Эротика в вечной мерзлоте

Не обессудьте создатели эротических историй, пост вовсе не о подобном жанре. К вам лично с большим уважением.  
Пост о писательском таланте словом передавать красоту тела, страстность образа и эмоции героя. И о том как подобные моменты влияют на читателя.

Мой читательский взгляд скользил по страницам серьёзного и сложного произведения. «Террор» — роман о затерянной полярной экспедиции. В одной из глав наткнулась на описание индианки, после которого Дэн Симмонс навсегда для меня непревзойдённый мастер словесной образности. Роман бесподобен и о нём можно говорить днями и ночами, но я хочу акцентировать внимание на крошечном моменте, в котором раскрывается истинный писательский талант владения словом.

Пожалуйста, подарите себе две минуты наслаждения от красоты фрагмента:

«Как там звали ту пятнадцатилетнюю краснокожую индианку, из-за которой Бак собирался драться на дуэли в форте Энтерпрайз, где они зимовали? Зеленый Чулок. Точно. Зеленый Чулок. Девушка была порочна. Красива, спору нет, но порочна. Она не знала стыда. Сам Франклин, невзирая на все старания не смотреть в ее сторону, однажды лунной ночью видел, как она сбрасывает с себя дикарские одежды и идет голая через хижину. Тогда ему было тридцать четыре года, но она была первой голой женщиной, которую он видел в жизни, – и самой красивой. Смуглая кожа. Груди уже тяжелые, как налитые плоды, но еще девичьи, с маленькими сосками, со странными ареолами, гладкими темно-коричневыми кружками вокруг сосков, – видение, которое сэр Джон не мог стереть из памяти никакими усилиями за прошедшую с тех пор четверть века. Лобковые волосы у девушки росли не классическим аккуратным треугольником, какой Франклин впоследствии видел у своей первой жены Элеоноры (причем только раз и мельком, когда она готовилась принимать ванну, ибо, по настоянию Элеоноры, их редкие соития происходили в полной темноте), и не жидким растрепанным ворохом пшеничного цвета, представленным на стареющем теле его нынешней супруги Джейн – нет, у молодой индианки по имени Зеленый Чулок лобок украшала лишь узкая, но совершенно черная вертикальная полоска. Тонкая, как перо ворона. Черная, как сам грех.»

«Боже мой, что я сейчас прочитала!» — это была первая мысль, которая меня поразила, а потом я прочитала ещё раз и снова и так несколько раз.

Сколько страсти и пылкости в одном коротком эпизоде, микроскопическом моменте среди километров вечной мерзлоты.

Писатель бесподобно владеет искусством слагателя. А расстановка! Ведь весь надрыв фрагмента в идеально подобранных словах, аккуратно выстроенных в пленяющие предложения.

«Тонкая, как перо ворона. Черная, как сам грех.»  

Я хочу помнить эту фразу. Я хочу снова и снова её повторять, раз за разом испытывая те эмоции, что вложил в неё автор.

Какая элегантность в абсолютной наготе! Какая изысканность в дикарке. Сколько испепеляющей страсти в вечном холоде.

Я вижу природную сексуальность и любуюсь неприкрытой красотой.

Автор не предлагает читателю наблюдать в замочную скважину, пряча наготу и вуалируя суть под словами-аналогиями. Он обнажает индианку здесь и сейчас, являя её читателю такой какая она есть — живой, манящей и пленяющей, от которой просто невозможно оторвать взгляд.

Передавать словом природную сексуальность, которая дышит жизнью и пахнет кожей — высший пилотаж писательского мастерства. Напомню, автор пишет о серьёзном историческом событии, но это абсолютно не мешает ему увидеть и показать естественную красоту. Наоборот, Симмонс использует момент как приём, чтобы обездвижить читателя, приковать взгляд к юной индианке.

Что хочет сказать автор сравнивая дикарку с дамами из высшего света?

Возможно, безудержная дикость олицетворяет женский образ той непокорной и неизведанной природы, которую люди пришли покорять.

Великолепие!
Так написать о женщине может наверное только мужчина.

P.S. Если вы заметили грамматические ошибки по тексту, не стесняйтесь и обязательно сообщите мне.