Любимые герои

Гидо никогда не питал сыновних чувств к месту, где родился. И уезжая, вернее — сбегая — с бродячими торговцами двадцать лет назад, искренне полагал, что возвращаться ему не придется. За прошедшее время Луарн ничуть не изменился. Пожалуй и века были бы не в силах изменить лежащий у подножия горы Аньи городишко. Все та же серая кладка домов, тощие козы, пасущееся на склонах под охраной не менее тощих и крайне злых собак, неприветливые жители и их многочисленные отпрыски, возящиеся на мощенных речными окатышами кривых улицах без обычного для более благословенных мест визга и хохота. Разве что храм Странника пришел в запустение: крыша обвалилась, а плиты площади перед храмом поросли мхом и лишайником.

Но в Луарне ему наконец-то повезло: в одном из трактиров он услышал, как одетый в лохмотья старик с красными слезящимися глазами рассказывает заплетающимся языком о своих стычках с пиррами. Пьяницу никто не слушал: то ли надоел, то ли его россказни были далеки от истины, однако Амарра подсел к нему и, бросив полкрону подавальщице, заказал большую кружку изарра - крепкого, настоенного на можжевеловых ягодах, какой делали только в Луарне. И принялся осторожно направлять беседу в нужное русло. При виде янтарного напитка старик оживился и зашептал, дыша перегаром:

«Э, добрый сьер, опасные разговоры разговариваешь, но да Странник тебе благоволит, раз на меня навел... Есть тут один хозяин, брехали, будто горцев привечает. Но т-с-с. Я хоть и пьяница, да пожить хочу...»

Так Амарра оказался на постоялом двор мэтра Роналя. Весьма кстати захромавшему коню понадобился отдых, а всаднику — мул, чтобы продолжить путь. Амарра разговорился с Роналем. Плутоватое лицо мэтра и его бегающие глазки не внушали доверия и даже серебряная крона — значительные по местным меркам деньги — не гарантировала того, что к моменту возвращения конь не окажется «внезапно павшим» от неведомой хвори. Амарре все отчетливей хотелось пощекотать жирный подбородок мэтра кинжалом, однако он продолжал разыгрывать полного дурака, болтая, о чем попало.

В разговоре он невзначай коснулся печального состояния, в котором пребывало святилище Странника. Словоохотливый мэтр пояснил, что последний жрец ушел за Предел больше десятка лет назад, а нового так и не прислали. В его голосе не было печали, и Амарра кивнул — на границе с землями пиррейских кланов, учение Странника уже давно не пользовалось особым почетом.

— А не приходилось ли тебе иметь дело с пиррами?

Мэтр изобразил искреннее недоумение:

— Откуда же, благородный сьер? По последнем договору они нас не трогают, мы — их.

— Неужто не спускаются сюда за девками и выпивкой? — развязно ухмыльнулся Гидо. — Изарр у тебя отменный.

— Так с пиррейским разве сравнится…

— А пиррейских шаманов тебе приходилось видеть? Говорят, если они зовут, то их слышат…

— Ох, не пойму я, к чему вы ведете, месьер, — скучнея лицом, ответил Рональ и сделал вялую попытку осенить себя знаком рассеченного круга. - Мы люди простые, приверженцы истинной Веры и добрые подданные его величества Гаспара, а что Орден жреца не прислал, так нам почем знать… Сами-то куда изволите путь держать?

— Поднимусь на Аньи, — Гидо показал на охотничий мушкет. — Поохотится хочу, — он доверительно понизил голос: — Был у меня дружок из этих мест, прошлым летом ушел за Предел. Да кое-что у него тут осталось, забрать бы. А ты приглядывай за конем. Когда вернусь, получишь втрое больше.

Хозяин кинул на него внимательный взгляд, и пробормотал:

— Не извольте беспокоится, благородный сьер. Лошадка ваша будет в сохранности. Распоряжусь, чтобы вам оседлали мула.

Гидо расстался с ним в полной уверенности, что новость о придурковатом путнике, ведущим ненужные расспросы, а главное — с неясной и заслуживающей пристального внимания целью отправившемся в горы в одиночку, очень быстро достигнет клана Сумрак, к чьем владениям примыкала Аньи. На это и был расчет, хотя рискованный. Но выбирать не приходилось. Если его дальние родичи не окажутся настолько прытки, что умудрятся прикончить его, прежде чем он откроет рот, то скоро он получит возможность укрепить родственные отношения. Он колебался, не надеть ли под куртку специально изготовленную для опасных встреч кольчугу, но затем отказался от этой идеи, предпочтя не стеснять свободы движений.