Спойлер к второму тому "Трои".

- Кто убил Патрокла, брат? – усмешка Агамемнона сегодня ранит, как никогда.

Агамемнона. Старшего брата. Старшего – всегда. Хоть сколько минет им обоим зим. И пятилетний, и тридцатилетний Атрид Менелай всегда следовал за Агамемноном. И даже когда пытался спорить – потом повиновался всё равно. Можно было и не начинать. 

- Гектор, - заученно повторил Менелай. В который раз. И даже брату – не в первый.

И усмехнулся в ответ Агамемнон уже тоже привычно. Отточеннее всех прочих в жизни Менелая:

- Я тебе не Ахилл и врать всегда умел лучше тебя. 

Это уж точно! Лучшая ложь хитроумного братца Агамемнона: народ Спарты с легкостью примет мужа Елены Тиндариды. Любого. А Менелай тогда и не задумался: а почему тогда не ее сестры Клитемнестры? 

- Кто на самом деле его убил?

- Не знаю. Действительно, не знаю. Мог и Гектор. Там нас рубилось человек тридцать, и все в доспехах и шлемах. Особо озираться было некогда, иначе убьют самого. Патрокла Менетида ранили раза три, все раны – тяжелые. При любой из них он мог выжить – будь она одна. Так кого считать убийцей?

- Я тебя отлично понимаю, брат, - тонко усмехнулся Агамемнон. Опять – привычнее некуда. – Все логично. Не распаляйся так.

То же самое он сказал, когда Менелай всё понял. Его брак с беглой Еленой Спартанской и смерть ее семьи должны были поднять Спарту на стихийный мятеж. И дать законный повод натравить на них всю Ахайю. И уж тогда – вдосталь пограбить. 

Кстати, победоносный поход на златокипенную Трою планировался не тогда, а лет через пять. Вдруг ванакт Приам уже бы умер, грызня за его трон началась. Как обычно в таких случаях. В четырех из пяти. А уж при таком количестве троянских царевичей подождать смуты было – дело верное. Чего стоят только обожающие друг друга братцы Парис и Гелен. Да и младшенький драчливый Деифоб у них там подрастает.

Убрать за эти годы было необходимо всего лишь одного Гектора. Тот воюет чуть не с детства и уходить на покой не собирается. Рано или поздно найдется, кому в бою нанести удар в спину. И тогда...

Но приплыл в Спарту влюбчивый, легкомысленный царевич Парис – и троянское золото застило всем глаза. Шанс получить всё и сразу - поскорее. Можно и при живом лавагете Гекторе, и даже при живом ванакте Приаме.

Агамемнон сам признает (только в личной беседе с братом, конечно), что да, поторопились. Не всё он просчитал, оказывается. Далеко не всё. При всех его многоходовых интригах. 

Но отступать теперь поздно. Вот и торчат здесь который год… 

И зачем? Сам Менелай уж точно обошелся бы без чужой бабы – наверняка уже за эти годы нарожавшей смазливому, как девка, муженьку кучу детишек. И что, об стенку их всех теперь - по примеру братца Агамемнона? И вечно видеть лютую ненависть в глазах жены? Или скрытую, что еще хуже и опаснее. Ждать яда в кубке, кинжала в спину, подкупленных слуг?

А Спарту удержали бы и без Елены. Всё равно старшая из Тиндарид – Клитемнестра. А Менелаю не особо и нужно царство. Пусть Агамемнон хапает оба. Всё равно младший брат – его вечный слуга. Хоть с короной на башке, хоть без. 

И всё равно его никто не считает царем. И не будет считать.

Интересно, если б Менелай погиб в том спартанском мятеже – сильно бы горевал старший брат? Или обрадовался бы лишнему поводу для мести? И грабежей. 

Агамемнон отрицает это до сих пор. Как и многое другое. Даже перед Менелаем. Последовать его примеру? 

- Ахиллу нужен был враг. Чтобы не обезуметь. Иначе он мог просто кинуться на меч. Врага же можно убить и жить дальше. А нам нужен Ахилл. Без него не взять Трою.

- И эти объяснения прибереги для Ахилла – если он вдруг всё поймет. – Включая то, что всё еще нужен? - И если дослушает тебя до конца. Ни слова больше, брат, - Агамемнон отхлебнул чуть не треть чаши и передал ее Менелаю. – Я восхищен, брат. Сам не придумал бы лучше.

- Это действительно мог быть Гектор! – упрямо повторил настоящий царевич Микен, позволивший сделать себя фальшивым царем Спарты. И фальшивым мужем чужой жены. 

А заодно втянуть себя в многолетнюю войну, что была нужна ему не больше этой жены. Менелай никогда не хотел ни Елены, ни Спарты. Жаждал всю жизнь совсем другого... что получить нельзя вообще. Потому что его не существует в природе.

Агамемнон по-настоящему способен любить, уважать и ценить только одного Агамемнона.

- Гектор хоть вообще был среди тех, кто Патрокла ранил?

- Скорее всего. Он был совсем рядом. 

Хоть это – правда. Он даже мог задеть Патрокла. Самого Менелая же чуть не задел.

Но насчет Патрокла - это уже менее вероятно. Там на Гектора Троянского и без Менетида насело сразу пятеро. Всем хотелось такой победы и такой славы. Не выжил ни один. 

У самого Менелая хватило ума поискать себе других врагов. Они там тоже были. В количестве.

- Надеюсь, он тоже так думает. Вас же там было тридцать человек. Если не больше.

Откровенно издевается. Как всегда. И над всеми, не только над Менелаем. Просто прочим не так обидно.

Ну и пусть! Уже без разницы. 

Прежде Менелай и впрямь (с детства!) жаждал уважения недосягаемого старшего брата и даже его любви. Но теперь ему уже плевать. Давно перегорело, а он и не заметил. 

Если выживет под Троей, отправится куда-нибудь к Харону на рога. Да хоть... в Кеми с ее гробницами-пирамидами и звероглавыми богами! Лишь бы подальше от ненавистной Спарты, Микен и братца заодно. И от Елены – до кучи. Пусть ее забирает, кто хочет. Хоть Ахилл, хоть бессмертные боги на Олимп. Для Геракла, к примеру. Сладкогласые аэды от восторга охрипнут.