О текущем

Немного вестей с полей: сейчас я работаю над книгой, которая объединит написанные ранее истории. Однако она станет полностью самостоятельной: просто, зная бэкграунд, читать будет интереснее.

Кстати, планируется легонькое такое касание манапанка. После событий «Отдайте сердца» и «Прячем лица в дыму» прошло восемьдесят лет, развитие соответствует примерно 1930-м, поэтому жанр отлично подходит.

Кстати-два, речь пойдет про внуков и правнуков ранее знакомых героев.

Посмотрите пролог? Наличие несчастного мальчишки в начале уже стало традицией, да.

В доме была всего одна дверь, которую запрещали открывать. Ран пробовал подглядеть — его высекли розгами. Ран спрашивал — за каждое слово он получил по губам. И когда отец протянул ключ и предложил открыть дверь, знать что за ней, уже не хотелось.

Мальчик прикрыл замочную скважину спиной, чтобы отец не увидел, как дрожат руки, но, наверное, ему даже не требовалось видеть: он знал это наверняка. Что ни с чем Ран справиться не может, отец говорил всегда: на математике и географии, уроках верховой езды, фехтовании, стрельбе. Мама твердила, нужно время, нельзя столько взваливать на восьмилетнего ребенка. Отец отвечал, что время — роскошь, которую они не могут себе позволить.

Ран потянул дверь на себя. В комнате горели лампы, пахло древесиной, хотя ничего деревянного, кроме стула, в ней не было, да и вся она казалась не интереснее каморки со швабрами.

— Садись, — приказал отец.

Ран сел. Хотелось спросить, зачем он здесь, однако мальчик хорошо знал: если отец смотрит таким вот тяжелым взглядом, он зол, а значит, лучше молчать. Хотя с ним всегда было лучше молчать.

Вслед за отцом зашли трое: двое из его личной охраны и девушка, маленькая и тощая — такая и на ветру не удержится. От нее сильно пахло пеплом, словно она валялась в золе, хотя выглядела незнакомка чистой.

— Закрой глаза и считай.

«До скольких?» — этот вопрос Ран тоже побоялся задавать и громко начал:

— Один.

Сбиться он боялся еще больше, чем спрашивать. Отец никогда не наказывал сам, это делал воспитатель, но он стоял рядом, и его взгляд бил сильнее розог. Рем как-то шепнул, что в такие моменты отец смотрит с разочарованием. Старшего брата наказывали реже, но тяжелее, потому что на наследника возлагали больше надежд. Так уже говорила мама, когда думала, что ее не слышат.

— Два.

Запах пепла стал ближе. Если девушка и подошла, двигалась она бесшумно. Другие тоже затихли. Хотелось открыть глаза, проверить, остался ли кто в комнате, однако отец учил ждать. Он говорил, главное оружие хищника — не клыки и когти, а терпение. Нельзя сразу бросаться на добычу, надо выследить ее, выждать момент. Отец любил охотиться и, наверняка, говорил правильно. Еще его слова вспоминали, когда речь заходила об истории семьи. Что они сполна возьмут свое и покажут, кто есть кто.

— Три.

Прохладные пальцы дотронулись до руки. Это было совсем легкое, нежное прикосновение, каким обычно касалась мать.

— Бери, — приказал отец.

В руки Рана вложили холодную металлическую миску — из таких ели собаки, стерегущие двор.

— Четыре.

— Пей.

Ран послушно поднес миску к лицу. Как же хотелось взглянуть, что там! Пахло ужасно, даже хуже отваров, которыми поили при простуде: кислятиной и протухшим мясом с щепоткой специй. К горлу подступила тошнота, вместо уверенной пятерки получилось слабое и дрожащее:

— Пять.

Сделав глоток, Ран зажал рот рукой. Ко вкусу гнилого мяса прибавилась затхлость, как если бы он отпил застоявшейся воды.

— Шесть, — произнести Ран смог только первые буквы.

— Чью кровь отведал, будет тем, — голос у девушки был такой же легкий и нежный, как ее прикосновения, но он, казалось, прикрывает что-то страшное, гнетущие.

— Семь, — еще тише произнес Ран.

За такое блеяние отец тоже мог наказать, ведь второй наследник дома не имеет права быть жалким. Ран старался, но страх пережимал легкие, а противный вкус еще стоял во рту, и говорить совсем, совсем не хотелось и не получалось.

— В-в-восемь, — выдавил мальчик.

— Громче, — приказал отец. Голос раздался ближе.

Пальцы девушки коснулись лба, только на этот раз они были горячими и липкими.

— Чьей кровью помазан, будет служить тому.

— Девять, — почти выкрикнул Ран, резко выпрямившись. Одной рукой он продолжал сжимать миску, но вторую сунул за спину, только бы скрыть дрожь.

Стало тихо, как-то по-особому тихо, как бывает, когда зверье прячется от охотника, и лес оставляют всякие звуки.

— Десять, — крикнул Ран, вместе с этим открывая глаза.

На запястье отца алел порез, руки девушки были испачканы кровью. Двое из охраны смотрели на стену, где появился темный силуэт, похожий на вставшего на задние лапы зверя. Он наливался красным, пока не стал ослепившей вспышкой, и боль рванула грудь.

P.S. Ран (полное имя Киран) — правнук Раза из «Прячем лица в дыму». Я его люблю, поэтому ему придется несладко. Упс.