Флешмоб про колдунов

Впишусь во флешмоб Варвары Шульевой о мужчинах-колдунах ( https://author.today/post/442448 )

Мастер-некромант Юстин Тимо, подлинный дневник которого опубликован на АТ под названием «Некромант и такса».

Несмотря на несерьезное название и неисправимый оптимизм мастера Тимо — из некромантов, правда, так себе оптимисты, но Тимо над собой работает, — книга получилась довольно темная. Сентябрь 1797 года, эпоха великой французской революции в мире магии. 

Кусочек из предпоследней главы. Ночь темна пере рассветом, но рассвет неминуемо будет:

Кольбар, четыре часа утра (приблизительно; часы у меня отобрали).

Я чувствовал себя слишком уверенно. Поверил, что у меня Настоящий Дар, есть оружие — трость, есть помощь и соратники, которые не бросят и не забудут. На самом деле все это... казалось. И вот мне наказание.

Сейчас у меня в наличии лишь неровный стол, колченогий табурет, сальная плошка, чернила из грязи, плохое перо и единственная личная вещь не из жизненно необходимых — мой дневник. Ни оружия, ни спутников, кроме замкнувшегося в себе, но необыкновенно спокойного Дорана и лишенного зелья бодрости майора. Возможность записывать свою историю имею только потому, что, раскидывая по полу мои вещи во время обыска, офицер иберринской народной жандармерии (никогда не поверю, что он выходец из народа из простых низов; нет, он из «присягнувших» на крови аристократов, слишком прямо держится, слишком тонкое лицо, выдержанные жесты, манеры и правильная речь), бегло взглянув в тетрадь, протянул мне ее (почти вежливо, воспитание не скроешь даже на скотской службе!) со словами: «Что ж, очень интересно, господин колдун, но, вижу, не завершено. У вас будет целая ночь впереди, вы допишите, мы потом прочитаем и приобщим в архив».

Такова, значит, судьба моих тетрадей. Вот для чего они пригодятся. Но я пишу. Начав дело, не следует забрасывать его только потому, что на завтра у тебя назначена встреча с Машиной.

До рассвета чуть больше двух часов. Я очень устал, каюсь. Поэтому заснул в безумной кольбарской тюрьме и спал, как мертвый в черной яме. Без снов. Разбудил меня Доран, дремавший, привалившись ко мне. К нему пришла во сне погибшая колдунья и впервые это не стало для него кошмаром. Она, наверное, радовалась, что юноша вскоре последует за ней, и они будут вместе. Но они не будут — я это чувствую. У жертв Машины нет посмертия, она забирает себе не только жизнь и кровь, но и душу. Я не вижу, куда переходит человек из-под косого ножа. А ведь я некромант, я должен видеть.

Из нашего отряда здесь трое — я, Доран и фон Боцце. Нас с Дораном ждали в Кольбаре, были предупреждены. Нас двоих забрали из комнат гостиницы и отправили в тюрьму как колдунов, майора привезли чуть позже. Моя собака во время обыска сбежала в открытую дверь, предала меня. Где Душечка, мне неизвестно, и это единственное, что обнадеживает. С фон Боцце мы встретились на том кратком фарсе, который носит здесь название «Суд Народа». Трое судей за криво застеленным трехцветным знаменем столом, конвой и подсудимые. Ни обвинения, ни защиты, ни свидетелей, ни письменных показаний, ни протоколов допроса. Ни, собственно, самого допроса. Только поименный список. А, еще врач на скамеечке в стороне, на случай, если от вынесенного судом решения с кем-то из осужденных случится обморок.

Приговор мне и Дорану был кратким. Колдун? Колдун. Подлежит встрече с Машиной! Народная Республика не нуждается в колдунах. Колдуны не приносят пользы, колдуны лишь смущают чистые умы и наивные сердца. Впрочем, ночь вам на раздумье. Может быть, вы согласитесь принять присягу на крови, но для этого будет выбран лишь один из вас. Свободны, утром вас спросят.

Суд над майором был таким же коротким, я слышал его весь из коридора, которым нас, связав попарно, уводили.

Фон Боцце, вы аристократ? — Аристократ. — Следовательно, склонны к роялизму. Барон? — Барон, но ведь баронство купленное! — Это отягчающее обстоятельство, ибо знал, что покупал — превосходство над другими людьми, Республика не приемлет превосходства, повинен смерти, обжалованию не подлежит.

Не знаю, что для барона горше — то, что его приговорили вот так, мгновенно, за купленный еще его отцом титул, или то, что ему хоть и вернули волшебную фляжку, но выпитую солдатами до дна. Его трясет от невозможности хлебнуть оттуда, ходуном ходят плечи и трясется голова, каждые несколько минут он отвинчивает крышку и пытается извлечь хоть каплю, но фляжка пуста, и на лице барона отчаяние. Вот они волшебные предметы. На них надеешься, а в самый важный момент они подводят. Без своего зелья барон хуже малого дитя.

Он мне не помощник, что бы я ни придумал, и кто бы нам на помощь ни пришел. Его самого придется тащить. А Доран смирился. Как ни странно, он согласен с тем, как, когда и где закончится его жизнь. На него словно нашло просветление, как будто он узнал ответ на мучительный вопрос, не дававший ему спокойно жить долгое время. Будто бы Машина — именно то, к встрече с чем он шел и готовился всю жизнь. Так он понял Равновесие и Предназначение. Он блаженный идиот, которому обязательно надо хоть во что-то верить, и ему теперь все ясно. На него тоже нет никакой надежды.

Внешние способы спасения еще туманнее. Разбойничье войско, если и переползет границу тайным перевалом, вряд ли успеет к рассвету, когда назначена казнь.

Сам я могу... очень немногое. От примененного мной заклинания на скрещенных пальцах, воспринятого у Фалька на тюремщике развязались и упали штаны. Полезное умение, но в каких-нибудь обстоятельствах попроще. Я должен придумать что-то другое.

В камере с нами есть еще один колдун. И тоже некромант, как я и Доран. Похоже, мы летим на эту Машину как бабочки на свет. Я пробовал поговорить с ним, но он резко отбрил меня, заявив, что намерен за себя бороться, и чтобы я не подходил к нему с провокациями, он всем сердцем верен Республике, бесполезно его соблазнять. Я ничем его соблазнять не планировал, да мне и нечем, но его страх и фанатичная злоба, выплеснутые на меня, заставляют меня держаться в противоположном углу подвала.

Перебираю идеи, перечитываю свои записи, но времени на подробный анализ нет.

PS все закончится хорошо)))