Балет... И ножкой ножку...

Мы подошли к светло-зелёному зданию полукруглой формы. Было уже около десяти вечера, но я надеялась, что с наследником меня пропустят.

– Театр? – удивился Ролдао.

– Ты здесь когда-нибудь был?

– Когда-нибудь, – отозвался он.

Конечно, нас пропустили. И, конечно, у королевской семьи была своя собственная ложа. Ну и прекрасно. Мы поднялись по мраморной лестнице, вошли в ложу и сели рядом на обтянутые бархатом кресла.

Шёл балет. Декорации изображали ночной лес и озеро. Где-то вдалеке виднелся замок. По сцене порхала изящная девушка, казавшаяся лишь собственной прорисью, настолько она была тонка и воздушна.

Я наклонилась к инфанту.

– Её предал любимый. Она сейчас танцует о том, как ей больно и хочется умереть. Видишь, как вскидывает тонкие руки? Как пронзительно и печально играет музыка? Она очень страдает из-за предательства. К тому же, её заколдовали и…

Я боялась смотреть в его лицо.

(...)

Барышня прыгала и летала по сцене, словно невесомый призрак. Отбивала ножкой ножку, а затем вдруг закружилась, и кружилась очень долго, невероятно долго, на одном месте, и, когда она закончила, зал взорвался рукоплесканиями.

– Несравненная! – кричал какой-то толстячок в цилиндре.

– Божественная! – рыдал офицер в соседней ложе.

Принц встал, молча взял меня за руку и вышел. Я последовала за ним, буквально обмирая от ужаса.

Когда ночь коснулась моего лица прохладными пальцами, Ролдао обернулся ко мне.

– Мне не понравилось, – сообщил бесстрастно. – И, знаешь, захотелось спалить дотла весь этот театр.

– Почему? – упавшим голосом уточнила я.

– Так не умирают, – жёстко ответил он. – Это ложь. Насквозь фальшиво и…