Современные чаньские притчи. Зазнавшийся мандарин

Эта история случилась около 15 лет назад.

Жил в Джун Го чиновник по имени Сунь Юй. А был Сунь Юй первым секретарем Шаосиньского обкома КПК провинции Чжецзян.

Сунь Юй был опытным человеком и уже немолодым. Потому в своей провинции он успел подмять под себя других чиновников, часть аппарата КПК, теньдэ и даже некоторых генералов НОАК.

Таков был Сунь Юй, с детства жаждавший власти.

Надо ли говорить, что Сунь Юй, конечно же, обладал многочисленными активами, как в Джун Го, так и за пределами, например – в Мэй Го. И все ему сходило с рук.

Но, как известно, лучшее – враг хорошего. В конце концов Сунь Юй зазнался.

Ему стало мало самой большой яхты «Красавица Янцзы», длиной в 1,5 ли, стоявшей на приколе в городе Цзянсу (ибо яхта все равно не могла выйти в море из-за своей чудовищной осадки и тяжелой золотой отделки). Ему стало мало его шаосиньского дворца, который размерами и роскошью почти не уступал дворцу самого Ху Чинтао. И ему стало мало 87-ми наложниц, привезенных из провинции Сычуань, где, как известно, девочек никто не считает.

Сунь Юй возжелал дерзкого.

Он захотел построить еще один дворец, больше прежнего, на высоком холме, рядом с развалинами древней пагоды 17 века.

А это было уже слишком.

Ибо в Джун Го только чаньские монастыри могут получить разрешение на постройку чего-либо, если эта постройка планируется на хотя бы мало-мальски заслуживающем внимания природном возвышении: холме, или, не дай Будда, горе.

В данном случае холм был большим и очень походил на гору.

Но Сунь Юй уже закусил удила. Вынь да положь ему дворец на фундамете пагоды 17 века!

Сунь Юй был упорный человек и думал, что ему все можно.

Сказано – сделано.

Сунь Юй снял трубку «вертушки». Сначала он позвонил в теньдэ, затем – кое-кому из НОАК, затем в Министерство Строительства Чжецзяна; и, наконец, в Ханчжоу, одному приятелю, - так, чисто подстраховаться.

И колесо порока завертелось.

Назавтра прибыла техника.

Послезавтра вершина холма (ну, или горы, как кому больше нравится) была чисто выбрита от тысячелетних метасеквой. Еще через день заложили фундамент. Местные крестьяне только рот разевали и все не переставали удивляться нахальству Сунь Юя.

Через месяц дворец был готов. Он весь блистал и переливался; был окружен высоким забором; а крышу его обвивал специальный робот-дракон, выписанный по такому случаю из Рипэна за большие деньги.

Затем Сунь Юй вселился во дворец и стал в нем жить. И опять никто не мог ничего ему сделать. Поэтому Сунь Юй иногда, вечером, выходил на балкон и с удовольствием плевал вниз, с вершины горы по направлению к ее подножию; выражая свое презрение к нищебродам, у которых нет никаких влиятельных друзей, и которым путь наверх, в гору – заказан.

Но.

В один из вечеров Сунь Юй, сидя на своем балконе и наслаждаясь дорогими сигаретами «Панда» (которые любил курить еще сам Дэн Сяопин), заметил у подножия холма пыльное облачко.

Младший инспектор природной охраны Ли Синь тоже заметил дворец Сунь Юя, потому что его трудно было не заметить.

Ли Синь остановил свою старенькую «Хонду Аккорд» и некоторое время, прицокивая языком, рассматривал это чудо зодчества.

Затем он повернул руль и свернул на дорогу, ведущую к воротам дворца, все еще не переставая удивляться.

Форсированный движок «Хонды» легко преодолел подъем. Ли Синь вышел из машины, погладил собаку-робота (доставленную из Рипэна за большие деньги), и нажал кнопку домофона.

- Какой там еще хундан мешает мне наслаждаться коллекционными сигаретами «Панда» в этот дивный вечер? – грубо закричал Сунь Юй со своего балкона.

- Нихао, - вежливо сказал Ли Синь. – Инспекция природной охраны. Спуститесь со своих небес на минуточку, пожалуйста.

Сунь Юй, конечно же, пришел в ярость. Быстрее леопарда метнулся он вниз, чтобы наказать дерзкого и незваного гостя.

Когда Сунь Юй открыл ворота, Ли Синь вертел в руках спутниковый телефон.

- Нихао, - еще раз поздоровался он.

- Нихао, нихао, - прорычал Сунь Юй. – И сразу же цай дзен. То есть проваливай, понял, нет? – и Сунь Юй взялся за собственную «вертушку», чтобы позвонить куда следует.

Однако «вертушка» в его руках осталась мертвым куском пластмассы. И тут не было никакого колдовства.

Просто Ли Синь был мастером чань.

- Драгоценный господин Сунь, - сказал Ли. – Вы нарушили предписание природной охраны: построили свое чудище из стекла и бетона на историческом холме. Это запрещено, как вы знаете.

- Да я тебя! – Сунь Юй замахнулся на Ли Синя своей молчащей «вертушкой».

- Не надо так волноваться, - сказал Ли Синь, который, как мы помним, был мастером чань. – Давайте лучше сыграем в игру. Я сейчас задам вам задачку, называемую в чань-буддизме «гун-ань». Она же – «коан»; так ее называют наши враги из Рипэна. Если вы решите эту задачку – я прощу вам даже загубленные метасеквойи и вот этого вот неэстетичного зверя, обвивающего крышу вашего… гм. Дома. Если же вы ее не решите – то тогда не взыщите. Итак?

- Давай, задавай, - хрипло произнес Сунь Юй. Он не стал звать охрану. Почему? Потому что, как мы помним, Ли Синь был мастером чань.

- Хада, - сказал Ли Синь. – Я сам перевел этот стишок с английского на путунхуа. Слушай:

Когда гляжу, как времени рука

Без жалости ровняет всё с землей,

Как крепости идут на корм векам,

Как медь и сталь становятся золой;

Как рушит океан богатый брег,

Сжирая царства, что твой леденец;

Покоем вечным их окончен век,

Приход – расход; рожденье - и конец;

Когда я вижу крах больших идей,

И замыслы, повергнутые в прах;

Я знаю: шатким счастьем овладел.

Жестокая, железная пора -

Настанет. Это - смерть, не выбирать!

Ли Синь сделал паузу.

- Где же последняя строчка? – спросил Сунь Юй.

- Ха, – сказал Ли Синь. – В этом и заключается гун-ань. Стихотворение должен закончить ты, Сунь Юй.

Ну, тут и ребенку понятно (а образованному читателю - тем более) – что Сунь Юй не смог закончить 64-й сонет Шекспира.

- А последняя строка такова, - сказал Ли Синь, наставительно поднимая палец. – Тоска жить тем, что страшно потерять! Ведь как точно сказано! Тоска ведь, правда?

- Да, - выдавил Сунь Юй.

- Ты хочешь жить в тоске?

- Не хочу, - промямлил Сунь Юй.

- Вот и я тоже так думаю, - подтвердил Ли Синь. – Незачем это. Жить нужно легче, жить нужно проще, все принимая, что есть на свете. И потому, обалдев, над рощей свищет ветер, серебряный ветер.

И Ли Синь снял трубку своей «вертушки» и позвонил в ЦК КПК.

На следующий день явилась техника и вернула холм в изначальное состояние.