Некролог, Тинто, Генрих

Плёнка шуршала в такт кассете, крутящейся на прозрачной ручке «Корвина». Зачем мотать так, мафон ж не на батарейках?! Чтобы пасики не померли, ясен красен. Ну, раньше времени.

Кто-то тёр, мол, вместо пасиков можно накинуть резинку презика, ну, что по краям и его держит. Мы попробовали, не прокатило. Брат огорчился и посмотрел на свой старый «интернешнл», оклеенный медведями-футболистами ЧМ-94, как на гов… Ну, сами знаете, как на что. Виновата оказалась, само собой, моя тяга к тяжело й музыке, а вовсе не изношенность китайского эрзаца музыкальной техники.

И именно так я оказался отлучён от мафона братана, а наш магнитола крякнула окончательно, расстройство, одним словом. Особенно на фоне хрупкого знакомства с дэт-металом, вошедшим в неформальную жизнь сурово и бестрепетно, ровно крейсер «Варяг» против злокозненных япошек. Особенно из-за «Некролога», а он того стоил.

Obituary – металхэды-ветераны из Флориды. Вроде как, но уж точно с САСШ, Северо-Американских Соединённых Штатов. ВИА «Некролог» одно из немногих культурных явлений, после второго сезона «Фарго», Карлы Гуджино и джинсовой ткани, мирящих имперского шовиниста внутри меня со своим существованием. Вру, конечно, Штаты прочно вошли в нашу жизнь и просто так их не заменишь ни посконно-лыковым патриотизмом, насаждаемым квадратно-гнездовым методом, ни вятским квасом, ни «Вкусно и точка», особенно если последнее ровно фигов лист. Король-то, в рот-компот, голый.

Но суть не в том, а в американских балалаешниках с горлопаном на микрофоне, юности далёких девяностых, журналисте Генрихе Боровике, режиссёре Тинто Брассе, неформальной субкультуре и её восприятии обычными попсовыми гражданками, красивых юных волейболистках, падике, маркере да настенной живописи. И как оно связано?!!

Роль книжки раскроется дальше...

Да, как водится, крайне просто и даже в меру логично, пусть и не сразу. Но то не сказка, а смазка, сказка впереди, уважаемые и обожаемые.

- Мой!

- Прими!

- А-а-а!!!

Это вот только что закричали девчонки девятой, радуясь наконец-то пропущенному нами мячу. В волейбол школа на школу резались без деления на мальчиков-девочек, играли все желающие, с девятого по одиннадцатый. Как-то сложилось, мы нагибали соседей и мяч яростно звенел от ударов ладонями с кулаками.

Шестнадцать лет возраст страшный, шестнадцать в относительно спокойной и сытой жизни России-матушки, всё глубже погружавшейся в демократию, временами губительны. Для окружающих и самих себя, само собой. А уж друг для друга, если разнополые, и вдруг симпатия, так вообще.

Настасья играла в волейбол мощно и красиво. Может, одна она и играла с желанием, и проигрывать не торопилась. Но вышло, как вышло, и чтобы натуральная блондинка не сильно огорчалась, попробовал подкатить да проводить. Смущало выражение лица Настасьи, серьёзное и напряжённое, вкупе с родными золотыми волосами и арийской статью машинально переодевавшее её в чёрный узкий мундир с серебром петлиц и витых погон. Но… Оно получилось. Потом вышло встретиться после школы и снова проводить. И оно опять вышло, вот ведь.

Где-то на второй неделе такого знакомства мы зашли к Диману и тут, воспользовавшись чаем на кухне и двумя свободными деками мафона, включил Obituary.

- Ты такое слушаешь? – строго вопросили из-за спины, и как-то стало ясно – может не прокатить.

- Ну да, - согласился я и прибавил громкость.

- Ты знаешь, как они называются?! – ужаснулась златовласая валькирия, рассматривая переписанную кассету с собственноручно нарисованным мертвяком, нежно ласкавшим в гнилых лапах сисястую красотку и логотип группы, срисованный с Роккора и краснеющий жирной шариковой пастой.

- Неа, я ж дойч учил.

- Ну-ну, - сказала Настасья и ушла. Домой, попросив не провожать.

- Экая она у тебя фифа, - сказал Диман.

- Я б сказал – фря. - Ответилось мне и задумалось о названии коллектива.

Но точку в не сложившихся отношениях поставил гений Тинто Брасса.

Гений Тинто Брасса показывался в кино, без строгих недавних ограничений, под гогот залов, полных форменных утырков и дев, всеми собой доказывающих – да мы куда круче всех кобыл-мабыл этого кинца, так себе легонькой заголяшки с типа потрахульками. О, да, славные старые добрые девяностые…

Катаржина Козачек для 16 лет экватора 90-ых просто неотразима))

Городской кинотеатр ещё работал. Он проработал все девяностые и умер в десятые, став какой-то странной лабудой для детских дней рождения. Крутили всё подряд и нам выпал «Подсматривающий». Где-то на сцене, когда зал гоготал над массажкой, причёсывающей кудряшки нижней половины жены препода-подсекателя, Настасья заметно напряглась и постаралась отодвинуться от раздирающей меня животной страсти. А потом, ровно в момент очаровательного рукоблудия той же героини фильма, да прямо на глазах усатого китайца при живом-то муже и в рестике, Настя молча встала и ушла. А мне не хотелось догонять, больно уж интересовал вопрос – чем тут всё кончится?!

Напоследок, разозлившись из-за нежелания Настасьи хотя бы поговорить, вооружившись маркером, скоммунизженным в школьной организаторской и зайдя в подъезд не случившейся любви через самую обычную деревянную дверь на пружине, сотворил вандализм. Да-да, пора магнитных замков с брелками-ключами, домофонами и преградой для зомби-апокалипсиса, ещё не витала в воздухе. Потому-то…

Прямо у двери в квартиру, хорошей двери, обитой лакированными рейками, старательно высовывая язык, вывел логотип ВИА «Некролог». Нате, милая, всё для вас, так по-детски и ни капли не стыдно. Тогда, угу.

И, да – в книжном шкафе мамы имеется книга Генриха Боровика о США, «Пролог». И такая же имелась в школьной библиотеке. С ней-то подошёл к англичанке, поинтересовавшись:

- А что есть битуарис на картинке обложки?

Она мне всё и разъяснила.

Надо же, сколько лет прошло, даже не всплывает в памяти лицо той волейболистки, а вот красотка-жена преподавателя и любителя подглядывать так и заставляет улыбаться, вспоминая кино.

И, да – ВИА «Некролог» всё также прекрасен.