Опять наснилось...

- О! Мария Николаевна! Не ожидала, не ожидала! Как жизнь? Как здоровье? Как детки?

Две старушки радостно обнимались, на время позабыв о своей очереди. 

Однако очередь не забывала про них! 

- Татьяна Фёдоровна! – строгим голосом раздражённо напомнила о себе старушка в очках, стоящая около дверного окошка. – Время уже почти семь ноль-ноль! Будьте любезны! Посерьёзнее! 

- Нам ещё на работу, не забывайтесь! – напомнила ещё одна старушка из очереди. 

- Да, да, Нина Петровна! – вышеназванная пожилая женщина суетливо поправила форменное синее платье – чистое, опрятно заштопанное, но очень сильно висящее на её похудевших плечах. – Прошу прощения, коллеги! – и вернулась на своё место в очереди. 

И её коллега, так счастливо встреченная в это предрассветное холодное время, бодро побежала в конец очереди, занимать место. 

И снова в очереди стояла тишина. 

Старушки были очень дисциплинированными и привычными за их долгую профессиональную жизнь к разным испытаниям. Уж что тут постоять часа три в предутренней очереди! – простое дело. Зато столько потом удовольствия получишь! А после – быстрее на работу, на работу – успеть ещё приготовить раздаточный материал, отмыть кабинеты, поработать консьержами на входах в школы, успеть рассадить детей по классам и включить им мониторы с уроками! Только потом можно будет чуть покемарить вполглаза, следя за такими же полусонными и лениво играющими в смартфоны детьми, слушающими новый материал с экранов. Что поделаешь – такая работа! Как недавно в своём блоге написал новый молоденький министр образования «Пидагог! Это звучит горде». Вот и горде ходили пидагоги по городу, с ночи занимая очереди в специализированные социальные центры Признания.  

К очереди запыхавшись подходил пожилой мужчина с потёртым саквояжем, отдуваясь на ходу и вытирая со лба пот, он близоруко щурился сквозь стёкла старых прошлого века очков. 

- Извините, извините! Двести первый номер! Занимал! Прошу прощения. Виноват, виноват, коллеги, - и растерянно оглядывал старушек в очереди. 

Те смотрели на него  с неменьшим удивлением. 

- Позвольте! – вскричала Татьяна Фёдоровна. – Вы же Пал Палыч! Участковый врач моего района! 

- Да, да, - раскланялся Пал Палыч. 

- Но вам не сюда тогда! – строгим голосом оповестила Нина Петровна. 

- Сюда! Сюда! Двести первый! – засуетился Пал Палыч. 

- Я неверно выразилась, - снисходительно принесла извинения Нина Петровна. -  Вам, возможно, и сюда, но только не сегодня. Сегодня у нас что? Ну-у-у? Правильно, вторник! А вторник, как известно – что-о-о? Правильно! День Пидагога в стране. Ваш день, врачей, когда? Ну-ну-у! Правильно, среда.  Поэтому не стоит волноваться, Пал Палыч, просто приходите завтра. 

- Завтра! – Пал Палыч схватился за грудь, напротив сердца. Распахнул рот, в ужасе хватая воздух. – Ах! 

И, отвернувшись, медленно побрёл от очереди. Пал Палыч очень хорошо знал – не в «свой день» в центре Признания делать нечего. Не подадут! 

Татьяна Фёдоровна с искренним состраданием смотрела в след уходящему старичку. Она-то прекрасно понимала – подчас и один день прожить без поддержки Центра Признания не получается уже…

Но тут в окошке входа центра Признания наметилось движение. И всё внимание очереди сразу перетекло туда. Люди заволновались, начали суетливо копаться в своих сумочках и карманах, готовя свои бумаги. 

Внезапный вопль – тоскливый и страшный, как у птицы, потерявшей всех птенцов, - раздался над очередью. 

- Потеряла!!! – хватаясь за голову, закричала одна из пидагогов. 

- Ох! Анна Михайловна! – ахнула Татьяна Фёдоровна, испуганно прикрывая рот. 

И никто не спросил – что потеряла Анна Михайловна. Все прекрасно поняли сразу. И, стиснув в кулаках свои бесценные бумаги, замерли, с ужасом понимая – а ведь на её месте мог быть любой! 

Бедная женщина, подвывая и пошатываясь, пошла от Центра Признания. И Татьяна Фёдоровна посмотрела ей во след и с укоризной (как же так можно было потерять такой важный документ!) и с состраданием (как же она, бедная… ей же, поди, внуков кормить!)

Окошко в двери Центра Признания открылось и из него высунулась краснощёкая молодая морда:

- Ну? Кто за Признанием там первый? Подходи. 

Нина Петровна суетливо протянула в окошко свои бумаги: 

- Пожалуйста! 

- Чё просим? – строго осведомился распорядитель, скупо осмотрев бумаги. 

- Продуктовый набор, пожалуйста, на неделю. И… кардиомагнил, - дрожащим голосом попросила Нина Петровна. 

- Кардиомагнил, - сморщился распорядитель, разглядывая что-то в своём мониторе в кабинете. – Кардиомагнила нет. Дам валерьянку, - в конце концов выдал он. 

- Но… - растерялась Нина Петровна. – Это же не такое же лекарство! Оно по-другому работает! 

- Никаких «но»! – одёрнул распорядитель. – Если вам нужен именно карди-как-его-там, то идите и покупайте! А государство даёт то, что у него есть!

- Но ведь денег же…, - дрожащим голосом попыталась объяснить Нина Петровна, но распорядитель перебил, делая своё чёрное дело с поданными ему бумагами:

- Государство вам признательно за ваш вклад в жизнь общества! Но оно не обязано вас содержать! Не забывайтесь, наконец! Вам всем ещё в две тыщи шашнадцатом году было прямо сказано – идите в бизнес! А в пидагоги идут только те, кому денег не надо, кто только за идею! За это мы вам и благодарны, в конце концов! Мы – великая страна! Единственная в мире, где наших детей учат по-настоящему, не за деньги, а из любви, веротерпимости и милосердия! Поэтому вот ваш продуктовый набор и вот ваша валерьяна! Мы вам признательны! Следующий!

Нина Петровна на дрожащих ногах спустилась с лестницы от окошка, а Татьяна Фёдоровна, проводив и её сострадательным взглядом, шагнула вперёд. Протянула потными пальцами белую книжечку удостоверения пидагога, а в ней самое большое своё наработанное сокровище – Призвание. Да не простое! Золотое! 

Распорядитель глянул и сразу расплылся в вежливой, тренированной улыбке: 

- Заслуженный пидагог! Большая честь! Да ещё и из началки! Что вы хотите получить в Признание вашего Призвания?

- Два продуктовых набора, - сказала Татьяна Фёдоровна и тут же поправилась: - Нет! Три! 

За спиной тут же зашушукалась очередь. Это ж надо! Такая роскошь!

Распорядитель глянул на длинный свёрток бумаги золотистого цвета и, нахмурился, подсчитывая в уме. 

- Триста шестнадцать целых и пять десятых, - по доброму улыбнулась Татьяна Фёдоровна.

Распорядитель, ставший чуть потным от умственного напряжения, криво улыбнулся: 

- А мне потом отвечать, если чё… Я сам лучше посчитаю!

- Вы на калькуляторе посчитайте, - посоветовала Татьяна Фёдоровна, с пониманием смотря на потного толстяка. 

Она его помнила. Ваня Васечкин. Он с математикой не дружил. Даже когда ещё математику в классе преподавали… Она же и преподавала. В его третьем классе. Через год всеобщее образование в стране было заменено на всеобщее обрезование и всё сильно-сильно изменилось… О, как давно это было. 

- Триста шашнадцать с половиной, - наконец выдохнул распорядитель. 

И прихватив золотистую ленту Призвания, начал аккуратно ножницами состригать с неё нужное количество купонов. А после, вернув остатки, молча подал в окошко три небольших свёртка – просроченный армейский сухпаёк, который вот уже несколько лет как стало модно дарить пидагогам за работу. 

Татьяна Фёдоровна улыбнулась благодарно, подхватила все три, и тряхнув головой, пошла вдоль очереди назад, лучезарно улыбаясь начинающемуся утру. Всё было замечательно. Ещё неделя жизни точно у неё была. А за неделю многое можно успеть сделать…  Ведь в школе ещё остались те дети, которые хотели учиться, а не смотреть в экран. С ними Татьяна Фёдоровна и занималась втихоря, пока другие играли в смартфоны. 

Пока шла, очередь с завистью смотрела в след. 

- Это ж надо! Три пайка! – тихо прошептал кто-то.  

Но та старушка, с которой Татьяна Фёдоровна так радостно обнималась, встретив её в очереди, шикнула на завистника: 

- И что? И ты можешь взять сразу три! Хоть двадцать! Жить-то на что потом будешь? Вот и она так – сегодня три взяла, а завтра-послезавтра нечего есть будет! И не завидуй! Не от доброй жизни так делают…

Но Татьяна Фёдоровна знала – это неверно. Так можно делать только от доброй жизни, от настоящей… жизни, в которой есть добро. 

Пал Палыча она догнала уже в аллее. Тот, шаркая и нелепо раскачивая пустым саквояжем, уныло брёл домой. 

- Вот! – она сунула ему под руку продуктовый набор. – До завтра протяните! А там…

И махнув отчаянно рукой и не давая участковому и слова сказать, понеслась дальше – догонять Анну Михайловну… 

Всем - ЗДОРОВЬЯ! 

:-) 

Побежала работать.