Актуалочка

Субботнее, из актуальной работы

...совсем близко оказался Бар-Торк. С оголённым торсом он сидел в полоборота, закинув голову к восходящему солнцу и, щурясь, вкушал его золотистое сияние. А один из Коржей, младше званием, со знанием дела зашивал широкую резанную рану на его плече. Впрочем, Гала сразу увидела, что и помимо этой раны – самой тяжкой и требующей быстрых действий – там хватало кровавых отметок, нуждающихся в срочной дозе живички. Но судя по тому, что Торк не трогал своей скрутки – в ней уже ничего и не было. 

А с другой стороны находился ещё один Торк. Лежал на спине, поджав ноги и развалив колени. Так рекомендуется по вил-тао переживлять раны корпуса, когда рёбра не покрушены и нутро не перемешено клинками, но мышца и жилы изрезаны и, если не удержишь, то ливер утечёт через прорехи. Но, судя по всему, дела у него шли тяжко – с посеревшего заострившегося лица в небо смотрели ввалившиеся тёмные глаза, во рту подрагивала плотно закусанная скрутка, а руки, сложенные на животе, дрожали над кровавым месивом ткани. И становилось ясно, куда старший команды потратил остатки своей воды. И Гала прекрасно понимала – будь на месте Торков представитель какого другого рода – да хоть тех же Доров! – и подобные раны без живички уже привели бы к гибели. Но Торки... род, который последние двадцать лет был при дворе – его люди заводнены, как никто! 

Гала села, стала живо оправляться, заодно принуждая тело двигаться резче, чтобы разогнать кровь в застывших жилах и приготовиться к возможной схватке. И лихорадочно осматривалась. Вокруг их небольшого пяточка, где расположились рядом с сарисей вилы, лежали тела. И по первой прикидке Галы – никто из храмовниц не успел уйти. Их покосили, словно колосья на поле вдоль благодельни – не пропустив ни одной. Женщины лежали вповалку, многие упали, даже не успевая прикрыть рану рукой и зажаться. А значит, побоище было стремительным.  

Гала ещё раз оглядела тех, с кем придётся теперь встать плечо к плечу. 

Четверо Коржей. Где пятый – спрашивать бестолково, и так ясно, что раз не здесь, то уже и не на этом свете! И двое Торков. Один из которых, тот, с порубленным плечом, остался, видно, там, за горизонтом, а второй, вот, дошёл, но здесь уже, возможно, и останется. Идти-то он точно уже не сможет. 

Ким-Корж присел возле раненного, бережно отодвинул его подрагивающую ладонь от раны, оглядел. Посмотрел на лицо переживляющего и повернулся к Бар-Торку: 

- Нужно два часа на заживление, чтобы его можно было хотя бы нести. 

- Час, - не разжимая зубов, сквозь скрутку выдавил лежащий вил. – Дай мне час!

Ким-Корж покачал головой. И верно. Даже два часа с такой скоростью заживления было бы чудом! 

Бар-Торк кивнул молодому Коржу, который уже спешно сматывал иглы в походную скрутку, неторопливо, преодолевая зажатость тела, поднялся и, натягивая посечённую окровавленную рубаху на едва закреплённую широкую повязку на корпусе, угрюмо сказал: 

- Сейчас и получаса нет. 

И, перезатягивая пояс на рубахе, тяжело подступил к лежащему. 

Тот снизу вверх вперился в него заснеженным взглядом шуги, растянул губы, словно попытался улыбнуться брату, не отпуская скрутки, и процедил: 

- Значит, Бари, дальше я с вами не ходок…

Бар-Торк подошёл ближе, тяжело припал на колено. Раненую руку положил брату не плечо, а левой, не глядя, поднял из ножен тесак. 

Раненый рвано глубоко вздохнул, запрокидывая голову и устремляя взгляд в небо. 

Гала замерла, закусывая губу. 

Столько раз слышала о таком, но что бы видеть... Нет! Не видеть! А чувствовать всем существом, ощущать нутром, будто с тебя сняли кожу и всё происходящее вдруг стало морозным ветром, дышащим в обнажённые нервы стылой щемящей болью! Сердце прерывисто задергалось в груди, будто не раненного сейчас – её саму добьют, чтобы не досталась оголодавшему зверью в степи! 

- Бар, - позвал Ким-Корж сзади, останавливая. 

Торк замер. Покосился за спину. 

- Оставь с ним девчонку, - кивнул Ким-Корж.

Но, не давя, тут же отступил и отвернулся, чтоб не мешать решению. 

А Гала только что искренне, от всего сердца принимающая судьбу раненого и страшащаяся за его участь, внезапно поняла, что совсем не рада тому, что нашёлся способ уберечь немощного от лютой смерти. Ведь это значило, что ей придётся остаться в степи с окровавленным, отгоняя от него зверьё! И если он не помрёт в ближайшие часы, то после приживления нутряной части раны живичкой, когда спаяются края порушенных органов – зашивать, стягивать полотнищами, чтобы удержалось, и ухаживать, защищать, уберегать. От зверья, от насекомых и змей, от суховеев, холода и жары, от мошки, дождей, от…  И ей меньше всего хотелось бы этим заниматься! Грязь ран, убожество степи… да и шакалы – не самый достойный противник. И что она скажет потом в своём роду? Что ей не досталось подвига, а лишь глупость одна? То сплоховать на защите сарисы, то не удержать боя, а после и вовсе свалиться от храмовых ядов. И вот… сиделкой быть оставленной с помирающим! 

- Я – подружка сарисы! – попыталась Гала встрять. Но лишь глупый писк получился. 

Такой, что от стыда стала готова провалиться сквозь землю. 

Бар-Торк покосился на неё, ничего не отвечая. И всё думал, думал, словно специально мучал и тянул время, всё ни на что не решаясь! 

Гала и мучалась, силясь не выплеснуть сейчас наружу весь запас злости и обиды на судьбу, что оказалась такой несправедливой. И зло смотрела на раненого, молчаливо лежащего и ждущего своей участи. Экий дурак! Мог бы и сказать сейчас Бару, что сам справится, чтобы забрали подружку сарисы с собой! 

Но раненный молчал.

И Гала, нехотя, но понимала, что ему попросту не до неё. И даже не до Бара, решающего его судьбу. У него сил едва хватило сейчас показать старшему, что он готов на любое решение, но сам ни решить, ни сделать что-то он уже не может. Слабость и кипящая от заживления рана забрали все его мысли. 

- Зверью тут и без тебя, Сид, найдётся, чем поживиться, - медленно оглядываясь на кучи скомканных смертью тел, задумчиво сказал Бар-Торк. – А на край, так оружия тебя никто не лишал и жилы не порезаны – что делать, знаешь. 

Сид-Торк даже не попытался ответить, только выразительно зажмурился, что понял и принял решение старшего. 

- Нет, Бар. 

Лета-Сат подошла к старшему личнику, морщась и держась за отбитую руку и кивнула на лежащего: 

- Сида оставить я не позволю. 

- Сариса, - утомлённо вздохнул Бар-Торк, тяжело оборачиваясь и морщась от боли: - От следующей волны мы отбиться не сможем. Мы должны добраться до благопритулья раньше… 

- Мы останемся, - коротко сказала Лета.  – И подождём. 

Бар-Торк покачал головой. Но говорить ей ничего не стал. Просто тяжело поднялся и кивнул Киму: 

- До Хлебника полчаса хода. Доберёмся туда – кто останется на ногах, тот вернётся за Сидом. 

- Бар, нет! – вскинулась Лета-Сат. – Сам же говоришь – будет вторая волна! Его убьют до того, как за ним…

Докричаться до них она не успела. 

Ким-Корж, молчаливо склонивший голову, как сделал бы исправный вил на службе, принимая приказ командира, шагнул к сарисе и одним коротким необоримым движением подхватил её под корпус. Ап! И Лета-Сат забарахталась в его руках. Тщетно – Корж держал заботливо и мягко, но так, что шансов не оставлял. 

- Ду-у-убари! – сквозь зубы провыла сариса. 

Но поздно. 

Один из младших Коржей уже рванул первым. Ким с сарисой на руках двинулся за ним. И другие вилы молчаливо пристроились следом. Лишь Бар-Торк на мгновение задержался, тронув оставленного раненного брата за плечо. И тут же одёрнулся и зашагал, преодолевая зажатость посечённого тела. 

Гала, смотря на раненого, закрывшего глаза и стискивающего скрутку, замерла, запаздывая. Столько в лице лежащего было особенного… буквально жаром обдающим, словно костёр рядом разожгли! Того, о чём столько читала, о чём бредила ещё недавно… Готовности – ровной, как свет свечи над покойником. 

Бар-Торк, проходя мимо, схватил её за локоть и поволок за собой. 

Гала одёрнула руку, ускоряя шаг, чтобы не понукали, но, не в силах совладать с собой и с той холодящей жутью дырой в душе, что образовалась внезапно, ещё несколько раз оборачивалась, чтобы увидеть лежащего вила, молча и спокойно смотрящего в небо и держащего ладони на окровавленной дыре в животе. 

Шла за Бар-Торком, а внутри дрожало всё, как отражение огонька свечи на водной глади поддона. Всё казалось неправильным, неверным, как полуденный мираж. Раньше всё было проще, понятнее и… возвышеннее! И если бы в то время она представила бы себе историю, равную происходящей, то непременно бы раненый сам молил всех уйти, оставив ему лишь тесак, а после героически ждал ночных тварей, чтобы убивать их десятками и после, потеряв силы, вонзить себе в горло клинок, последней молитвой восславляя своего Леца! А сейчас… сейчас она до дрожи ощущала, словно сама оставалась с тем Торком на земле – холод ночной земли, вонзающийся в кости. Жар сращивающихся потрохов, словно тебе на животе развели костёр. Сил нет даже ноги передвинуть, чтобы не так уже ныли связки под коленями. Зубы ломит уже от сдерживаемых стонов и давящей в нервы скрутки. А впереди – схватка, из которой только пригляд Неба позволит выйти живым… И внезапно внутри появилось ясное и чёткое понимание, что не Торк, а она окажись сейчас вот так распластана на земле тяжкой раной – и не смогла бы так принимать Небом подаренную участь...

Всем  - ЗДОРОВЬЯ!