Немного мистической жути...

Меня нынче угораздило поучаствовать в "пятничнотринадцатичном" флешмобе авторов ИЛР, хотя чем так уж зловеще именно это календарное сочетание, я никогда не понимала. К числу тринадцать отношусь спокойно, а пятница — так и вовсе любимый день недели))) Но отчего же не поучаствовать в забавном начинании да ещё в приятной компании? 
Ну и сюда принесла до кучи, хоть тут никто меня и не читает) Пусть полежит...

Итак, поскольку день нынче зловещий и загадочный (по факту, правда, мокрый и противный), должна в него случаться всевозможная мистическая жуть… Пользуясь случаем, хочу представить небольшую сценку с гаданием из нового романа “Шальная звезда Алёшки Розума”, который готовится к публикации в конце ноября - начале декабря этого года.

***
Баня давно остыла, но в ней всё ещё пахло свежими вениками из богородицкой травы и было душно. Она поставила на полок свечу, и по стенам заплясали нервные отсветы пламени. Старуха сказала, что зеркало должно смотреть на луну… И некоторое время пришлось вспоминать, с какой стороны от бани висела луна — огромная, круглая и отчего-то ярко-жёлтая, как румяный ноздреватый каравай. Наконец Елизавета установила зеркало, по обе стороны от него поставила свечи. Одна горела ровно, вторая трепетала, будто на ветру, потрескивала и чадила.

Медленно стянула сарафан, оставшись в одной исподней рубахе, сняла нательный крест, повесила на гвоздь над притолокой лицом к стене, как велела старуха, распустила волосы и встала напротив зеркала.
Тьма тут же надвинулась из углов, подступила со всех сторон, сделалась почти осязаемой. За стеной резко и громко закричал козодой, и Елизавета вздрогнула всем телом. До рези в глазах она вглядывалась в чуть мутноватое озеро амальгамы.

— Суженый мой, покажись, в зерцале отразись, ко мне воочию явись… — прошептала она, чувствуя, как шея покрывается мурашками. — Встань за спиной, под полной луной, травою степной, волною речной, плотью живой!

Она зажмурилась, и в тот же миг словно ветер прошёл по босым ногам, за спиной тихо скрипнули половицы. Цепенея от ужаса, Елизавета почувствовала сзади чьё-то присутствие и распахнула глаза. В зеркальной глубине за её плечом отражалась высокая тёмная фигура. Едва сдержав крик, Елизавета зажала ладонью рот, вглядываясь в медленно проступавшее из сумрака лицо. Первыми появились губы очень чёткой формы, про такие говорят “лук Купидона”, затем тонкий прямой, с едва заметной горбинкой нос — ноздри чуть вздрагивали — и, наконец, глаза — большие чёрные, они, казалось, пылали, точно угли в костре. Лицо было строгим и холодно-прекрасным, как лик с мраморного саркофага.

Нет! Нет! Елизавета судорожно затрясла головой — не тот образ проступил в мутной пелене зеркала. Он смутно напоминал кого-то, но это был не человек, которого она ждала и жаждала увидеть. Хотела зажмуриться, но взгляд точно сковал, не давая ни шевельнуться, ни обернуться. Хотелось крикнуть — губы беззвучно раскрылись, не умея исторгнуть ни звука.

Тень из зеркала наплывала, она была такой реальной, что Елизавете показалось, будто там, за спиной, и впрямь кто-то стоит, и волосы на затылке зашевелились. Попыталась вдохнуть, но грудь сжало точно железными тисками, и она вдруг поняла, что превращается в камень. Хотела перекреститься — рука не слушалась, и Елизавета вспомнила, что сняла крест.

Оказывается, василиск — вовсе не чудовище с телом ящера и петушьей головой, а юноша, прекрасный, как Аполлон, с горящими, будто у рыси глазами. С огненным, страстным взглядом, обжигающим, точно лава, и леденящим, будто январская вьюга. И умирать в его взгляде не страшно, а даже сладостно, жаль только, что она уже не может дышать, и жить осталось лишь несколько мгновений. Она бы целую вечность стояла так, погружаясь в кипящую смолу его очей. На плечо ей легла тяжесть чьей-то руки, и, длинно вздрогнув, Елизавета потеряла сознание.

Анна Христолюбова
“Шальная звезда Алёшки Розума”