Жалюзи, шторы, окна, мы

Жалюзи и занавески на окнах часто делают жизнь лучше. Никому и ничего не видно.

Яркие, тусклые, цветные и безликие. Окна домов как экраны кинотеатров.

Чёрный-чёрный ночной город спит неровно, дышит чистым детским сном, сотнями тысяч сигарет и редкими сандаловыми палочками. Янтарь и бирюза окон мигают, переливаются, дрожат обыденностью напополам с не родившимся чудом. Редкие и жутко вульгарные окна, переливающиеся рубиновыми бликами, пульсируют жизнью, колотящейся двумя, хотя порой и больше, сердцами за ними.  

Прячущиеся разговоры, крики, ругань, ласка, стоны и бормотание телевизоров бьются о стекла и остаются за ними. Неосязаемые запахи изредка выползают наружу, растекаются горьким сизым дымом, подходящим кофе, рокочущей стиралкой, золотистой и почти готовой рыбой, вылитой в раковину водкой, женскими слезами, засорившейся канализацией, бедностью, показным достатком и счастливыми разрывами оргазмов.

Люди разные, как занавески на кухнях.

Сине-бархатные - ежеутренне перед зеркалом с тушью, кисточками, помадой

Растянуто-синие - с обязательной бутылочкой пивка, Винстоном, шлепком по сочной заднице.

Остро-алые - туда-сюда перед зеркалом в рост, алое и черное, черное и бежевое, белое на смуглом, тонком, а где нужно – не очень, не смущающиеся и любящие себя. 

Скрипуче-коричневые - каждый вечер подтянуть снова провисшую дверку, пнуть кошку, сесть в кресло, включить новости, включить ток-шоу, переключить ток-шоу.

Блестяще-белые - сверкающие плиткой над столом с вяло парящей отварной грудкой, идеально-одинокие. Да, частенько прилагается кошка. 

Застирано-серые – тут все хуже, тут по расписанию, привычно, каждодневно, с одним-двумя отпусками, поездкой на море, обязательной нормальной работой и вообще.

Под утро окна засыпают, устав бликовать и прятать не прячущихся своих людей. Черные прямоугольники смотрят из светлых и темных домов. Два тихих часа, с трех до пяти, окна могут просто спать.

Жалюзи и занавески  решают много, прячут больше. Но это просто жалюзи.