Отрицание гнев торг попаданец

Спасибо всем, кто участвовал в опросе о Северном фронте Гражданской войны. Выяснилось, что две трети людей не слышали об этих событиях вообще ничего, четверть знает про интервенцию с ее ужасами и меньше десяти процентов припомнили, что там, кажется, были еще эсеры или что-то вроде того.

Это отличные новости, ведь именно про «что-то вроде того» я и пишу теперь книжку. Рада, что многим смогу рассказать эту историю с нуля. Потому что история там потрясающая, полная драматических поворотов. В ней есть неожиданные и невозможные союзы, вероломные удары в спину, выходы из безвыходных ситуаций, конструктив посреди мрака отчаяния и мрак отчаяния там, где, ну вот казалось бы, еще немного, еще чуть-чуть... Чего нет, так это правых и виноватых. Тут уж как водится.

Книжка будет про белых на этот раз, но не только и не столько про офицеров, скорее про разного рода умеренных социалистов. Тех, кто мечтал о равенстве и справедливости без диктатуры и террора. И много чего делал для осуществления этой мечты так-то. Рабочее название — «Спасти Родину и Революцию». Может, так и оставлю, разве что заглавные буквы поменяю на строчные, но еще не решила, где именно.

Хотелось бы, чтобы по содержанию получилось посерьезнее, чем «Комиссар», а по форме — легче. «Комиссар» вообще-то задумывался как приключалово в антураже Гражданки, а тут история будет локальной и ближе к исторической канве. При этом больше действия, драк, заговоров, резких поворотов, острых конфликтов и шуточек. Да, кто-то может считать, что шутки в истории Гражданки неуместны; но я всегда помню, что слово «ирония» родственно слову «железо».

И да, всего один фантдоп — попаданец. Меня нечеловечески бомбило от попаданцев где-то год, и весь этот год за мной ходили добрые люди, чтобы объяснить нервному молодому автору, что никакое художественное средство не дурно само по себе. Товарищ комиссар так-то не тупенькая, просто соображает медленно. Умна вот ровно настолько, чтобы признавать, что другие люди могут быть умнее и стоит иногда к кому-то прислушиваться. За год до меня донесли, что попаданцу вовсе не обязательно быть окруженным картонками с именами исторических личностей, преданно заглядывающими ему в рот, и чтобы бабы в койку укладывались штабелями, а исторический процесс переломился об коленку. Такое есть кому написать и без меня. А у товарища комиссара любовь не знает жалости.

Знакомьтесь, Максим Ростиславцев. Как бы отсылка, а не плагиат, поскольку изначально этого персонажа выпустили в свет под фамилией Каммерер.

К своему стыду, историю Гражданской войны Максим знал из рук вон плохо, никогда толком не интересовался ею — так, просматривал иногда, что попадалось на глаза в пабликах. По ним выходило, что белые воевали за царя и возрождение старых порядков, а большевики — за кровавую диктатуру. Поэтому Максим всегда полагал победу большевиков чудовищной ошибкой. Но все-таки как так вышло, что люди пошли за ними? Наверно, им всех удалось обмануть. Еще там крутились какие-то эсеры, кадеты, эсдеки и прочая шушера с малопонятными целями и методами, но о них в пабликах практически не писали — ведь героические образы белых офицеров и картины кровавых большевистских зверств вызывали у подписчиков куда больше эмоций, а следовательно, лайков и комментов. Максим знал, что большинство людей судит о чем угодно по подборкам эмоционально заряженных фактов, комфортно укладывающихся в их картину мира, и что сам он — не исключение. Поэтому теперь в Гражданке и столкнувшихся в ней силах придется разбираться вживую.

Про бои на Дону, за Перекоп и про Ледовый поход Максим что-то все же читал, а вот про Архангельскую губернию ничего не мог припомнить. Кажется, здесь высаживались то ли англичане, то ли американцы, но с непонятными целями и ненадолго. И еще в памяти всплывало слово «Мудьюг», оно ассоциировалось с чем-то страшным — должно быть, очередное большевистское зверство.

Помните, что «ирония» — от слова «железо», так? Да, путь герою предстоит долгий и непростой. Кстати, по должности он будет комиссаром. Комиссаром Временного правительства Северной области.

Ну и кстати попаданец, кроме того что сам по себе отличный герой для развития, еще и хорошее средство снижения порога входа. Через него можно популярно объяснить реалии, самоочевидные для хроноаборигенов. Вроде того, что эсеры и левые эсеры — это разные партии, или что на улице в любую погоду неприлично находиться с непокрытой головой, или что выстрел в помещении — это невыносимо громко.

Вообще писать фантастику мне тоже ужасно нравится, но счастья прикосновения к подлинному историческому материалу она не заменяет. Реальность — жесткая игрушка, она не прогибается под нарратив, а диктует свою правду, пронзительную и острую. Надо только бережно эту правду из нагромождения материала извлечь, перевести на язык остросюжетного романа и донести до читателя.

Особенно волнуюсь, когда пишу про исторических личностей. Они, конечно, давно мертвы, даже если дожили до глубокой старости, но все равно... у них родственники могут быть, например. Едва ли они когда-то раскопают мою нетленку, но я всегда пишу так, словно это неизбежно. Люди, что бы они ни творили, заслуживают уважения, тем более что у всякого поступка есть причины, есть картина мира, в которой вот только так оно и было правильно. Потому я стараюсь быть бережной к любому реальному человеку, которого превращаю в персонажа. Читаю, что он писал, что о нем писали. Смотрю фотографии. Пытаюсь понять реальную личность и достроить до героя романа. И вы знаете, какая это радость, когда удается уловить и передать его интонации! Господибожемой, я так надеюсь, что все эти люди не возражали бы против своего появления в моих книжках. П — память. Чем могу, как говорится.

Работы много впереди. Фантастику я могу выдавать по 15-20 тысяч знаков в день, а тут уже 5-10 тысяч — перегрев. Оперативки мозга не хватает адово. К сожалению, в нейросеть у меня пока не получается превратиться, потому постоянно идет внутренний диалог вида:

— А ты помнишь, что у тебя еще две работы, семья, друзья, другие хобби и социальные обязательства? Думаешь, оно все у тебя до сих пор есть?

— Отстань, медленный и глючный мясной процессор! Когда я в последний раз проверяла по списку, оно было на месте!

— И когда же это было?

— На прошлой неделе! Ну или точно не больше месяца назад!

Но главное, конечно, ради чего стоит превращаться в нейросеть — чтобы убрать из текста глупенькое и суетливое авторское эго с его очень всем нужными оценками того и сего.

Это лишнее, потому что история всегда права.