Память 1966

…Загремели засовы, осужденных прогнали коридорами, обыскали, выдержали в отстойнике и запихали в огромную машину, которую накрыли сверху железной решеткой. По углам кузова сели автоматчики и этап тронулся. Решетка давила на затылки, сидеть приходилось почти на корточках.

К счастью, до вокзала было не так уж далеко, вскоре решетка поднялась и зэки начали спрыгивать на землю под звонкий счет конвоя, пробегать через коридор автоматчиков с собаками и садиться на корточки, между шпалами, держа руки на затылке.

Подогнали тюремный вагон и вся процедура повторилась: счет, коридор оскаленных овчарочьих зубов, блеск автоматов, вход в вагон.

Когда в купе было запихнуто 14 человек, железная решетка, заменяющая обычную дверь купе, с лязгом задвинулась, замок щелкнул, гортанный голос с сильным акцентом сообщил:

– Моя камер есть дванадцать джыгыт-бандыт.

И наступила в купе уютная, преддорожная атмосфера. Знакомились, комментировали, планировали. Меня удивляло, как быстро, с зверинной чуткостью, распределились роли в незнакомом коллективе. Каждый занял свое место, свою ячейку в сложном иерархическом делении зэковского общества. Лидеры были наверху, массы – внизу, а вожак – у окна. Я тогда еще не знал, как быстро падают люди в этом обществе на самое дно и как трудно в нем вскарабкаться наверх.

Так и ехал этап по земле российской. Мимо тополей и березок, мимо елей и осин, мимо могучих кедров и стройных сосен. Столыпинский вагон, набитый правонарушителями, мчал и тащился по железной дороге, построенной их предшественниками – «комсомольцами» первого призыва. И колеса его вовсе не скрипели на скелетных костях этих первопроходчиков, не вязли в плоти трупов, а бойко стучали на стыках рельс.

В этом же поезде был спальный вагон, в котором играли в преферанс крупные командировочные чины, были вагоны купейные, в них ехала, пожирая вокзальных холодных куриц, публика поплоше, а в плацкартных пили водку, закусывая желтыми, мятыми солеными огурцами и крутыми яйцами. Имелся в поезде вагон-ресторан, где пили ту же водку, но уже не из стаканов, а из фужеров, заедая маринованной селедкой и шницелем, похожим на раздавленную коровью лепешку.

И во всем громадном Союзе Советских Социалистических Республик никому не было дела до мятущегося сознания парня, отбывающего заслуженное незаслуженное наказание в соответствии с решением Абаканского народного суда и Законодательными актами РСФСР, изложенными в УПК РСФСР и УК РСФСР.

И лилась над просторами Сибири песнь голосистого зэка из соседнего купе:

Джони, ты меня не любишь. 

Джони, ты меня погубишь. 

И поэтому тебя 

Я застрелю из пиздолета...