Квентин Дорвард, Айвенго и пластилиновые войны

Восемьдесят восьмой год стал определенной точкой отсчета не только моего советского детства, но и дальнейшей взрослой жизни. В восемьдесят восьмом по телевизору показали «Балладу о доблестном рыцаре Айвенго», книга нашлась на полке, была прочитана, потом я как-то заболел, сидел дома и скучал. Моя мама не нашла ничего более умного, чем принести мне коробку пластилина. Решение вышло поистине гениальным. 

В наличии имеется: ребенок, сидящий дома, пластмассовый игрушечный кремль в виде конструктора, коробка пластилина и недавно просмотренный фильм о рыцарях, боях, Робине Гуде и сэре Черном Лентяе, на деле оказавшимся королем Ричардом Львиное Сердце. Как считаете, что из этого выйдет? Все верно, из этого выйдет отличное развлечение, игра с разными сюжетами, много персонажей, постоянно оставленные куски пластилина и развивающаяся фантазия, вдобавок решившая интересоваться историей.

Совершенно не помню первого рыцаря, но совершенно точно знаю, что первыми пехотинцами стали два арбалетчика. У них все было как нужно, включая накидки и закрытые шлема-капалины с прорезями для глаз. Не зная терминологии и не имея Википедии, мы их называли тарелками. 

Кто мы? Я, мой старший приехавший брат и два наших друга. Самое оно то, чтобы разыграть в минус пять, погонять пацанов с соседской улицы в войнушку или объединиться для создания самых настоящих пластилиновых армий. И их было у нас в достатке. 

Иногда кажется, что советское детство со всем рядом его несправедливостей и отсутствующих современных возможностей, дарило нам куда больше, чем сейчас. Все искали старые аккумуляторы, пытаясь отлить из свинца что-то годное, пусть и выходили нормально только кресты и кривые кастеты. Дедушки с бабушками спокойно отправляли нас на речку без телефонов и не переживали, а мы не боялись порезаться, убиться или еще что-то, плюнув и прилепив подорожник повсюду. Ну и фантазия наша была именно нашей, а не насаженной производителями онлайн игр с готовыми моделями. 

Полтора летних месяца мы собирались на крыльце нашего дома на улице, где росли у дедов с бабушками, притаскивали свои картонные коробки из-под всего, доставали собственные отряды и начинали бои. У нас не случилось каких-то правил, хотя мы пытались присобачить кубики от настольных игр. Зато мы разыгрывали сценарии настоящих битв, отыскивая необходимые картинки и схемы в учебниках истории старшаков и читая Вальтера Скотта. Да, старик Скотт подарил нам Крестовые походы, сарацин и шотландского принца из «Талисмана», что никак не получался ни у одного из нас. 

На следующий год режиссер «Айвенго» снял «Квентина Дорварда», и у нас появилась шотландская гвардия и пушки. Для пушек мы отыскивали алюминиевые трубки, ножовки по металлу лежали в дедовских гаражах, а Лёшка притащил из библиотеки книжку-хрестоматию с рисунками первых бомбард и колесных пищалей Чохова и его коллег. Искусство требовало от нас невозможного, и мы украшали лафеты львиным и драконьими мордами, лепили узоры и хвастались - кто сделал круче. 

Летом приехал мой брат, и неожиданно оказалось, что Первая мировая это тоже круто, но для нее следует найти информацию. Плюс – он откуда-то узнал о картечнице Гатлинга и пустые стержни для ручек стали очень востребованы. Восемьдесят девятый год оказался последним для всех, кроме меня, когда пластилин и история, слепленная из него, казалась чем-то важным. 

Следующим летом кроме футбола для нас ничего не существовало, Марадонна не смог победить немцев с Фёллером, а пластилин ждал, когда брат улетит в Нижневартовск, чтобы не получать порцию смеха над самим собой, как все еще маленьким. Понять и принять факт, что мне было десять, а им двенадцать-тринадцать, я еще не мог. Но пластилин не обижался, за лето вышло прочесть «Петра Первого» и осенью, без всяких там ржущих надо мной, спокойно лепил себе лейб-гвардии Преображенский полк уже чисто для того, чтобы полюбоваться. 

В восемьдесят девятом произошла еще одна важная для будущего встреча, но с пластилином она связана не была никак. Но, также благодаря ей, библиотека стала моим вторым домом, а книги по униформе, истории войн и остальном, мне даже стали заказывать из Куйбышева. 

В тринадцать, через полтора года после последних слепленных рыцарей со старыми ворчунами Наполеона, уже старательно рисовал, понимая, что это интереснее. В восемнадцать, после трех лет изображений всяких демонов с драконами, вышло набить первую татуировку, вернее, армейскую наколку. К двадцати пяти стремление рисовать переросло в первые рассказы, а в тридцать вышла первая книга. 

Так что, даже если в детстве над тобой смеются из-за любви к пластилину вчерашние понимающие друзья, это вовсе не повод считать пластилин глупой забавой. Скорее, наоборот.