Травма -- не приговор!

Гедда вышла в открытую галерею и остановилась, залюбовавшись, как полуобнажённые всадники фланкируют саблями. До чего ж красавцы! Пот блестит на коже, бугрящейся мускулами. Волосы всех возможных красных оттенков переплетены косами. Высокие, широкоплечие… Эх, жаль, нельзя выбрать любовника из них. Альшарс не любит, когда исчезает кто-либо из его всадников. Не простит даже одного.

Принцесса шумно выдохнула. Ноздри её раздувались.

– Отдай нам девчонку, Гедда.

Королевская дочь даже не вздрогнула от тихого, свистящего шёпота позади. Не обернулась. Только рука легла на эфес сабли.

– Добрый день, брат мой.

Вот же, сын Смерти. Только вспомнишь, и он сразу тут.

– Всадники хотят развлечься.

– Пусть возьмут кого-нибудь ещё.

Он приблизился, встал позади неё. Бесшумный, как тень.

– Они хотят её.

– Пусть возьмут кого-то ещё.

Брат рывком развернул Гедду к себе лицом и тотчас в его грудь, точно между ребер, закрывающих сердце, уткнулось остриё.

– Зачем тебе нужна эта девочка?

У Альшарса глаза были совсем светлые и от этого казались белыми. Щёку наискосок рассекал застарелый рваный шрам, начинающийся от уголка левого глаза. Люди не любили смотреть в лицо наследника кровавого трона.

– Нужна.

– Гедда. Когда отец умрёт, я стану королём. Ты не должна действовать за моей спиной.

Принцесса тоже избегала заглядывать в страшные глаза старшего брата. Она сосредоточила свой взор на его узких губах.

– Когда, – прошипела, усиливая нажим клинка.

– Ты такая же упрямая, каким был Калфус, – прошептал Альшарс, наклонившись к её лицу. – Не боишься разделить его участь?

Он был высок, очень высок. На голову выше самых высоких всадников. Гедда, гордившаяся своим ростом, едва достигала ему плеча.

– Огненный змей погиб в поединке. Это была славная смерть, – возразила она.

– Его раздавил Медведь, – напомнил принц. – Раздавил как змеёныша, а не змея.

Гедда ухмыльнулась.

– Его забрал бог смерти. И теперь Калфус пирует в его костяных чертогах вместе с другими славными воинами. А ты прячешься за стенами замка, и твои всадники редко чувствуют вкус настоящей крови. Вы забыли, каково это – вгрызаться в живую медвежатину!

Альшарс внезапно вывернул сестре руку, а затем ударил её по губам.

– Заткнись, женщина. Помни, это я убил Старого Медведя. А твой брат смог лишь поймать нож Молодого. Погибнуть – легко, победить – тяжело.

Она, наконец, взглянула в его глаза, усмехаясь, и как будто не заметила, как хрустнула в запястье кость.

– Когда я стану королём, Гедда, то выдам тебя замуж, – медленно, растягивая свистящие звуки, продолжил он. – Всадники кинут жребий, кому войти к тебе. Кому ты отдашь свою плеть.

– Я скажу отцу, что сын ждёт его смерти, – оскалилась принцесса.

– Он знает.

Она отвела глаза. Альшарс был первенцем короля. Скоро должны были отмечать его тридцатую весну после первой кровавой жертвы.

– Отдай нам девчонку, Гедда, – снова повторил принц.

Принцесса опустила ресницы, подняла левую руку и бережно поправила одну из ярко-алых кос наследника, лежавших на ярко-алом камзоле.

– Это моя игрушка, Альшарс, – прошептала, присвистывая, – а я не отдаю другим игрушки, которые мне ещё не надоели.

Уродливая улыбка исказила лицо принца. Из-за шрама, опускающего край левого глаза и поднимающего край левой губы, мало кто мог читать эмоции наследника. Его считали непредсказуемым

– Что ж. Играй, Гедда. Играй, пока играется.

Наследник отпустил её и, разом потеряв интерес к сестре, отправился по галерее прочь. Принцесса проводила его настороженным взглядом.