Лучезарная Медина

Как поживает дебютный роман?

На прошлой неделе завершил очередную главу. Миртемир сейчас принялся за финал, ну а вашему покорному слуге предстоит еще два непростых отрезка.

По срокам пока не буду забегать вперед, как показывает практика, они имеют свойство дрейфовать.

Мне дико повезло и несколько коллег из Большого Проигрывателя согласились помочь в вычитке. При публикации непременно упомяну всех этих героев.

Ну и чтобы подкрепить все вышесказанное, поделюсь с вами отрывком из крайней главы, где главный герой после изнурительного и полного тягот перехода наконец-то добрался до Медины.

Караван как раз начал спуск в долину и город был как на ладони. Сразу за внешним кольцом стен кучно теснились приземистые безликие домишки – бедные кварталы. Ближе к центру расположились особняки знати, духовенства и зажиточных купцов. А в самой сердцевине города тянулась минаретами к небу Мечеть Пророка.

Когда вереница паломников оказалась в долине, вдоль каравана стали разъезжать глашатаи амира, сообщая, что остановка в Медине продлится до завтрашнего утра. С восходом солнца караван продолжит путь к своей основной цели – Мекке.

Добравшись до крепостных стен, море паломников разделилось. Кто-то предпочёл остаться прямо здесь, видимо, не желая толкаться в тесных улочках в поисках свободных мест в караван-сараях. Преимущественно, это были замыкавшие шествие бедняки. Они занимали специально выделенные места и разворачивали палатки.

Пока приводил себя в порядок да любовался видом города, оказался в хвосте каравана. Однако не стал останавливаться за стенами и уверенно направил верблюда к воротам. Аллах милостив, где-нибудь найдется место и для меня.

За воротами поток паломников разбился на мелкие ручейки, смешался с караванами торговцев, крестьян и прочего люда. Я ехал куда и большинство, особо не выбирая направление и вовсю глазея по сторонам. Медина бурлила, Медина шумела, Медина радовалась! Сердце приятно защемило, будто после долгих скитаний я наконец-то вернулся домой. А, может, и вправду Медина – мой дом? Настоящий, но, увы, скрытый под спудом забвения. Мне бы вспомнить, мне бы только вспомнить… хоть самую малость из прошлой жизни… Всемогущий, помоги, не оставь меня во тьме забвения!

Я и сам не заметил, как гомонящая человеческая река выплеснула меня на широкую улицу. Многочисленные караван-сараи соседствовали с банями и домами горожан среднего достатка. Простых торговцев с лотками здесь видно не было, зато попадались добротные лавочки. У каждой стоял зазывала, соловьём заливающий о самой лучше в мире одежде или оружии.

– Паломник? – окликнул меня дородный мужчина у ворот очередного караван-сарая.

Я кивнул и подъехал к нему.

– Есть свободные места до завтра?

– Заходи, брат, – широко улыбнулся толстяк. – Хадж – великий подвиг. Я рад таким гостям!

– Сколько возьмешь за еду и ночлег? – я насторожился любезности хозяина.

– Да покарает меня Аллах, если хоть медяк возьму с паломника! – ударил себя в грудь мужчина. – Всё за счёт светлейшего халифа.

– Да продлит Аллах его годы! – возблагодарил я правителя правоверных и завернул во двор.

Внутри было просторно. Посреди двора стоял крытый колодец. Слева и справа располагались загоны для животных и складские помещения. Я снял поклажу с верблюда и передал его слуге, а сам в сопровождении хозяина проследовал во внутренний двор.

Здесь пространство разительно отличалось от внешнего. В центре, под сенью пальм, журчал небольшой фонтан в форме восьмиугольника. Облицованный разноцветной плиткой голубых, зелёных и белых оттенков, бортик выделялся на фоне выгоревших на солнце кирпичных стен постройки.

Мы свернули вправо, поднялись по лестнице на второй этаж и, пройдя почти в конец галереи, остановились у двери.

– Чувствуй себя как дома, – хозяин толкнул створку двери и сделал приглашающий жест. – Соседей пока нет, но это ненадолго. Близится время хаджа – сам видел, что на улицах творится. Таз и вода для омовения в кувшинах за перегородкой. Через час подадут завтрак в чайхане.

– Благодарю, – я приложил руку к сердцу, затем развернулся и шагнул в комнату.

Толстяк притворил за мной дверь и удалился судя по шаркающим звукам. Я оглядел своё временное пристанище. Убранство было скромным, но добротным. Пол покрывали циновки из пальмовых листьев. У стен скрученные в рулоны лежали войлочные подстилки и покрывала для сна. Справа высилась деревянная ширма, отгораживающая зону омовения. Свет проникал через единственное окно, расположенное над входной дверью и забранное деревянной узорчатой решёткой.