Эротика без порнографии

Скрываясь от появившихся неожиданно санитаров, Майкл шмыгнул в палату напротив… «Тебе сколько платят, сотню? Сколько ты с них взял?» Такой же, как он, подопытный молча глядел на него широко раскрытыми от ужаса глазами, тяжело дыша и трясясь, как в лихорадке… Только… Что это?.. Герой откинул скрывающую «коллегу» простыню… Катя вскрикнула едва ли не громче самого Трэвиса, вцепилась, что есть силы, в лежащую рядом руку. Пристёгнутая ремнями, на больничной койке билась в судорогах косматая туша кабана с пришитой к ней живой человеческой головой…

— Ты чего? — услышала она шёпот Андрея.

— Чего, чего. Испугалась, — она всё ещё пыталась унять дрожь.

Он накрыл её ладонь своей и дрожь постепенно прошла. Отстранённо, словно наблюдая за происходящим со стороны, она подумала, что пора бы убрать руку — и не сделала этого… Тепло и неприхотливый уют микроавтобуса, уносящего героя вдоль ночного шоссе, убаюкивали её. Не надо ни о чём думать — когда всё так хорошо сейчас… И совершенно не важно, что будет потом… Бессознательно, сама собой, рука повернулась ладонью вверх, их пальцы переплелись… Катя почувствовала, как Андрей сжал её кисть чуть сильнее — и ответила тем же. В следующий момент другая его рука робко, неумело легла ей на плечи. Она вздрогнула от этого прикосновения — но опять не сделала ничего… Далеко-далеко, где-то на самых задворках сознания мелькнула паническая мысль: бежать, бежать отсюда, немедленно, сломя голову! Бежать, пока ещё не поздно… Тело её расслабилось, а голова склонилась Андрею на плечо.

— Давай смотреть кино, — совсем тихо, почти беззвучно прошептала она, не сводя затуманенного взгляда с экрана, где Патриция целовала Майкла…

— Андрюша, можно? — тихонько поскреблась в дверь Катя.

— Да, заходи…

… Всё внезапно встало на свои места. Весь этот день, приготовления, вино… Она же обещала с ним выпить — ну вот и развязаться поскорее, чтоб не висело больше над душой… Всё правильно… А он чего-то другого ждал?..

— Садись в кресло…

Пока он доводил до блеска второй стакан, Катя включила торшер и потушила верхний свет. Жёлтый конус из-под абажура освещал её колени, отблёскивая озорными искорками на «чешуе» юбки, оставляя в тени обрамлённое завитыми локонами лицо… Сегодня она не стала делать причёску, оставила волосы распущенными, совсем как тогда, в тот первый день в школе… «Здравствуйте. Меня зовут Екатерина Максимовна Шевченко. С этого года я буду вести у вас русский язык и литературу…» Училка по русскому. Русалка… Всё такая же далёкая и недоступная…

— Ты куда? — спросила она, когда Андрей опять направился в её комнату.

— За своим стулом.

— Не надо, садись здесь, рядом, — Катя кивнула головой на широкий низкий подлокотник. — Дверь только закрой, пожалуйста. Может, музыку какую-нибудь поставишь? Тихонечко совсем, чтоб соседи не сбежались.

— Pink Floyd? — предложил он, вытащив одну из кассет.

— Хорошая пластинка. Я её, кажется, ни разу ещё полностью не слушала.

В динамике забилось сердце…

— За нас? — она сдвинулась в кресле, повернулась вполоборота, когда он подал ей стакан.

Они чокнулись, отпили по глотку.

— Ты понимаешь, о чём они поют? — спросил он просто чтоб с чего-то начать: Катя опять стала молчаливой, от недавней разговорчивости не осталось и следа.

— В основном… — она прислушалась к песне. — Уходи, но не уходи от меня… Твои улыбки и слёзы, всё, к чему прикасаешься и что видишь — это всё, что будет в твоей жизни… Ну и ещё целая куча каких-то не слишком вразумительных аллегорий. А потом ты безвременно умрёшь.

— Слова ещё грустней мелодии…

— Да, наверно… Хотя их можно ведь и по-другому понять: надо уметь радоваться тому, что у тебя есть. Никто не знает, что будет дальше… Иисус, мне кажется, то же самое имел в виду, когда говорил, не думайте о дне завтрашнем…

— А ты библию читала? У тебя есть?

— Есть. От бабушки осталась.

— А мои, как бабушка умерла, так всё в церковь снесли, куда она ходила. Иконы, лампадки… Я тогда ещё маленький был, лампадок особенно жалко… И как, интересно?

— Честно говоря, не очень — по большей части. Но есть и забавные места, как Иаков женился, например. Ему вместо невесты её старшую сестру подсунули. Пришлось за младшую ещё семь лет отрабатывать.

— Дашь почитать?

— Конечно. Только ты поосторожнее с ней: меня ведь за такие вещи совершенно серьёзно с работы выгнать могут. Чтоб никто вообще не знал, даже родители — хорошо? Они ж не просто так сами от всего этого избавились.

— Замётано. Чего-чего, а книжки от них прятать я умею…

Андрей не сразу нашёл, о чём ещё можно поговорить, и они просто молча слушали музыку, отпивая маленькими глоточками тёмно-рубиновое, в приглушённом свете торшера почти чёрное вино. Он смотрел на Катин профиль и думал, что вот так и прожили они эту неделю, не заботясь о завтрашнем дне… И что Иисус, наверное, прав…

Первая сторона кончилась. Он хотел встать и перевернуть кассету, но вино с непривычки уже слегка ударило в голову, вместо спинки кресла ладонь случайно легла Кате на плечо… А та склонила голову, прижалась щекой к ставшим вдруг непослушными пальцам…

— Может, потанцуем? — повернула она к нему лицо, встретившись взглядом расширенных в полумраке зрачков.

— Давай…

— И поставь, пожалуйста, ту песню — помнишь, ты говорил, у тебя есть? Японскую…

Они танцевали, прижавшись щекой к щеке, и Катя шептала ему срывающимся голосом:

— Андрюша… Андрюшенька, милый… Я знаю, что поступаю ужасно… Но мне всё равно…

— Катя, я… — Ему пришлось собрать все силы чтобы произнести эти слова. — Я тебя люблю…

— Поцелуй меня…

Он нашёл губами её губы. Они больше не танцевали, просто стояли и целовались, не в силах оторваться друг от друга…

— Андрюша, подожди… — чуть отстранилась от него Катя, когда песня закончилась. — Пойдём, сядем. Можно мне ещё немножко вина? Я… — она смущённо взглянула ему в глаза. — Только не смейся надо мной, ладно?.. Дрожу, как перед экзаменом…

Она толкнула его в кресло. Неловко съехала через подлокотник к нему на колени, ухватившись, чтоб не упасть, рукой за шею… Андрей тоже чувствовал себя неуверенно, не очень-то представляя, как действовать дальше. Он обнял её за талию, прижал к себе. Придержал другой рукой, чуть выше края юбки — чтоб она смогла выпрямиться, сесть поустойчивей…

— Кать, а вот знаешь, чего я больше всего боюсь? — постарался он скрыть за шуткой своё собственное замешательство. — Что всё это мне только снится. И ты сейчас подойдёшь, да ка-ак треснешь указкой по парте. «Кузнецов, немедленно дневник мне на стол! И завтра — родителей в школу.»

— Ах ты, бесстыдник! — ласково тюкнула она его пальцем по носу. — Такие неприличные сны смотреть. Да ещё и про учительницу. Да ещё и прямо в классе. И вообще, молодой человек, что это вы растыкались тут? Мы с вами на брудершафт не пили пока. Хотя это-то как раз легко исправить…

Скрестив руки, они допили остаток вина в стаканах и опять начали целоваться. Сквозь тонкую ткань блузки Андрей чувствовал тепло её тела. Дурманящий, терпкий немного аромат «Красной Москвы» кружил голову… Рука скользнула с плеча, замерла на мгновение на дрогнувшем под прикосновением пальцев бугорке ключицы… Утонула в шёлковых волнах наглаженных рюшей…

Катя откинулась назад, дыхание её участилось.

— Расстегни… — попросила она шёпотом, не открывая глаз. — Или ты хочешь, чтоб я сама?..