Лютварские теплицы

Эрик открыл глаза.

Искристый зеленый туман куда-то делся. И следа не осталось от фантастических триппов. Все-все теперь снова стало пронзительно четким, вещественным и объемным.

Особенно вещественно болело тело. Видать колотили взаправду. А за что, вот этого он вспомнить не мог.

Свет пасмурного дня равнодушно демонстрировал всю их с Эмилем комнату в знакомых подробностях. Вот только Эмиля в комнате не было. Зато слева и справа от кровати на табуретах восседали двое.

Да что ж такое, — подумал, было, Эрик. — Заново что ли все...

Талески — свежий, собранный, с гладко зачесанными в хвост волосами, в чистой выглаженной рубашке (обычно экономил на глажке, ишь ты) — был свой. А вот второго Эрик не видел ни разу. Длинные сказочные волосы (вот такой длины надо бы носить), шрам на щеке, дорогой дублет с бархатным воротом и красная трубка, так и не зажженная. Какая честь, однако.

Эрик попытался привстать на постели, но сразу понял, что рано. Лучше тихо лежать и ждать.

Тигиль старательно изображал общественную нагрузку, хотя видно было, что тяготился этой бесполезной пантомимой. Но тут, дружок, каждый выбирает для себя... Терпи и держи личико камушком.

Второму, который даже и не подумал представиться, что-то было надо... может, он сам не знал, что именно. Что-то у него явно было за душой, ради чего такие высокие господа захаживают к соплякам в личные комнаты.

Все свелось к очевидному. К тому, о чем Эрик помнил хоть и в общих чертах, однако же без возможности отрицания.

— Не знаю, — сказал он ничтоже сумняшеся. — Давно все это было...

— Это было в пятницу, — сказал мужик со шрамом. — Совсем недавно.

— Что-то вроде кто-то спрашивал... про лошадей... — Эрик запнулся. — Про... коней... Про что-то такое. Не то купить хотели, не то... отобрать...

— Видишь ли, Травинский, — сказал мужик со шрамом. — В форте Гренелли погибло... немало людей. Отважных бойцов королевской гвардии. Там случилось то, о чем мне некого спросить, кроме тебя. Ты ведь единственный там выжил, разве нет?

Вопросик с подвохом, ага. Гениальдий Цуппо должен был прямо сейчас всплыть в разговоре... Или же Гениальдий Цуппо, кукарекая, убежал в леса и горы и не привлек внимания инспекции по делам особой важности. Так или иначе, правильный ответ — пожатие плечами.

Тут Талески, душа-человек, подал мужику со шрамом тусклую, чем-то заляпанную бумагу с сургучами.

— Мы нашли это, Травинский. Нашли это в форте. Тебя там повесили, имей этой в виду на будущее, — сказал мужик со шрамом, дружелюбно улыбаясь. — И отвратительный след петли на твоей шее как бы говорит нам всем, что твой спектакль уже провалился. Не начавшись.

— А можно почитать эту бумагу? — спросил Эрик, изобразив возмущенное любопытство.

— Ну зачем... зачем, Травинский? — мужик со шрамом помассировал виски. — Зачем... тебе такое увлекательное чтение, ЗАЧЕМ? Ведь... можно же такое вообще не читать. И не писать. И не возить на дознания. Можно вообще такую бумагу уронить в выгребную яму, если человек понятливый. Если не корчит из себя идиота...

— Да лучше уж на стеночку повесить такое, больно красиво выглядит, — заметил Эрик не сильно умно.

Мужик со шрамом чуть не прыжком перескочил с табурета коленями к Эрику в изголовье и взял его рукой за горло.

— Кто?? — прорычал он. — Кто напал на форт??? Кто это сделал. Говори, дурррррррак.

— На...начальник, — пискнул Эрик. — Не виноват я.... начальник... я не знаю ничего.... я не видел ничего.... я никаким боком.... я не хочу.... не видел... не участвовал... не знаком...

Тигиль не без труда оттащил мужика со шрамом, усадил на табурет и подал с прикроватной тумбочки Эрика стакан воды, кем-то тут оставленный, и оставленный явно для Эрика. Кем же, интересно?

Мужик со шрамом свирепо осушил стакан и, овладев собой, продолжил:

— Не знаешь, значит? Не видел? Но слышал, быть может, а? Слышал? Ты же ведь не глухой, уши работают? Ну, говори...

— Слышал да не слышал, — ответил Эрик и глупо помотал головой как страус.

— То есть как это?

— А так. Слышал, а что слышал — не знаю. Звуки такие, что не знаю как назвать. Слов нет у меня.

Мужик со шрамом неприятно осклабился.

— Я щас тебя отвезу на лесную базу, посажу в яму в земле, и будешь там сидеть, пока все мне не расскажешь. Устраивает такой вариант?

— Я ничего вам... ничего я вам не расскажу... У меня нечем рассказать, я слов не знаю никаких, — пожал плечами Эрик и смастерил плаксивое выражение лица. — Я студент несовершеннолетний, а вы меня — в яму суете, сатрапы.

— Сунем, — кивнул мужик со шрамом. — Обязательно сунем. Либо помогаешь, либо в яме сидишь, tertium no datur.

— Ишь какой вы умный, начальник... а я вот глупый, ничего еще не знаю... погодите, — лицо Эрика как-то подозрительно просияло. — В книге посмотрю, может там чего есть...

Он натурально полез под матрас и вытащил диковинную книгу с обложкой из человеческой кожи, с огромным красным камнем по центру, черную, мореную кровью инкунабулу, открыл ее и перелистал — всю, с первой по последнюю страницу, не спеша.

Сам вид инкунабулы вогнал мужика со шрамом в легкий ступор, он не знал что и сказать, таких книжек в его жизни не попадалось.

Что угодно выкинь сейчас этот дешевый клоун Травинский, не стал бы он ни слушать, ни наблюдать, но это... это определенно приземлило сурового дознавателя.

Но, пролистав все, Эрик Травинский досадливо помотал головой.

— Не-а. Ничего. Вообще ничего. Ни единого слова. Нечего мне вам сказать. Без меня выясняйте.

— Ты что... за идиота меня держишь? — прошипел мужик со шрамом, наливаясь гневом до самой шеи.

— Да нет же, сами посмотрите, — Эрик повернул книгу разворотом к нему и показал: — Видите? В книге ничего не написано.

И стал демонстративно перелистывать чистые, девственно-желтоватые страницы без единой буквы, знака и даже без полей.

— Что за ччччерт.... — мужик со шрамом рассвирепел уже не на шутку. — Дай сюда! Немедленно!!

Эрик отстранился, прижимая инкунабулу к голой груди.

— Не так быстро, начальник! Это моя книга! Это предмет личного пользования! Если королю она нужна, пусть сам придет и попросит!

— Дай сюда книгу, подлец!!! — прикрикнул мужик со шрамом. — Дай сюда книгу, кому говорю!!!

— Точно? Хотите заглянуть в мою книгу? Уверены в этом?

— Давай ссссуда... — уже захлебываясь в ярости, мужик со шрамом выдрал инкунабулу из рук Эрика. — "Уверены". Совсем страх потеряли, сопляки...

Он присел на край Эриковой кровати, положил инкунабулу на колени и открыл ее.

На титульной странице сразу же, предсказуемо, обнаружилась надпись:

«Самуэль Бекончик. Методическая концепция полигонального критицизма явлений и существований. Капурна, 298 г. ОВ, издательство МИРСПИРС и КОМПАНЬОНЫ, тираж 1 экземпляр»

Какое-то неприятное ощущение помешало Мошэру просто и спокойно перевернуть страницу. Ему пришлось приложить немалое усилие к этому заурядному действию.

«Глава первая. Лютварские теплицы»

Секунду, две глядел Мошэр на эти слова, сердце его перехватило, дыхание похолодело, глаза полезли из орбит.

С криком ужаса он подскочил, сбрасывая проклятую книгу с колен. Книга грохнулась на дощатый пол и захлопнулась с грохотом могильной плиты.

Проклятье! Проклятье!!!!!

Как?!

Откуда?!

Каким образом и кто мог знать о его личной тайной истории... как могло это... оказаться в книге... в пустой книге без единой буквы...

Как...

Мошэр обернулся в сторону... Эрика Травинского... Не зная, что теперь говорить и как с ним обращаться.

Но Травинский уже обнимал миловидную изящную барышню с крепкими локтями, которая тогда принесла воды, а теперь еще и тарелку с кашей. Мошэр еще при первом впечатлении подумал - как похожа, а теперь все сомнения пропали. Похожа, да.

Щечки ее не были толсты, как у обычных деревенских девиц, но были чуть полнее, чуть фигурнее, чуть выпуклее, чем у городских вешалок, и притом румяны естественным румянцем. Но щечки понятно, щечки как доска на которой мы наносим языком наши баллы в этой игре, а вот глаза, губы, уголки рта, подбородок, который так волшебно взять зубами, засовывая ей в рот собственный нос бесстыжим намеком. Мочки уха, конечно же. И везде, везде можно пропеть песнь умирающего от счастья весеннего аиста.

Травинский бесстыже целовал ее в лицо, в губы, в глаза и подвывал от этого самого счастья как щенок, как домашний гусь.

Девушка совсем потеряв голову и, наплевав на присутствие посторонних, подставляла свое лицо под бесстыжие поцелуи, понимая, что для ее возлюбленного нет сейчас лекарства сильнее и действеннее.

Одеяло на чреслах Травинского основательно приподнялось.

— Ты же хорошая девочка... — сказал Травинский голосом присяжного поверенного. — Ты же позволишь мне собою овладеть... сегодня, когда уйдут гости.

— Ты с ума сошел, — отвечала раскрасневшаяся девица, не говоря ни да ни нет.

— Под словом «овладеть» я имею в виду тобою обладать, — продолжал этот великий симулянт, а может быть и правда — черт знает что такое, и надо бы позвать на него спецотряд экзорцистов. — Обладать тобой это то, что мы планировали тогда... помнишь... и мы должны... это нельзя позволить забрать у нас... этим жестоким людям...

— Ты с ума сошел, Эрик, — повторила девица. Хотя всем присутствующим было ясно, что она готова была прямо сейчас дать ему собой обладать. И пришла она на самом деле именно за этим, только за этим.

И если бы не посторонние...

Мошэр, даже в пограничном состоянии понимал, что ему прямо перед глазами экранизируют его «лютварскую теплицу» и как она должна была состояться на самом деле, а теперь уже ничего, ничего не изменить. И уже никогда, никогда, ни за какие деньги, ни за самое душу не придет к нему чистая дева, истекающая молоком и медом, — а придет только почасовая дрянь с потухшими глазами, и уйдет с таким же безразличием, как и вошла.

Слеза набухла под веком Мошэра, рука взялась за рукоять кинжала.

Горькая гримаса поднялась из глубины сердца.

А действительно, может таких клоунов проще всего ... убивать в колыбели?

Когда Мошэр продумал эту мысль, Травинский уже услал девицу прочь, так же незаметно, как призвал ее сюда.

Получалось у этого фокусника все чересчур хорошо, слишком хорошо.

— А вот если подумать, ты ведь довольно... дерзок... — взяв себя в руки, холодно произнес Мошер. — Сам по себе, без этих твоих фокусов, не будем вдаваться, кто за тобою стоит. Но вот ты, такой как есть, мог бы быть и поскромнее, особенно в твоем возрасте и положении. Но нет, ты отчаянно дерзишь. И не понимаешь, что если ты — невинная жертва нечисти, то тобой может внезапно заняться группа специалистов... именно по нечисти. И им ты своей книжкой голову не заморочишь...

— Пфф, — отвечал Травинский высокомерно. — Подумаешь, специалисты... Был тут один... ловец доппельгангеров... недавно. Подевался куда-то, а куда — поди знай. Был специалист — да сплыл. Хехехе...

Улыбнулся Травинский гаденько, некрасиво. Но зато и понятно все стало наконец. Без лишних слов. Без слов оно случается куда понятнее.

После минутного молчания Мошэр встал с табурета, подошел к двери, подавая сигнал Талески следовать за ним.

— А ведь я мог стать... твоим другом, — сказал Мошэр на прощание. — Ты еще поймешь, что это значит. Потому что я не прощаюсь.

(эпизод из грядущих глав)