Спойлерну
Автор: Илона ЯкимоваХотела стартовать сегодня с новой историей, но поняла, что не люблю впроцессники - ни читать, ни выкладывать. Жизнь внесла свои коррективы, и мне нужно еще повозиться с этой историей. Поэтому обложечка - предвкушаю, что мне опять расскажут, что она обещает милоту (но нет).
Зеркальные очки спортивного стиля, фасетчатые глаза, - не без самоиронии. Кто догадается, что лицо существа отражает черты его же истинной сущности? В Венеции маска нарастает сама собой в попытке защитить твою частность от сотен назойливых ищущих глаз – или от сачка. Или она, маска, слетает с тебя. Бессердечным мудаком выглядеть легко и приятно. Гораздо сложней выглядеть сердечным мудаком, особенно если ты не мудак вовсе. Мужчина наращивает скорлупки доспехов по мере взросления, и это неплохая защита, когда тебе не хочется, чтобы достали в больное. Если твоя сущность в свободе и полете, многим приходится пренебречь. Пытаясь пойти против своей природы, калечишь себя или других безусловно. По всем канонам, постранствовав, перебрав города и женщин, ему следовало на полстолетии ощутить острую тягу к простому семейному счастью, к единственной, незабвенной. Так вот ничего подобного он не чувствовал, какая незадача. А незабвенная и единственная и вообще, как правило, в его жизни оказывались совершенно разными людьми. Одной женщины по-прежнему не хватало, в одном городе становилось тесно. Так и жил он, кочевник, номад, гунн, не испытывая о том ни малейших сожалений вплоть до самого последнего дня. Приключенец и путешественник, писателем он себя не считал. Огромные объемы текста – казенного и сухого – с которыми имел дело за тридцать лет в профессии, изрядно выхолостили имевшийся поначалу дар. Между тем, как вывернуть слово наизнанку и вложить в него любой смысл, придать форму любого убеждения, он знал прекрасно. В юности секс и текст примерно одно и то же, текут равно инстинктивно, только одно от буйства плоти, другое от резвости ума. В зрелости во всяком процессе уже нужен смысл, тупо резвость не катит.
Солнце лупило прямой наводкой в зеркало Большого канала и, отражаясь, выстреливало обратно в глаза, пока высокий мужчина – светлые карго, темная летняя рубашка в цвет глаз, рукава закатаны, пустота на месте часов на загорелом запястье, шейный платок, солнцезащитные очки, седые виски, светлая трилби, бронирован и вооружен – стоял, облокотясь на парапет Риальто, напитываясь тем самым солнцем, отогреваясь.
У него за спиной кипела беззащитная человеческая жизнь.
Стоял и отгораживал собой мягких человечков от мира, в котором они живут – знаток пограничных состояний, звезда незримого воздушного флота, авиатор-разведчик. Стоял и медитировал на то, как черные гондолы выходят с главной стоянки в акватории Орсеоло рядом с площадью Сан-Марко в Большой канал.
Гонза Грушецкий и смысл его жизни пять лет спустя Праги.
С Самайном, неправославные!