Интервью с писательницей Еленой Черкиа

Интервью с Еленой Черкиа

вопросы задает Евгения Перова (Дженни)

Дженни:

– Первый вопрос: сколько у тебя сейчас готовых произведений?

Лена:

– Специально пошла и пересчитала))) Написано 32 крупных произведения – повести и романы, и есть еще пара-тройка сборников рассказов, сказок и легенд.

Дженни:

– Тридцать два! В два раза больше, чем у меня! ))) А какое самое первое и самое «крайнее» (Шутка! Надо сказать «самое последнее»!)

Лена:

– Первой была большая повесть «Остров Тузла», я ее написала в 2004 году, до этого даже рассказами не баловалась. «Крайнее» произведение – фантастический роман «Инсекто» и, как у меня часто бывает, в одну книгу сюжет помещаться не захотел, придется писать продолжение.

Дженни:

– Твое самое любимое произведение?

Лена:

– А вот это сложно… Стивен Кинг сказал, что писать хорошие книги есть резон хотя бы для того, чтоб было что почитать самому, в кресле у камина (цитата неточная). Иногда я перечитываю свои романы, но ты сама понимаешь, в каждом, пока писала и потом редактировала, сидела так долго, что сживалась с той реальностью и теперь ухожу в нее даже без перечитывания. Иногда это «Инга», какие-то эпизоды, иногда «Судовая роль», теперь вот я могу возвращаться в старый дом с уютным балконом, где Оля и кот её Темучин совершают ремонт («Женщина с котом») или иду посидеть в кухне из «Жинжиньи». Особняком стоит «Княжна», я даже не могу сказать, что люблю ее, но люблю, конечно. А самый отдохновенный роман для меня, наверное, «Тайные улицы, странные места», там написалось много такого, во что я сама немедленно влюбилась)))

Дженни:

– А что, что писалось наиболее легко – и что наиболее трудно?

Лена:

– Совершенно чудесно написалась история Инги. Без предварительных замыслов, на парочке невнятно сформулированных идей, одна из которых буквальная, для сюжета (три поколения женщин, что становятся матерями в самом юном возрасте – как им всем живется?), а вторая – такое отчаянное заклинание о важности мирной обыденности, важности мелочей, которые создают вокруг человека – его мир. О том, как он хрупок и как «настоящ», это надо помнить и беречь эту милую обыденность. Так вот, решив, что сажусь писать роман, я села, набросала какой-то план на половину листочка и написала первую книгу за два месяца ежедневной работы, разумеется, поперек плана. А вместо эпилога, который вроде и маячил в мозгу, такой вполне стандартный (прошло двадцать лет…) пришлось эти самые двадцать лет писать вторым романом, о чем не жалею. И роман «Инга. Мир» написался тоже за два месяца…

Труднее всего и дольше всего писалась «Княжна». Это такой фоновый труд, постоянный на протяжении нескольких лет. Первые главы написаны были в 2006-м, кажется, году. Потом я отвлекалась, возвращалась, переделывала, переписывала полностью начало, пыталась встроиться в ритм текста, впадала в отчаяние, садилась и писала без перерыва, потом снова откладывала. И очень много работала с разными материалами, буквально по всем реалиям этого нереального произведения))). У меня до сих пор хранятся сотни сохраненных страниц на самые разные темы – от способов окраски тканей и пряжи в античные времена до чертежей и планов жилых домов и прочая, и прочая. Опубликовала я первую книгу в 2014 году, так что – девять лет работы над романом, вернее, над первой книгой саги. Продолжение далось легче, «Нубу» я написала в один присест, третья книга писалась довольно ровно, но тоже долго, она большая.

Очень хорошо, что ты задала этот вопрос, потому что в прошлом году я взялась завершить единственный незавершенный рисунок этой саги и – ожидаемо, как сейчас понимаю – застряла в работе. Похоже, это сам текст такой, а не я ленивая и бесталанная)))

Дженни:

– Ты трудолюбивая и талантливая! Расскажи про литературный портал «Книгозавр» – откуда и зачем взялся?

Лена:

– Мы – поколение Самиздата Максима Мошкова. Туда я пришла в 2004 году с первой «нетленкой», озабоченная всякими литературными вопросами, многие из которых выглядят нынче наивно – как сделать так, чтоб нетленку не украли – одни из самых важных! Самиздат в этом отношении действовал отрезвляюще – авторов нетленок там и тогда было выше крыши. И был отдохновенным местом для людей пишущих и читающих, чтоб говорить в комментариях о написанном и о прочитанном. Но именно тогда (а социальных сетей еще не было) он стал превращаться в тусовочную площадку, где выяснялись отношения, велся флирт и треп «в каментах», дамские угодники порхали из одного раздела в другой со стихами и миниатюрками, возникали политические споры, разборки, да елки, даже самоубийство было на почве таких вот разборок…

Дженни:

– И правда, соцсетей тогда еще не было! Лена, какие же мы древние! ))) И так давно знакомы – по-моему, в 2005 мы уже зафрендились.

Лена:

– Я была временно вырвана оттуда событиями в реальности, но вернулась, желая по-прежнему говорить о книгах, о написанном, и конечно, желая, чтоб мои нетленки все-таки читали. А вот нет. Читатели теперь оседали в комментариях, тем более, чего меня читать – какая-то миленькая блондиночка.

Пробежавшись по другим литературным сайтам, ничего нового я не увидела, и мы, потому что я не одна такая была, подумали: хочешь того, чего хочешь – сделай это сам. Мои постоянные благодарности Андрею Шлыкову, который помогал мне в тех самых первых шагах. И название это мы с ним придумали вместе. Так что, даже для нас слегка внезапно, сайт заработал под самый новый год, в декабре 2006. Чтобы говорить о книгах. О чужих книгах, кстати. Была еще одна важная на тот момент миссия у сайта – мы планировали (и делали) говорить о тех талантливых авторах, которые не попадали на бумагу или издавались редко и нерегулярно.

Дженни:

– Поговорим теперь о творчестве. Что ты думаешь о высказывании: «Писатель – диктофон Мироздания»?

Лена:

– Ну-у… диктофон предполагает точное копирование и передачу без изменений. Писатель – это, скорее, алхимическая колба, в которой элементы мироздания трансформируются и иногда создается то самое золото из философского камня.

Дженни:

– Как у тебя рождается замысел произведения?

Лена:

– Удивительно по-разному. Иногда это навязчивая идея или такая же неотступная единственная картинка. Иногда фраза, которая не оставляет голову, пока не сядешь и не выпишешь всё, что вокруг нее нарисуется – у меня так было со сказкой о четырех сестрах, мне очень надоела эта мысленная присказка «Лейла, Кайла, Кейла и Келайла». Иногда увиденный мимоходом эпизод или сон, или чьи-то слова о событии – так мне рассказали историю старого тополя, связанную со смертью человека и написался рассказ «Дерево-Николай» – один из моих любимых. И так далее-далее. Единственное, чего, насколько помню, я ни разу не пробовала, это написать чужой замысел, когда собеседник велит «а напиши вот это и чтоб вот так».

Дженни:

– Я тоже не умею писать по заказу! Скажи, составляешь ли ты план к произведению заранее и – если да – удается ли его придерживаться?

Лена:

– Раньше не составляла и, как мне кажется, этим создавала себе лишние трудности. План романа – это хорошо. Любой план, даже самый короткий. Как правило, он летит ко всем чертям, но ничего страшного, главное, что в правильном плане содержится основная идея текста, его высота. Ты как бы даешь мирозданию (и себе) тему сочинения, а уж как текст нарисует эту тему и как я с ними – с текстом и с мирозданием – по пути буду договариваться, это уже дело трудов и прочего.

Дженни:

– Насколько самостоятельны твои персонажи?

Лена:

– Очень самостоятельны. Это не похвальба и не кокетство, просто так есть. Я им разрешаю совершать поступки, и они меня ни разу не подвели.

Дженни:

– А как ты справляешься с многочисленными персонажами в объемных романах – например, в «Картах снов» или в «Княжне»? Что делаешь, чтобы всех помнить и не запутаться?

Лена:

– Элементарная вежливость перед читателем требует, чтобы автор не путал имен и не называл Михаила Васильича Василием Михайлычем. Поэтому я сразу же завожу отдельный файлик, куда по мере появления или еще из плана выписываю всех героев, все имена, внешность, характеры и вообще краткие характеристики. Потом не придется краснеть, если сероглазая красотка вдруг посмотрит карими очами. И сверяться с этим кратким досье намного удобнее, чем рыскать по тексту романа.

Мало этого, добравшись примерно до середины большого текста, я останавливаюсь, чтобы написать краткий конспект уже сочиненного, прям последовательно. Это очень прочищает мозги и позволяет не зарыться в ненужные подробности или уйти совсем в сторону. Как правило, именно после написания такого конспекта открывается второе дыхание, а это крайне важно, чтоб не просадить вторую часть большого текста, когда автор дивно начинает, а к последней трети у читателя ощущение «что-то устал ваш дедушка, до свидания»…

Дженни:

– Вот это ценная идея – писать конспект написанной первой части! Возьму на вооружение. Описываешь ли в романах своих знакомых?

Лена:

– Всегда удобнее писать именно то, что я уже видела и узнала, так что да, я беру из своего окружения и характеры, и внешность, и профессии. Но буквально почти никогда никого не пишу. Очень, кстати, прекрасно работает, когда ««Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича…» – раньше я опасалась проводить такие эксперименты, вдруг, думаю, создам далекого от реальности монстра, но вот в повести «Жинжинья» обе героини как раз сотворились путем бесшабашного перемешивания сразу нескольких реальных женщин, и результат мне понравился.

Насчет «буквально» уточню – иногда позволяю такое себе со второстепенными персонажами, особенно если там что-то очень характерное или смешное, тогда, как мне кажется, лучше именно пересказать, чем придумывать, придумать всякое можно, а вот поведать реальное и одновременно гомерическое – это придает литературной реальности нужную остроту (в той же «Жинжинье» самое гомерические, казалось бы, выдуманное, как раз взято из жизни).

А иногда появляются герои без прототипов вообще. Девочка Инга, например, и оба ее возлюбленных. Да и Вива Великолепная тоже явилась, царственно не нуждаясь в том, чтоб ее с кого-то списать.

Дженни:

– Насколько, как ты считаешь, в твоих произведениях отражается твоя личность? Описываешь ли ты в романах события собственной жизни напрямую?

Лена:

– У меня на Самиздате очень давно висит эпиграфом к разделу стихотворение Эла Жолинаса о том, что в темноте, если идти шаг за шагом, наступает момент, когда ты видишь пламя зажженной свечи. Вот его не было, и вот оно появилось. Мы живем в месте, где появляется и исчезает свет, пишет Жолинас. Я в принципе человек света. И если читатель делает шаг, другой и – видит этот свет в моих произведениях, то это самое главное, что там должно быть от моей личности. Все прочие качества могут прочитываться, а могут и придумываться-приписываться именно мне. Но я давно уже не тот автор, который ограничивается описанием себя, своего характера и своих качеств, мне интересно писать разных героев, разные типажи, разные устремления; и чтобы вся эта толпа не вырастала исключительно из моей личности, размноженной на всякие разные варианты.

Помню очень забавную ситуацию, я написала рассказ о девушке милой, но очень тупенькой, очень ограниченной, прекрасно существующей практически без мыслей. И некий читатель тут же узнал в ней меня и принялся (меня же) убеждать, что это ж я и есть, потому что – «ну ты ее написала, значит, написала с себя», а мне-то как раз было интересно написать нечто абсолютно другое.

События из своей жизни, да, конечно, пишу. Многое прекрасное и светлое раздарила героям, многим темным и печальным отяготила их же или других. Еще ни разу не написала что-то именно автобиографическое. В этом отношении интересна ситуация с «Дискотекой» и главной героиней романа Ленкой Малой. С ней я поделилась своей юностью очень щедро, хотя опасалась и маялась поначалу. Но упрямая Малая быстренько все расставила по местам: как только обрела нужную ей самостоятельность, она, в реалиях почти моего прошлого стала совершать свои поступки, творить собственные невероятные глупости и выбираться из них по-своему. И получилась совершенно самостоятельной личностью, общего у нас теперь похожая внешность и заданная мной тогдашняя реальность. А дальше – сама, все сама)))

Дженни:

Расскажи про свои псевдонимы – когда мы познакомились, ты была Лена Блонди, и я не сразу привыкла, что ты теперь Черкиа!

Лена:

Псевдонимы. Я несколько раз уже писала про них.

Моя паспортная фамилия Бондаренко сама по себе анонимна, ты удивишься, сколько в литературе писателей Бондаренко, а также поэтов, поэтесс, журналистов и литературных критиков, есть среди них и Елены Бондаренко.

Начинала я под этой фамилией, потом отвлеклась на литературную журналистику как Елена Черкиа – дань уважения и любви родному суровому древнему городу, который в один из исторических периодов носил итальянское имя Черкио.

А с Еленой Блонди – ну это чистое и несколько вредное упрямство. Меня-Бондаренко никак не воспринимали как взрослого серьезного автора, ибо – блондинка. Было не смешно, я с этим всю жизнь сталкивалась: начинаешь говорить серьезные вещи, а у собеседника или глаза стекленеют – ждет, когда милашка перестанет нести чушь, или на лице гримаса умиления – ах, ну какую же чушь несет милашка…

Хотите блондинку, решила я, вот вам блондинка. И развеселая Елена Блонди открыла литературный раздел и писала в нем всякие безбашенные вещи, и в раздел поперли поклонники и стали, о чудо, все это читать и комментировать, и просить, давай еще, Блонди, давай ещё про дискотеку!

Оттуда, кстати, роман «Дискотека» и появился. Ну, так вот, я убедилась, что имидж важнее таланта, но личное упрямство тут же выдвинуло цель потруднее и посерьезнее. Ах вы полагаете, что Елена Блонди годна писать только веселенькие миниатюрки? Так получите литературного редактора серьезного литературного портала «Книгозавр», на котором появляются публикации очень даже известных серьезных авторов, с которыми именно Елена Блонди вела переговоры и переписывалась. Интересный, кстати, момент – некоторые не самые известные авторы меня стеснялись. А другие, вполне успешные и известные, совершенно нет. И эти успешные общались со мной именно как с литературным редактором и писателем. Так что забавный и вполне провокационный псевдоним был отличной лакмусовой бумажкой, сходу позволяя увидеть, на что реагирует собеседник – на сказанное или на шаблон.

И было время, и не короткое, не 15 минут славы, когда общий поиск гугла первые ссылки выдавал именно на Елену Блонди, а не на «блондинку у бассейна». Но это никак не повод для гордости, потому что стоит только замолчать и перестать беспрерывно напоминать о себе, как первые места снова занимают блонды из анекдотов и всякая эротика. Доказала сама себе и ладно, решила я и замолкала всякий раз, когда мне нужно было писать не отвлекаясь, а это было постоянно.

Так что со временем этот псевдоним себя изжил, да и я его переросла, и не только по возрасту. Просто мне уже давно не надо никому ничего доказывать и за какие-то бывшие успехи держаться. Поэтому я вернулась к Черкиа, и что самое приятное – читатели книг Елены Блонди сориентировались быстро и продолжают меня читать. Люблю своих читателей, их не толпы, но они просто золото!

Дженни:

– Что для тебя значит увлечение фотосъемкой?

Лена:

– Очень много. Это возможность вести дневник, так как записывать на ходу я не умею, диктовать тоже, а вот оставлять себе визуальные якоря мне нравится. Это отдых через диалог с окружающим миром. И еще важное для меня – диалог с техникой и программами для редактирования. Я не великий специалист в фотокамерах, но я воспринимаю каждую из своих как музыкальный инструмент – ни одна, даже самая продвинутая камера не снимет настоящего, верного, пока не сольется с рукой, глазом и сердцем. Я не умею рисовать, но передача визуального впечатления, часто намного большего, чем сама картинка, от меня тем, кто будет смотреть, ох, это прекрасно. Поэтому, кстати, я не люблю длинных поэтических подписей к снимкам, а пишу больше всякий познавательный винегрет или стараюсь обходиться одной фразой или парой правильных слов. Вообще, картинка и подпись, которые работают как одно целое – отдельный жанр, иногда делаю так, но чаще – пусть говорит снимок).

Больше о моих отношениях с фотосъемкой узнают читатели – многие из моих героев фотографируют. Вспомнила смешное, когда начинала писать, читатель недовольно меня спросил «почему все твои героини шьют?». Ну дык, от честности – они умеют то, что умею я сама))))

Дженни:

– Расскажи про свой сайт «Прогулки»!

Лена:

– Когда я поняла, что одинокие прогулки с вдумчивым вхождением в окружающую реальность значат для меня очень много и так же много мне дают, я задумалась об этом явлении. Как оказалось, не я одна, но свой велосипед я целиком и полностью изобретала самостоятельно. И только потом узнала о существовании практик – японской «синрин йоку» и норвежской «фрилуфтслив», например.

А сайт – попытка без лишнего многословия поделиться тем, на что смотрела и как смотрела, совершая такие прогулки. Я люблю делиться хорошим)))

Концепция прогулок мелькает в написанном мной, разумеется. Рассказ «Под облаком» – это целиком оно, а роман о фотографе Кире так и называется «Прогулка».

Дженни:

Что ты думаешь о любви – в жизни и в литературе?

Лена:

Я прекрасно отношусь к любви в литературе, как, впрочем, и к любой загадке, а любовь, несомненно, является загадкой, стоит посмотреть, что о ней пишут и говорят – от полного неприятия (это все одна сплошная биохимия) до восторженного преклонения, когда автор уверен, что она и есть высшая степень человеческих взаимоотношений.

Мое отношение к любви находится где-то посередине между двумя крайностями. Я не отрицаю, что она есть и механизмы ее не объяснить. Но и ставить партнерскую любовь во главу угла, уверяя всех, что те, кто вне такой любви, они обязательно несчастные страдальцы и им можно лишь пожелать искать, найти, и на том успокоиться, я тоже не могу. В своих романах я про это, конечно, пишу, «есть разные виды любви» – осознаёт Инга, понимая, что ее любовь к сыну, к дивной бабушке Виве никак не меньше, чем любовь к потерянному Сереже Горчику. Собственно, так же, как любовь к окружающему миру, к его самым разным проявлениям.

Так что для меня истории любви важны, но иногда не более важны, чем эти самые другие виды любви. Хотя, конечно, именно «истории любви» читаются более охотно, во всяком случае, читательницами.

Но повторюсь, я отказываюсь воспринимать огромное количество людей, у которых на данный момент, как это принято писать «сердце свободно» – просто как объекты, находящиеся в режиме ожидания, в такой типа заморозке. А вот ка-ак полюбит, тут и начнется настоящая жизнь…

Настоящая жизнь, с многими видами любви в ней существует всегда и не прерывается. И чем больше будет такой разной любви, тем больше надежды, что когда-нибудь мы все же изменимся и увидим тот самый «золотой век», который пока что нам, увы, заказан. Не доросли, плохо умеем любить.

Ну и еще надо сказать, что спорить тут бесполезно, потому что все упирается в формулировки. Любовь, страсть, влюбленность, стремление обладать, самопожертвование, обожание, преклонение, завоевание – все это можно перемешивать в немыслимое количество коктейлей и – называть любовью или отрицать, что это любовь. Так что, вселенская любовь, которая направлена на всякое, как можно большее, она честнее. Написала и задумалась, верное ли слово. Тут надо или ставить точку или рассуждать так долго, что никто не дочитает этих рассуждений)))

Я многие написанные истории любви оставляю открытыми, так сказать «без свадебных колоколов», именно потому что загадочная любовь может кончиться так же неожиданно, как она набросилась на героев. Но, конечно, случается писать и любовь на все времена. Это как-то успокаивает, когда герои уверены друг в друге и своей любви, так что – пусть будет)))

Дженни:

– И самая важная тема: коты! ))) Расскажи немножко про своих котов – реальных и литературных.

Лена:

– Немножко о котах! Как же можно о котах и немножко!!! Я, серьезно, наверное, не сумею коротко)))

Если говорить в целом о жизни с котами, то я выросла в семье, где всегда были домашние животные. От собачки в дворовой будке до канарейки в клетке на подоконнике. Надо сказать, что и тогда, и наверное, сейчас семьи делятся на два типа – те, кто живет со зверьем и те, для кого это не привычка. Вторые вырастают и заводят любимцев сами, но среди них чаще встречаются те, кто любит и признаёт только своего подопечного. Все остальные для них как чужие детишки – пусть их любит тот, кому они принадлежат. Короче, коты у нас были всегда, и только одно десятилетие моей жизни у меня не было кота, и я тогда остро ощущала нехватку кото-витаминов. Вернувшись жить в Керчь, знала, первое, что я сделаю – заведу своего кота. Пришлось завести сразу парочку – был у меня черный котик Дзига и сестра его Рыжица. Сейчас компанию мне составляют два котея, причем, хотя я была уверена, что мои коты всегда будут чёрными, но елки-палки, отказывать коту от дома из-за того, что он «не попал в масть»? Не пойдет. Маленький косматый Чубакка Полтора Глаза укотовлен из подвального выводка. Он еще довольно молодой котик. А вальяжный старикан Кузьма стал моим котом внезапно – после смерти его хозяйки. Я очень рада, что Кузьма освоился на новой территории, и с нами замечательно ладит. Оба носят парадные одежды – черные с белым. И доставляют мне немало волнений, конечно, но радости от них намного больше. Так что коты поселяются почти в каждом моем романе, каждой повести и в рассказах; и в некоторых играют весьма важную роль, как например, пёстрая кошка Марфа в «Татуиро», рыжий Боцман в «Тайных улицах…», великолепный Патрисий в «Ателье».

Дженни:

– Патрисий – о да! Забыть невозможно!

Лена:

– В двух больших вещах коты – главные герои. Роман «Дзига» написан в память о маленьком черном коте, роман «Женщина с котом» – о прекрасном черном красавце Темучине. Люблю их всех.

Что касается котов уличных, я довольно много на эту тему писала и говорила, тут тоже двумя словами не обойтись, тема не просто богатая, надо понимать, что многие люди совершенно ошибочно существование городских не домашних животных воспринимают в целом. Есть несколько расхожих мифов, очень стойких, хотя если любой человек даст себе труд чуть-чуть подумать логически, то сам многое поймет. Так что, поговорим, наверное, отдельно и в другой раз, а тут я просто оставлю цитату. Про Женю и Женьку из романа «Тайные улицы, странные места»:

«Женя говорила вполголоса, – достань у меня там, в наружном кармане бутылка.

Он расстегнул клапан, вытащил поллитровую бутылку с широкой крышкой. В мутном пластике шуршали, пересыпаясь, мелкие коричневые камушки. Девочка приняла бутылку, села на корточки, сдвигаясь в кусты, чтобы и ему было видно – в низкой коробке между стеной и кустами лежала кошка, тощая по случаю неуходящей жары, с настороженной мордой, расписанной черными по белому пятнышками. К выставленному боку были словно приклеены четыре котенка – все разноцветные. Женя аккуратно насыпала корма в коробку, под самую морду многодетной матери. Та коротко мявкнула и, опустив башку, захрустела, не беспокоя котят.

Женька запихал поданную ему бутылку снова в карман рюкзака, застегнул его.

– Все? – девочка стояла ровно, чтоб ему было удобно возиться за ее спиной.

– Угу. Ты все время носишь еду кошкам?

– Она легкая.

– Всех же не накормишь, – немного мрачно сказал Женька, когда снова пошли рядом, переходя из приятной тени под акациями в слепящий зной и снова в тень. В его дворе тоже было полно кошек и тоже пару раз в год они выводили новых котят, таких забавных. Вырастали совсем немногие.

– Я же не одна, – возразила Женя.

– А кто еще-то?

Она засмеялась, поводя плечами.

– Если будешь ты носить. Корм. Станет на одного человека больше»

Дженни:

– Особенно приятно, что оба персонажа – мои тёзки!

Елена Черкиа @lealenna (author.today)