Любовь по воображению или "Если ты ничего не преувеличил"...

Харальд Грозный был не единственным поэтом среди норвежских королей раннего средневековья, воспевшим предмет своей любви. В этом ему предшествовал старший брат - Олав Святой. Роман Олава и Ингигерды, будущей русской княгини, особой популярностью не пользуется – видимо, потому, что не кончился ни свадьбой, ни смертью влюбленных. Все было буднично, прямо по-современному: «Вы другого полюбили, я другую полюбил». А ведь Олав Толстый написал для Ингигерды стихи куда лучше Харальдовых. В отличие от Харальдовых вис, посвященных главным образом его собственным подвигам и заслуживающих скорее названия «Вис самолюбования», Олав сочинил по-настоящему проникновенные стихи, поразительно лиричные для его эпохи. Мне нигде не встречалось их стихотворного перевода, и для романа «Сокровище Харальда» (2008 год) пришлось самой переложить их в стихи по прозаическому переводу Т. Н. Джаксон из «Книги с Плоского острова» («Исландские королевские саги о Восточной Европе»).

На холме стоял я,

Видел деву вдали,

Лошадь мчала Хлинну

Искр долины сельди.

Радости лишен я

Ликом королевы.

Лошадь — горе ярлам! — 

Прочь ее умчала.

Зрел я древо прежде

Круглый год в убранстве

Из цветов, как ведал

Всяк в дружинах ярлов.

Но поблекла ныне

Зелень листьев в Гардах:
Под златым убором
Скрылись девы косы.

Именно ради лиричности я пыталась максимально точно передать содержание, и поэтому отчасти пожертвовала законами скальдического стихосложения (не способными особо впечатлить современного читателя).
Так в чем же состояла собственно любовная история? Вся ее психологическая прелесть, достойная отдельного произведения, заключается в том, что это был прекрасный «роман по воображению».
Распря между шведским конунгом Олавом и норвежским конунгом Олавом (Толстым, он же Святой) причиняла много бед, и разные люди пытались ее уладить. И вот однажды некий Хьяльти явился к Ингигерд, дочери конунга Олава Шведского, и завел с ней речь о попытке примирения ее отца с Олавом Толстым. С самим же Олвом Шведским Хьяльти заговорил о возможности женитьбы Олава Толстого на Ингигерд, но эту идею Олав Шведский отверг, ссылаясь на бедность Норвегии недостаточную знатность кандидата в женихи. Однако Ингигерд уже была на стороне норвежцев и тоже попыталась уговорить отца – безуспешно. «Когда Ингигерд и Хьяльти беседовали, они много говорили об Олаве Толстом. Хьяльти ей часто рассказывал о нем и его обычаях и хвалил его, как только мог, и похвалы эти были справедливы. Ингигерд нравилось слушать все это.
– Могу ли я, конунгова дочь, сказать тебе откровенно, что у меня на уме?
– Говори, – отвечает она, – но так, чтобы никто больше не слышал.
Тогда Хьяльти сказал:
– Что бы ты сказала, если бы Олав конунг Норвегии послал к тебе сватов?
Она покраснела, подумала немного и тихо ответила:
– Я не могу ответить на этот вопрос, так как не думала, что мне придется на него отвечать. Но если Олав и в самом деле такой достойный человек, как ты об этом рассказывал, то я не пожелала бы себе лучшего мужа, если только ты ничего не преувеличил». 

Только решительное требование собрания бондов вынудило Олава Шведского согласиться на обручение его дочери Ингигерд и Олава Толстого. После чего она послала жениху шелковый плащ с золотым шитьем и серебряный пояс. Было назначено время и место свадьбы. Но, когда Олав приехал, от будущего тестя и невесты не было вестей: Олав Шведский передумал. Ингигерд была озабочена и удручена, она боялась, что ее отец не сдержит слова. И в конце концов он сказал ей:
– Знаешь, Ингигерд, как бы ты ни любила этого толстяка, тебе не бывать его женой, а ему твоим мужем. Я выдам тебя замуж за такого правителя, который достоин моей дружбы.
А потом к Олаву Шведскому прибыли послы Ярицлейва конунга из Хольмгарда, чтобы сватать Ингигерд. И Олав конунг хорошо принял их сватовство.
Сторонники Олава Толстого немедленно принялись обрабатывать другую невесту: Астрид, сводную сестру Ингигерд. Мать Астрид звалась Эдлой: дочь ярла из Страны Вендов, она была наложницей Олава Шведского. Формально «дочь рабыни», Астрид была не столь престижной невестой, как настоящая принцесса Ингигерд, но личными качества и приданым ей не уступала. А главное, она, в отличие от Ингигерд, согласилась выйти замуж без согласия отца.
Вот так все и случилось: Олав Толстый женился на Астрид (хотя ее отец об этом браке говорил «Рёгнвальд ярл отдал мою дочь в наложницы этому толстяку, хотя знал, что он мой злейший враг»), а Ингигерд вышла за князя Ярослава, вытребовав себе весьма почетные условия. И впервые (!) Олав Толстый и Ингигерд увиделись много лет спустя, когда оба ужа давно состояли в браке и имели детей.
По богатству психологических деталей сага не уступает и современному роману, и легко представить, как все было. Олав и Ингигерд влюбились друг в друга по рассказам, но это вполне достоверно – подобная любовь встречается и в наше время. Любой знает, как мало нужно, чтобы некий образ овладел нашим воображением и стал казаться судьбой… Однако Ингигерд была слишком разумна, чтобы ради чувства рисковать всем. А ее сестра, более низкого рода, но столь же красивая, видимо, была рада перехватить великолепного жениха у принцессы, и она здесь могла скорее приобрести, чем потерять. Ну а потом каждый стал жить дальше. Есть, правда, указания на «тайную любовь», которая привела даже к тому, что Всеволода Ярославича подозревают сыном Олава, а не Ярослава… Однако подобные намеки тоже не помогают истории завоевать популярность романтического ключа…
Видимо, эта заурядность развязки мешает популярности данной истории, но мне чрезвычайно нравится скрытый драматизм этой любви по воображению и способности людей все-таки выбирать жизнь.