Субботний отрывок из "Детей Янтаря"

Села я вчера искать зеркала в своём продолжении "Хроник Амбера" - "Дети Янтаря"... Однако в тот флешмоб не вступила в итоге, зато увлеклась и стала перечитывать сие произведение с самого начала. Нашла косяки, несмотря на пять вычиток, кое-что исправила, тавтологии пока не трогала - там дольше думать надо.

Ну и недавно на литмастерской зашла речь о рукопашке, спецназе и БИ, так вот наш ведущий очень разумные аргументы привёл, которых мне в споре вечно не хватает: многое из этого заточено конкретно убивать, поэтому в спорте неприменимо, особенно доведённое до автоматизма, как у действительно настоящих бойцов, так что все подобные споры, особенно с аргументами в виде боёв на ринге - пустая затея, в которую больше не стоит вляпываться.

Это всё равно что споры христиан с индуистами, т.е. вопросы веры, спорить о которой бессмысленно. Знаете почему? Потому что на ней зиждется картина мира человека, а её расшатывать крайне опасно, да, собственно, вам никто и не даст - это такое золотое правило психологии. Даже если в обычной жизни человек яростно сопротивляется какой-то идее, значит, вы задели его картину мира, и настаивать непродуктивно. Если очень надо донести по личным причинам до людей, с которыми вам жить - ищите другой путь. Ну а мой жизненный комфорт на данный момент не зависит от других, так что нефиг нафиг отныне.

Тем не менее, в честь похорон данного тропа в дискуссиях, в рамках субботнего флешмоба от Марики Вайд, вкину таки описание попытки донести смысл "внутренних стилей" до сторонников традиционного применения силы со стороны двух мастеров из вышеупомянутого произведения:

За кофе-чаем, Артур спросил, что за стили мы использовали в поединке. Манвин и Мартин тоже живо заинтересовались. Они смотрели больше на Бресанта, но тот молча перевёл взгляд на меня, тем самым предоставляя мне право первого ответа. Я на самом деле любила поговорить о боевых искусствах, хотя редко встречала понимание.

— У меня это смесь китайских внутренних стилей, таких как тайцзи-цюань, син-и, багуа и тому подобных. Их все объединяет несиловой подход, то есть использование силы противника. Мне всё равно, какой передо мной вес, важно только, насколько человек им владеет.

Мужчины, как водится, отнеслись скептически к такому моему заявлению, но меня поддержал Бресант.

— Мой стиль тоже — смешение, хотя и на основе японских древних искусств вроде айки-дзюцу. Но принцип схожий — экономия своих усилий и перенаправление чужих.

— Хм, — вдумчиво заметил Мартин, — а если вас таких двое, то чью же силу вы используете, если не вкладываете свою?

— Атака тоже строится не на причинении телесных повреждений, а либо на попытке лишить равновесия и обездвижить, либо сразу убить, — ответил Бресант.

— К тому же, удар открытой ладонью в нужную точку может проникать гораздо глубже, чем кулаком со всей дури куда попало в корпус, — добавила я.

— Что значит «проникать»? — не понял Артур.

Я озадачилась тем, как это пояснить, но за меня ответил Бресант.

— Это значит, что визуально я могу ударить тебя в грудь, но больно тебе будет в позвоночнике, причём во всём сразу, включая крестец, и ты не сможешь продолжать бой.

Артур крепко задумался над такой перспективой, а Мартин не унимался:

— Извините, но это звучит, как какая-то чушь мистическая.

— Отнюдь. Это чистая физика. Просто объёмная, а не на уровне одной точки в теле, — возразил Бресант.

— Энергетика тоже играет свою роль, — уточнила я, — но в этом нет ничего мистического. Не делай такие круглые глаза! Любой может почувствовать свою жизненную энергию, и, соответственно, энергию противника при должной тренировке. Ты просто не обращал на это внимания, а в таких искусствах «слушать» оппонента — одна из основ. Потому что, как иначе ты сможешь встретить удар не блоком, а частично принять и перенаправить его по нужной траектории, да так чтобы в ответ, как минимум, лишить его равновесия, а не просто отбить удар?

<...> Манвин внимательно следил за разговором, пока не высказывая свои соображения, которые, судя по выражению лица, у него имелись. Мартин продолжал скептически кривиться, зато у Артура глаза загорелись.

— Это проще показать, чем объяснить, — сказал наконец Бресант.

Манвин тут же осклабился в белозубой улыбке:

— Это приглашение?

Бресант сдержанно кивнул. Теперь оживились все мужчины. Только Моргана возвела очи горе и предупредила:

— Вы не смотрите, что у них получился почти танец. Для этого нужно два мастера. А вами просто подметут дорожки. Уж поверьте, я знаю, что говорю.

Естественно, это ещё больше подогрело в мужчинах интерес, и решено было устроить демонстрацию в одном из залов через полтора часа — чтобы завтрак успел перевариться, да и переодеться не мешало.

Моргана явилась в платье — чисто посмотреть. Думаю, она могла бы тоже кое-что показать, но тётушка считала, что не стоит демонстрировать мужчинам свои боевые навыки — никогда и ни при каких обстоятельствах, кроме непосредственной необходимости отбиться или вломиться куда-нибудь, и потому практиковала свою смесь вин-чуня с тхэквон-до исключительно, когда никто не видел. В условиях Авалона, скорее всего, где-нибудь на крыше рано по утрам, откуда и заметила наш спарринг.

А вот я как будто бы зря переоделась. Конечно же, мужчины больше интересовались Бресантом, как оппонентом, хотя, по разнице в телосложении, я могла бы более наглядно продемонстрировать упомянутые принципы. Но в них проснулся специфический мужской дух соперничества, попросту не реагирующий на женщин. Откровенно говоря, в реальной жизни я это частенько использовала для быстрого разрешения конфликтных ситуаций — ведь когда от тебя не ожидают серьёзного отпора, то особо и не защищаются. Но сейчас было немного обидно остаться в стороне.

Вот только удовлетворить своё любопытство ребята могли лишь по одному, так что остальным приходилось ждать и смотреть, что тоже было поучительно, но лишь отчасти, ибо они не вполне понимали, что видят.

Мартин был боксёром, и быстро схлопотал сперва по лбу ладонью так, что упал бы, если бы его не придержали — как вариант номер один; потом слетал через бедро молниеносно заступившего ему за спину Бресанта — как вариант номер два; а затем имел возможность понюхать брюки оппонента под коленкой, согнувшись от залома в три погибели — как вариант номер три.

Манвин оказался более искушённым партнёром — он владел какой-то разновидностью борьбы, частично напоминающей крав-мага, а частично — капоэйру. Их с Бресантом «обмен любезностями» был жёстче, быстрее и интересней: подводному дяде удавалось провести несколько приёмов, прежде чем он оказывался на земле или в захвате. Потом Бресант решил применить другую тактику и стал отражать нападения Манвина ещё на подступах — тот просто валился назад от «входа» оппонента в его атаку.

Когда настал черёд Артура, Бресант искоса посмотрел на меня, изнывающую от нетерпения, и жестом пригласил его заменить. Артур был не против. Но он был самым «зелёным». Похоже, Манвин его чему-то учил, однако тот был ещё слишком молод, чтобы довести приёмы до автоматизма, а значит, в поединке они не работали — только на тренировке. В результате, он, конечно же, падал от любого моего движения, даже если сам проводил захват моих конечностей (бить не решился).

Покатавшись по матам раз пять, младший дядя с восторгом заявил:

— Я тоже хочу научиться! — и выжидательно посмотрел на меня и на Бресанта по очереди — кто возьмётся?

Наш вынужденный гость отвёл глаза и снова сделал жест в мою сторону. Логично — со всех сторон. Всё-таки, он был у нас временно.

— Хорошо, — усмехнулась я. — Но это — дело не быстрое. Тебе придётся годами отрабатывать движения, которые я покажу, и то, это имеет смысл только после того, как ты начнёшь выполнять их правильно, на что, само по себе, может уйти не один год.

— Тогда надо поскорее начать? — заулыбался младший дядя.

Такой энтузиазм мне, конечно, нравился.

— Хорошо, я буду брать тебя с собой на утреннюю тренировку. Завтра и начнём.

— А можно мне с тобой тоже? — спросил Артур Бресанта. — В смысле, сейчас попробовать. Интересно почувствовать разницу.

— Мне тоже интересно, — отклеился от стены в мою сторону Мартин. — Я сильно бить не буду, — улыбнулся он.

Чувствовалось, что адмирал всё ещё убеждён в своём мужском превосходстве. Знакомая песня. Я не стала выпендриваться, как Бресант тремя разными способами, а тупо сбила его удар по корпусу и одновременно выстрелила кулаком снизу под бороду — син-и подходил против боксёров, как родной. Удар предназначен убивать, но я только показала. Мартин лязгнул зубами, сильно прикусив язык, и выбыл из боя. Это была не техничная победа, но она вполне вписывалась в ошибки шовинистов при встрече со мной: будь перед ним мужчина, он бы собрался. Я не смогла удержаться и захихикала.

— Ты недооценил противника, — прокомментировал Бресант, обнимая Артура за шею в неудобной позе — выгнутым назад.

Манвин заржал, и пошёл на меня:

— У тебя неправильный подход к женщинам. Ну кто же бьёт их по печени?!

Приблизившись, он стремительно нырнул мне за спину и обхватил сзади, зафиксировав локти. Я переглянулась с Бресантом, который уложил Артура аккуратной стопочкой на мат и наблюдал за нами, не отпуская фиксирующего залома. Мы поняли друг друга с полувзгляда: и этот туда же!

— Ну что, дорогая, потанцуем?

Манвин задвигал корпусом из стороны в сторону, заставляя меня повторять движения. Сначала я собиралась перекинуть его через голову, присев, но своим танцевальным «манёвром» он облегчил мне задачу донельзя. Поймав момент его поворота, я всем весом продолжила его, заступив шагом багуа под 90 градусов назад и не дав сменить направление в нужной точке, а заодно придержав ладонями его правую руку, так что дядю перевернуло по спирали, и хотя он, к своей чести, попытался увлечь меня за собой (всё-таки повороты тела вокруг осей были частью его подготовки), но я снова изменила направление воздействия восьмёркой, и он шмякнулся на спину, улетев ногами вперёд. Картинно заохал, но на лице всё-таки было выражение вроде «Как я тут оказался?» Бресант многозначительно поднял бровь, и Манвин признал:

— Знаю, я тоже недооценил противника!

На второй заход никто не решился — видимо, не хотели ранить свою мужскую гордость ещё больше, хотя мысленно, наверняка, убеждали себя, что не хотят случайно зашибить меня. Однако свои заявления в столовой я обосновала. Артур светился гордостью за своего нового учителя, потирая растянутую Бресантом руку.