Субботний отрывок

Давно меня тут не было.
Честно говоря - закрученная, как лента Мёбиуса...  Дети, дети, дети. В этом году на меня одну свалилось около ста учеников - у нас, как известно, оптимизируют образование - убирают педагогов-тренеров, а оставшимся повышают "зряплату", добавляя количество учеников... В общем, уже дышать сложно. Поэтому я на АТ почти не появляюсь. :-( Боюсь, пока не кончится этот самый год Учителя в стране - не выдохнуть будет... И да! Педагоги всей страны в дружном порыве передают привет Семье (год которой объявлен следующий) и желают ей терпения, сил и огромной удачи, чтобы пережить 2024!

Ну и для того, чтобы оправдать своё появление тут - поучаствую в флешмобе субботнего отрывка

И для сегодняшнего дня возьму актуалочку - то, что сейчас в работе 

А работаю я над 4 томом фентези-романа КАМЕННАЯ ВОДА

А отрывочек будет о разговоре между Максом-Калашом (условно - попаданцем в этот фентези мир) и его телохранителем - Каен-Дором (юноше 17 лет, он потомственный телохранитель местного владыки, подаренный Максу). Иногда между ними случаются разговоры идеологического характера, ведь Максу многое в этом мире ещё неясно.. 

- Как же много вы заняты служением! Такое ощущение, что только этим и живёте! – в сердцах высказал Калаш. 

Повод для раздражения был. 

Каруш, которого ждал, с которым рвался поговорить, появился лишь для того, чтобы пасть на колени и взмолиться о свободе. Макс с радостью эту свободу ему бы и сам впихнул, если бы тот брал её раньше! Но теперь это стремление степняка претило, потому что очень хорошо понимал – не для того воля Карушу, чтобы жить своей жизнью, а для того, чтобы подарить её новой хозяйке – девочке-шаманке, с которой судьбой был привязан. Но как ни крути, а Макс хорошо понимал, что насильно мил не будешь. Отпустил. Надеялся, что Каруш останется хоть чай попить и словом перекинуться, но степняк сорвался с низкого старта обратно к своей новой госпоже, даже не попрощавшись.  

И оставил за собой хандру и раздражение. А выливались они, что естественно, на Каена. Сперва, пока ещё готовили вещи к отбытию, Макс сдерживался, только недовольно смотря, как юноша занят подготовкой. Потом, когда покидали город, стало совсем не до этого. Их небольшая процессия – запряжённый парой лошадей возок с двумя возницами-сменщиками, гружённый вещами и сонным Аем, верхом едущие Каен и Макс и ещё тройка конных ватажников – быстро двигалась по городу, несмотря на забитость людьми главной каменной дороги. Все раздавались в стороны, пропуская, ведь перед ними на рысях мчал вестовой с белым знаменем, шитым золотом – особым знаком сарской службы. Потому Максу приходилось, в глубине души матерясь, держаться за коня, пытаясь не свалиться в непотребном виде на улицу – ведь народ глазел со всех сторон на «почитаемого благонравного гостя саря»! 

И только когда ускакали от Самревщины довольно уже далеко и Каен перевёл разгорячённого коня на шаг, давая отдых, Калаш выдохнул и чуть расслабился. Право слово – седалище уже горело, поясница ныла, а в руках словно солому напихали – так устал за какие-то полчаса езды! От утомления, видно, и прорвалось раздражение наружу.

- А главное – все рожи делают такие сосредоточенно-умильные, будто вам это нравится! – почти сквозь зубы процедил Калаш. - Служить, прислуживать, ловить каждый взгляд и каждое слово хозяина, смотреть на него с обожанием… Да тьфу! Как вспомню Доржа у постели Леца, так вздрогну! Как собаки, прям, а не как люди. Прям щенки зассатые! 

И одёрнулся. Глянул на Каена. 

Но мальчик, как сидел влитым на седле коня, идущего рядом, так и не пошелохнулся лишний раз. Только когда Макс замолчал, споткнувшись на нелестном эпитете, Каен повернулся, проверяя – всё ли у господина краснобога в порядке? И этим только сильнее уязвил. Выдержка-то у пацана была ого-го какая! Похлеще, чем у Макса, что старше его лет на десять!

- Ты не обижайся, я не со зла, от глупости, – мрачно проворчал Макс, поводя утомлёнными плечами. - Но я действительно не понимаю… Неужели вы не жаждите свободы? Не хотите сами распоряжаться своими жизнями? Вы же настолько сильны, умелы, решительны, умны, да… блин! Вы практически идеальны! Вы можете легко взять свою свободу. Тем более теперь, когда Лецы ослаблены. Освободитесь от гнёта, распрямитесь, наконец! Начните новую жизнь – свободными.

Каен посмотрел задумчиво. И уж точно было видно, что не раздражён и не обижен – глаза оставались всё теми же, живыми, ясными, ни мутнея от льдистой шуги, ни взвиваясь в опасный синий цвет. 

- Свобода? Зачем её брать? Она и так есть, - пожал он плечами и снова стал оглядывать горизонт – спокойно и настороженно.  

- Ну нет! – раздражённо оскалился Калаш. – Нет у вас свободы! Только и делаете, что выполняете хозяйские хотелки! Это не свобода, а неволя! Когда не можешь уйти, не можешь делать то, что хочешь сам!

Каен кивнул, будто согласился, но, когда повернулся ответить, Калаш сразу понял – ничерта он не согласен! 

- А если ты хочешь исполнять желания того, кому служишь? – задумчиво спросил Каен. - Если ты не хочешь уходить? Если делаешь то, что всегда хотел делать сам? Тогда что это: не-свобода или свобода?

У Макса некстати зазудела складка меж бровей, будто нарочно издеваясь, чтобы встал выбор – то ли гримасничать, сгоняя навязчивый зуд, то ли почёсывать лоб, выдавая размышления. А ведь, Каен, по сути, ничего особо сложного не спросил. Но, получалось, что загнал в логическую ловушку. Это ещё больше стало раздражать. 

- То, что вас воспитали так, что вы готовы пятки лизать своим Лецам – это несвобода, - буркнул Калаш. – Это рабская сущность! Вы несвободны оказались ещё до рождения. А должны быть - сам себе хозяин! Вы же - воины! Нужно сражаться за своё право собой распоряжаться! 

- Мы распоряжаемся, - безучастно отозвался Каен: – Благомысленный Рафаил Хазанский говорил: каждый наш выбор – это свобода. 

- Нет! – Калаш в раздражении дёрнул руками и тут же пришлось снова подгонять коня, чутко отреагировавшего на повод. – Какая это свобода нафиг, если до рождения в тебя генетики вложили желание подчиняться, а потом хозяин плёткой показывает куда идти! Это – неволя! Это форменное рабство!

Каен с сомнением свесил голову на бок и задумчиво протянул:

- Генетики?.. Боги прошлого, ты хотел сказать? И да, и нет, краснобог. В меня вложили суть моей будущей жизни мои родители. Выбрав друг друга. И воспитывали, поддерживая мои стремления. 

Калаш поморщился:

- Но когда-то, когда создавали ваши благие рода донгов, вам генетически вложили вот это вот рабское служение. И вы не можете теперь его перебороть! 

- Мы не перебарываем, - пожал плечами Каен. – Тот же Рафаил Хазанский писал, что в битве со своей сущностью нет пользы, одно душевное расстройство и безумье. 

- Вот поэтому вы и не свободны! – досадливо бросил Калаш. 

Каен едва приметно нахмурился, задумываясь, и неспешно стал отвечать: 

- На человека любого – что донга, что дина - влиять может многое – и его родители, и воспитание, полученное в роду, и ошибки, и потери, перенесённые в судьбе. Потому человек имеет свойство меняться в течении жизни. И даже благорождённые, проходя Посмертие, возвращаются уже другими. А значит, не так и важно, что вкладывали Боги-создатели в наших предков, насколько важно – какие мы в этот момент. А в этот момент мы служим. 

И снова стал отрешённо оглядывать горизонт и дорогу.

Это было так просто и наивно, что даже обезоруживало. Калашу хотелось накричать на мальца за тупое непонимание, но сам же осознавал – это будет путь бессилия. 

К тому же, чего греха таить – он уже ощущал себя слабаком по сравнению с юнцом. Мало того, что пацан в любом бою оказывался не на голову – на двадцать! – выше него, но тут ещё и в быту действовал так, словно не дву, а двадцати жильный. 

- А могли бы быть свободными. Не служить кому-то, не исполнять прихоти, а делать то, что вы хотите сами, – проворчал Калаш. 

- А зачем она тогда – свобода? – улыбнулся Каен. 

Калаш посмотрел непонимающе. Как – зачем?! Ну только что же объяснял!

Но пояснить повторно, для чего же свобода нужна человеку, не успел. 

Каен продолжил тихо и даже как-то скучающе, будто устал объяснять простые вещи:

- Благие мудрецы учат, что Свобода – это орудие, и не более того. Орудие, которому ты сам должен найти применение… Она подобна другой доле, нам даруемой Сваргой – Здоровью. Вот есть у тебя Здоровье – сила в коленях, мощь в становых жилах, лёгкий ток жидкостей и бурный рост. Что ты будешь делать с этим Здоровьем? Неужели понесёшь в горы, найдёшь пещеру, положишь туда своё сокровище и встанешь у входа с мечом, чтобы сгибнуть, но никому не отдать? 

Калаш пожал плечами – аналогия оставалась неясной. 

Каен едва улыбнулся: 

- Нет. Ты - человек блага, поэтому поступишь иначе. Ты принесёшь своё Здоровье в живой мир, оглядишься и найдёшь Труд себе по силам, чтобы увеличить добро и благость для всех, чтобы усилить этот мир. Здоровье, ведь, для того и дадено, чтобы превратить его в Труд: женщине – чадородия и опеки слабых, мужчине – труд защиты и взращивания. Конечно, можно, всю жизнь просидеть в своём доме, ни на что не растратив телесного совершенства! Но время пройдёт, мир шагнёт через твоё разложившиеся тело и пойдёт дальше, уже тебя не вспомнив. И твоей силы в его дивном строении не будет и кирпичика, не будет и ветви от тебя в его живом воплощении, в его вечном буйном цветении! И, уйдя в Посмертие, ты будешь тосковать, зная свой путь пустоцветом.   

Задумчиво потерев подбородок, Калаш невольно кивнул. Что-то в этом было… настоящее, живое, истинное, до кишок пробирающее простой правдой. 

- Так и Свобода, - продолжил Каен. – Она – орудие твоё. Созданное для служения. Как самый острый и самый верный тесак. Твой выбор служения – его движение к цели. Короткое или длинное, с размышлениями и натугой ума или стремительно принятое сердцем – оно дает результат, ради которого ты и вступал в бой. Или не даёт, если путь блага, продуманный Сваргой, идёт ему поперёк. И нужно большое мужество и большой ум, чтобы научиться не применять оружие по пустякам. Выбрать себе ремесло по душе и силам – достойно взмаха клинка! Выбрать себе господина на жизнь – достойно взмаха! Выбрать себе пару для сердечного покоя, рождения и воспитания детей – достойно!  И выбор последнего шага в жизни, последнего боя – достоин. А остальное – мелочное, суетное. Для того хватит и иных орудий, чтоб не обнажать без нужды своей свободы…  

Калаш задумчиво размял плечи, закостеневшие от напряжения. Как-то так получилось, что юнец отповедь ему философскую закатывал. 

- Да, можно спрятать свободу от всех невзгод и радоваться, что она у тебя есть… - продолжал Каен, - Как дивно-заточенный тесак, которому боишься попортить лезвие. Но будет как со здоровьем, нерастраченным на труд, но всё равно ушедшим – смерть всё стирает, обновляя жизнь. Она – мерило, и судит нас строго. 

- Получается, что свобода вам не нужна, - горько усмехнулся Калаш, потирая подбородок. – А в моё время за неё грызлись, за неё умирали без сомнений! 

Каен пожал плечами: 

- Свобода от человека неотделима. Она просто есть, с рождения и до смерти. Как часть тела. Как… вот! Палец на ноге. И потому, однажды научившись им управлять, человек больше не думает об этом как о чём-то особом. Свобода – это всего лишь возможность совершать выбор. Небольшое усилие воли, созданное из устремлённых к цели потоков рассудка и чувств. За свободу не нужно биться, не нужно за неё умирать. С ней нужно учиться жить. 

- Это как? 

Каен вздохнул:

- Научиться видеть свой выбор. Научиться напрягать волю, чтобы делать выбор, не позволяя течению жизни тащить тебя. И научиться отделять то, что является твоим выбором, от выборов других людей, а то, что тебе под силу – от того, что не по твоему хребту. 

Калаш сидел, смотрел на юного мудреца и чувствовал, как спину обсыпает мелким потом. Всё увиденное было неправильно, неестественно, непривычно. Молодость, спокойно рассуждающая о великих ценностях жизни. Молодость, способная поучать. Молодость, готовая не только умирать – жить по озвученным правилам!  И чудилось, что от юноши идёт тёплое душевное сияние и вокруг тела лучится ореол. 

Каен поднял голову, посмотрел на него – светлый, точёный, благородный, как совершенный алмаз в пустой породе. Так, что даже дыхание перехватило – сейчас встанет и по воздуху полетит или по воде пойдёт! 

Но юноша застенчиво улыбнулся и, словно извиняясь, пожал плечами: 

- Так писал Рафаил Хазанский.  

Калаш выдохнул. Картинка святости, только что ярким образом висящая перед взглядом, наконец, рассеялась. Всё-таки юноша не сам сейчас вещал великие Истины, а лишь передавал мудрости предыдущих поколений – всё самое ценное, выкристаллизованное за долгие годы жизни благих родов. 

- Видно, мудрый человек был ваш Рафаил, - пробурчал Калаш, отворачиваясь. 

- Мудрый, - кивнул Каен. – Но судьба в том воплощении у него оказалась трудной - он был дубль-таном. Его Лец умер молодым и с ним похоронили его тана. Рафаил просил и его положить рядом, но ему было отказано. Он остался сиротой и всю жизнь после провёл в сражениях и скитаниях, надеясь быстрее закончить свой путь. Но Небо хранило его для особой миссии - альбом, который он написал к концу жизни, до сих пор считается ценнейшей святыней. 

Калаш согласился – мудрость стоит жизни. 

А у меня дома снова лазарет. :-( Все мои мужчины свалились с температурами... Я пока одна на ногах... 

Поэтому искренне от души желаю всем ЗДОРОВЬЯ!!!