностью прилёг. Лизка задрала подол до пояса и запрыгнула на шею:

— Отвези, плиз, на наше место! — попросила, оправляя платье.

Верблюдик сорвался с места, искусно петляя между деревьями. За пять минут домчались к водопаду, чьи струи звонко разбивались о камни далеко внизу. Ласково солнышко сотворило над этим яркую переливающуюся радугу. Поляна была усыпана цветами, казалось, некоторые перелетают с места на место — это непоседливые бабочки вносили сумятицу в разноцветье.

Лизхен кубарем скатилась шерстяной горки, блаженно растянулась на траве, сорвала красноватую метёлку конского щавеля и сунула кислую травинку в зубы. Пёс смущённо потёр нос об траву, он не переносил кислого.

Лизка дотянулась травинкой и пощекотала ему ухо, тот тряхнул головой:

— Выкладывай, что тебя грызёт?

— Н-ничего, — растерянно протянула девица.

— Ага! Мне ты можешь спагетти на уши не вешать, — почесал себе правое ухо, — я тебя с щенячьих лет помню.

— Рентген ходячий! — выпалила Лизка, голос её дрогнул— Ничего от тебя не скроешь.

И она поведала все свои терзания, что начались не неделю назад, а за месяц до того, когда Сёма обнял и поцеловал её у трапа, так что ноги ослабли, а потом помахал уже из иллюминатора, отправляясь не в соседний город, и не за тыщу км, а на другую сторону шарика. Мегапёс слушал очень внимательно, иногда носом приподнимал зарёванное лицо и слизывал капельки, подрыкивал, обнимал лапой, всячески утешал.

Примерно через час Лизка выговорилась, пёс подвёл итог:

— Вот именно, ты сама знаешь, какой неубиваемый твой Сёма.

Он аккуратно, но сильно передними лапами не давал отвести ей взгляд, лежал он при этом на спине, а Лиззи на нём сверху.

— Ты как всегда прав, — голос всё ещё дрожал.

— Таки, хватит себя накручивать, у тебя вся мордочка опухла, — протявкал Верблюдик, — никто не должен Несгибаемую Лизхен такой видеть.

— И как быть теперь? — растерялась Лизавета.

— Искупаемся! — он подставил шею, — Садись.

И не успела наездница угнездится, мегапёс разогнался и скакнул в расселину, туда где глубина была достаточна. Девичий визг, казалось заглушил на время водопад.

Уже накупавшись, Лизхен развесила одежду на просушку и пристроившись к колючему, как массажёр боку, потрепала друга за ухо:

— Расскажи сказку, пожалуйста!

— Вот те раз! — вскинул голову хищник, — Ты, вроде, большая уже?

— Ну и что! — её голос сочился мёдом, — Расска-жи! Они у тебя та-акие странные, после них сны необычные.

Сражённый таким аргументом, зверь задумчиво уставился на водопад, покачал хвостом из стороны в сторону и, умостив голову на камне, поведал:

— Тогда, расскажу о том, что вижу.

 (Из миниповести "Пойди туда, не знаю зачем")