Субботний отрывок

Традиционно участвую во флэшмобе "Субботний отрывок" -- и традиционно выкладываю свежайшее из впроцессника. Труд примерно пары дней.

Выскочка-ливиец давным-давно убрался на дальний пирс, к тому же приближалось обеденное время, но испорченное настроение у эра Мессия и не думало исправляться. Заслуги ливийца в том, разумеется, не было: у легата хватало забот и без него. Начинался июнь, считанные недели оставались до начала уборки нового урожая пшеницы – а зерновые склады Нового порта так и стояли недостроенными. Вины в том эр Мессий за собой не ощущал: такое наследие досталось ему от нечистого на руку предшественника, около полугода назад с позором сосланного куда-то в дикую глушь. Легче от того, однако, не было: ситуацию следовало срочно исправлять, а подрядчик, изворотливый и лукавый грек Феодосий, уже второй месяц кормил и самого легата, и его помощника-префекта, ведавшего портовым хозяйством, пустыми обещаниями.

Эр Мессий как раз обдумывал возможные выходы из сложившегося положения, когда в дверь его рабочего кабинета осторожно постучали.

– Дозволь войти, почтенный легат, – послышался уже знакомый голос с легким, едва заметным ливийским акцентом.

Эр Мессий скрипнул зубами. Снова этот выскочка Мичипса!

– А, это ты, – произнес он брезгливо. – Всё исполнил?

– Исполнил, почтенный легат, – донеслось в ответ из-за двери.

Томить варвара в приемной эр Мессий все-таки не стал – но не из добросердечия, а чтобы поднять себе настроение.

– Ну раз исполнил – тогда заходи, – распорядился он, заранее улыбаясь в предвкушении занятного разговора. Не мог же варвар и в самом деле справиться со столь коварным поручением!

Ждать себя ливиец не заставил. Более того, в кабинет он вошел подозрительно уверенным шагом, хотя и почтительно склонив голову.

Эр Мессий напрягся. Неприятное предчувствие внезапно овладело им, вновь испортив с таким трудом подправленное настроение.

– Докладывай, – буркнул он и махнул рукой.

Ливиец коротко поклонился, затем извлек из футляра свернутый в трубочку лист бумаги. «На пергамент-то, выходит, поскупился», – мысленно поморщился эр Мессий, но вовремя спохватился и промолчал. Бумага была казенной. Более того, закупленной для таможенных нужд по его же, эра Мессия, распоряжению – и как раз-таки из-за дешевизны.

– Я всё выяснил, почтенный легат, – объявил тем временем ливиец и тут же заунывно забубнил: – В Утику для нужд учебно-исследовательской базы Университета из Британии отправлен следующий груз: спирт винный – две амфоры, микроскопы – двадцать штук, бумага фильтровальная...

Услышав словосочетание «спиритус вини», эр Мессий основательно задумался о неведомых винных ду́хах, на слове «микроскопы» почувствовал себя полным глупцом и невеждой, а после «фильтровальной бумаги» и вовсе перестал воспринимать монотонный бубнеж варвара: очень уж непонятные вещи тот перечислял. Виду он, разумеется не подавал и глубокомысленно кивал в ответ на каждое доносившееся до его ушей слово, даже не пытаясь уловить смысла и с трудом сдерживая копившееся внутри раздражение.

Наконец поток слов иссяк: ливиец то ли закончил перечисление, то ли просто утомился.

– Это всё? – буркнул эр Мессий.

– Это имущество университета, – помрачнев, ответил ливиец. – Что касается груза, адресованного Святому и Вечному, то он опечатан. Я как помощник табулярия не вправе...

Не выдержав, эр Мессий злорадно ухмыльнулся. Ливиец тотчас же оборвал фразу и замолчал.

– Настоящий служащий таможни... – наставительно начал эр Мессий – и тоже осекся. Что, собственно говоря, он мог сейчас сказать? Велеть своему подчиненному нарушить закон? Ну так сам виноватым и окажется: парень-то этот, даром что варвар и выскочка, после своего Университета в законах, поди, смыслит!

– Я сделал всё возможное, почтенный легат, – вдруг вновь заговорил ливиец. – Перечень содержимого ящиков предоставлен мне лицом, уполномоченным отправителем. Вот!

С этими словами он извлек из футляра второй лист и протянул его эру Мессию. Тот неохотно принял его, затем без особого энтузиазма поднес к глазам.

Лист – тоже бумажный, не пергаментный, однако более плотный и к тому же выбеленный – оказался до самого низа исписанным мелким убористым почерком. Буквы были, тем не менее, вполне разборчивыми, разве что некоторые из них имели немного непривычное начертание. Но ни одного знакомого слова из них не складывалось.

– Что за тарабарщина? – буркнул эр Мессий, бросив на ливийца подозрительный взгляд.

– Это по-камбрийски, – пояснил тот. – Я сейчас переведу.

Эр Мессий тяжело вздохнул, затем устало махнул рукой.

– Не нужно. Говори самое главное.

И тут случилось нечто неожиданное. Ливиец загадочно улыбнулся, а затем уверенно объявил:

– Самое главное, что было на том корабле, почтенный легат, – вовсе не груз. Среди высадившихся с его борта пассажиров находится Этайн – дочь Хранительницы Британии.

Тут-то для эра Мессия и настало время торжества!

– Так... – вкрадчиво промурлыкал он. – Если я правильно понимаю, речь идет не о какой-то там «хранительнице», а об Августине, Святой и Вечной базилиссе Восточного Рима?

Ливиец согласно кивнул. А затем принялся объяснять – добро бы с недоумением, а то высокомерно, словно говорил с неразумным младенцем:

– Но, почтенный легат... Базилисса сама предпочитает, чтобы ее называли именно Хранительницей...

– Это не твоя забота! – решительно прервал его эр Мессий. – Есть закон, изволь его выполнять!

Ливиец замолчал, потупился. А эр Мессий тотчас же патетически воскликнул:

– Вдобавок ко всему, порфирородная дочь Святой и Вечной находится сейчас на грузовом пирсе – это в полуденную жару-то!

– Вообще-то сейчас она в здании зернового склада... – попытался было возразить ливиец, но, видимо, поняв, что оправдаться ему все равно не удастся, снова замолчал и окончательно сник. А эр Мессий наконец не удержался и злорадно, торжествующе ухмыльнулся.

Увы, долго наслаждаться зрелищем посрамленного выскочки почтенному легату не удалось. В дверь опять постучали.

Эр Мессий снова нахмурился. Затем с досадой буркнул:

– Кого там еще принесло?

В следующий миг дверь медленно приоткрылась. В проеме показалось заросшее черной бородой лицо Амалу – старого слуги-варвара, в отличие от выскочки Мичипсы хорошо знавшего свое место. Вид у него сейчас был растерянным и обескураженным.

– Доминэ... – жалобно позвал Амалу.

Эр Мессий брезгливо посмотрел на него, поморщился.

– Ну что у тебя стряслось?

– Там к тебе какая-то баба рвется, доминэ, – быстро проговорил Амалу в ответ. – Пустить?

Эр Мессий невольно скривился: вот только баб ему сейчас тут и не хватало!

– Она каким-то листком трясет, – торопливо добавил Амалу. – Говорит, что явилась на том самом корабле. А сама в мужских штанах и с мечом на поясе.

– Так это же домина Эмлин, – вдруг встрял в разговор до сих пор помалкивавший Мичипса.

Эр Мессий чуть заметно пожал плечами. Имя это ему ровным счетом ничего не говорило.

– Она посланница леди Хра... – Мичипса осекся на полуслове и тут же исправился: – Посланница Святой и Вечной!

Вслух Квинт Мессий Вар лишь тихо хмыкнул. А мысленно произнес целую речь, явно сделавшую бы честь самому Марку Туллию Кикерону. Нет, все-таки в этой самой Британии теперь всё было устроено неправильно – начиная со знаменитых ушей базилиссы! И ладно бы уши – в конце концов, императору Клавдию не мешали в свое время править Римом даже хромота и заикание. Но эта сумасбродная Немайн – она же творила в доставшейся ей Британии невесть что! Свое благородное, поистине императорское имя «Августина» переменила на какую-то варварскую несуразицу! Влезла в дела церкви у себя на острове, да так, что разъярила самого́ константинопольского патриарха! Несчастного бритта Тристана, чуть ли не мальчишкой женив на себе, так и не допустила до власти, сделала не пойми кем: лекарем, учителем, спасибо что не шутом – но уж точно не базилевсом! А в довершение всего – доверила множество государственных должностей бабам, словно те смыслили в чем-нибудь, кроме кухни и сплетен!

Понятное дело, озвучить эти мысли эр Мессий не смел и подумать: как-никак, «сумасбродная Немайн» была родной сестрой нынешней базилиссы Африки, Святой и Вечной Анастасии! К тому же, по правде сказать, многие британские нововведения ему были вполне по душе – и касалось это не только паровых кораблей, но и, например, полюбившегося ему напитка из кофейных зерен, прежде известного лишь аксумским полуварварам. Так что по некотором размышлении эр Мессий решил не искушать судьбу и сухо распорядился:

– Пусть войдет.

Голова Амалу в дверном проеме скользнула вниз: видимо, тот согнулся в низком поклоне. В следующий миг дверь закрылась. А еще через мгновение из-за нее до ушей эра Мессия донесся торжественный возглас:

– Домина Эмилиана! Доминус легат милостиво согласился тебя выслушать.

Эр Мессий довольно ухмыльнулся, затем скосил глаз на выскочку Мичипсу. Тот, видимо, уловив упрек, почтительно склонил голову.

– Благодарю, – послышался из-за двери холодный, почти бесстрастный женский голос.

Снова открылась дверь – эр Мессий как раз успел горделиво выпрямиться в кресле и придать лицу надменное выражение. А затем в кабинет вошла посланница британской базилиссы.

Первые слова, которые пришли на ум эру Мессию при ее виде, были примерно такими: «Проклятый варвар!» – разве что несколько более грубыми. И что самое любопытное, на сей раз они были адресованы не выскочке Мичипсе, а верному Амалу.

Вслух эр Мессий, разумеется, ничего этого не произнес: умение поддерживать свое реноме он все-таки умел. Особенно – когда дело касалось двух категорий собеседников: облеченных властью персон и красивых женщин.

Формальной властью над легатом порта особа, названная Амалу сначала «какой-то бабой», а затем «доминой Эмилианой», разумеется, не обладала – уже потому, что была чужестранкой. А вот власть неформальную она, похоже, успела приобрести, стоило только эру Мессию ее увидеть. И это при том, что красавицей домина Эмилиана не была – по крайней мере, римским канонам красоты определенно не соответствовала. Но от того образа, который нарисовался в воображении эра Мессия по милости болвана Амалу, – от вертлявой бабенки, выряженной амазонкой, – она отличалась разительно.

Первое, что бросилось эру Мессию в глаза, едва он увидел посланницу британской базилиссы, была ее осанка. Выпрямленная спина, горделиво поднятая голова, расправленные плечи придавали домине Эмилиане уверенный и независимый вид. При этом шаги ее были неожиданно мягкими и бесшумными. В представлении эра Мессия как раз так должна была бы двигаться дикая и грозная львица – правда, живых львов он видывал разве что в карфагенском зверинце. А еще, вопреки серьезному, даже холодному выражению лица домины Эмилианы, у нее оказались сияющие счастьем и оттого невероятно притягательные глаза. «Да это же и правда амазонка – настоящая, не ряженая!» – ахнул про себя эр Мессий.

Пока домина Эмилиана шла по кабинету, легат смотрел на нее, не отрывая восторженного взгляда. А память, как назло, рисовала тем временем в его воображении образ супруги Корнелии – почтенной матроны, матери четверых его сыновей, и в молодости-то не отличавшейся грацией и красотой, а после нескольких родов совсем располневшей и подурневшей. Разумеется, сравнение с доминой Эмилианой было совсем не в пользу Корнелии – настолько, что каждый шаг посланницы отзывался у эра Мессия гулким ударом сердца. А когда домина Эмлиана наконец остановилась – на предписанном этикетом расстоянии, должным образом поклонившись, – у него непроизвольно вырвалось громкое:

– Аве, прекрасная Эмилиана!

– Аве, легат, – эхом отозвалась та и, похоже, вообще не заметив его восторженного взгляда, сразу же перешла к делу: – Я пришла к тебе с просьбой.

Эр Мессий непроизвольно кивнул. Затем сглотнул слюну. И наконец, собравшись с духом, твердо произнес:

– Я слушаю тебя, домина посланница!

Домина Эмилиана в ответ вдруг покачала головой.

– Я не являюсь официальной посланницей Святой и Вечной базилиссы Немайн. Я всего лишь сопровождаю ее дочь.

– Это не имеет значения, – торопливо проговорил эр Мессий, снова сглотнув слюну. – Уверен, что смогу тебе помочь.

– Благодарю, – ровным голосом отозвалась домина Эмилиана. – Мне надо срочно оповестить Карфаген о прибытии магнифики Этайн и еще семерых студентов Университета в ваш порт.

– Гелиограф? – безотчетно произнес эр Мессий. На самом деле мысли его были сейчас очень далеки и от магнифики, и от студентов, и от Карфагена, витая где-то между мифическим Меотским озером, по берегам которого в древние времена будто бы жили амазонки, и туникой домины Эмилианы немного пониже ворота.

Домина Эмилиана в ответ кивнула.

– Это было бы самое лучшее, почтенный легат.