И что там с романом?

А пишется... Вернее, то пишется, то не пишется, а все равно, приходится писать. Потому что работа уже почти подошла к концу и бросать начатое, ну, никак нельзя. Или можно? Ежели, кто знает ответ, то ответьте. Временами кажется, что получается нечто достойное, временами тошнит. Ну, сами понимаете...

И мы отправились в Баланджой. Сначала, казалось, что это самая приятная прогулка, какую только можно себе представить. Но потом Сарымсак-ука вдруг запел. Он вел своего осла и орал во весь голос, никогда мне еще не доводилось слушать подобного пения. Это было что-то похожее на вой шакалов вперемешку с кашлем подавившейся лошади.

– О чем он поет? – спросил я Азиза.

– «Лепешка, круглая как солнце, лепешка желтая как солнце», – перевел тот.

– Нельзя ли его заставить замолчать? – спросил я.

Азиз ухмыльнулся.

- Эй, Сарымсак! – крикнул он.

Проводник с готовностью откликнулся:

– Да, господин, мои уши слушают вас.

– Расскажи что-нибудь про свой кишлак, – приказал Азиз. – Что у вас там происходит? Как люди живут?

– Вам повезло, господин, вы на праздник сейчас попадете.

– На какой праздник? – удивился дядя Хусан. – Нет сегодня никакого праздника.

– Ээээ… Завтра на рассвете богатый господин Нуруддин-ака казнит за измену свою жену – Джаннат. Всю ночь будет угощать соседей. Праздник. На празднике и расторгуетесь, люди в такие дни много чего покупают. Нуруддин-ака столы во дворе поставит, десять женщин прислуживать будут – все жены уважаемых людей. Ай, плов какой будет… Лучший ошпаз готовить будет.

Мне стало не по себе. Я переглянулся с Азизом, и мы оба уставились на Хусана.

– А потом ее сбросят с минарета, как и положено. – Продолжал Сарымсак. – В назидание всем другим женщинам. В прошлый раз мы были очень довольны.

– В прошлый раз? – удивился Хусан. – У вас такое часто происходит?

– Нуруддин-ака – благочестивый мусульманин. Он знает, что положено иметь четыре жены, а не пять. А тут поветрие, одна за другой изменяет. Приходится брать новую. Он уже и устал жениться, а что делать?

– Да, – согласился Хусан, – тяжело ему.