My love is my engine

Возможно, мой рассказ не совсем по теме. Судите сами:

Константин Петрович Николаев (то есть я), несостоявшийся инженер, а ныне, младший бухгалтер мелкой фирмочки, сорока пяти лет отроду (да-да, бывает в жизни и похуже), устало закрыл последний экселевский файл и отправил «мыло» главбуху. Потирая постреливающую спину, плетусь на кухню, там плеснул себе полстопки дешёвого коньяка, чикнул ножиком дольку от лимона, изрёк в пространство, передразнивая босса:

— Константин, ты же у нас самый аккуратный и быстрый, — и залпом опрокинул в себя «конину», — Не Урсуловой же поручать, — закусываю долькой, — переделывать придётся.

А, попробуй откажись, не видать тогда премии. Сделать же «красивый жест ногами» в другую фирму не получится: в Глуховске они были наперечёт, мал-мала ничтожнее.

В принципе, считаю, что при равной стоимости, водка лучше коньяка. Но, водку появится соблазн употребить всю, и тогда просплю почти всё воскресенье.

Желудок, недоверчиво ощупав полученное, гневно напомнил, что последней едой был «обед» из пары престарелых бутербродов и стакана сливового киселя, что оставались ещё с пятницы. Наивный осмотр холодильника и кухонного шкафа выявил только усохший кусочек сыра, позеленевшие полбатона и горсть риса. Поход в ночной магазин стал неизбежным.

Шнурки было завязывать лень, посему пошёл прямо в домашних шлёпанцах, благо погода позволяла, да и недалеко. Привычно прошвырнувшись по знакомым стеллажам, понабрал, за что глаз зацепился, ругая себя за лень (до торгового центра два квартала чапать, зато дешевле), расплачиваюсь и на выходе сталкиваюсь с пацаном, раздающим флаерсы. В его руке несколько последних штук, взгляд печален:

— Давай сюда, — протягиваю руку, — иди уже домой.

Он с радостью расстаётся с этими, никому не нужными бумажками и восклицает:

— Дяденька, у Вас апельсин выпал!

— Можешь себе забрать, — великодушничаю и торопливо топаю к себе.

Дома разгружаю пакет, ставлю на огонь кастрюлю, чтоб сварить пельмени. Флаерсы кладу на подоконник — пригодятся, чтоб вытереть пролитое. Необычный рисунок цепляет взгляд. Внимательно читаю. Чепуха какая-то!

***********************************************************

Поужинав, пялюсь в «ящик», затянувшаяся реклама портит и так невеликое удовольствие. Решаю набрать-таки номер из объявления:

— Скажите, это правда, что можно избавиться от неприятного события в жизни?

— Истинно так, — отвечает суховатый мужской голос, — только, придётся заново прожить этот день, но в другом месте, затем, день после, уже там.

Решаю, что это розыгрыш, терять нечего, денег не просят. Называю дату, она у меня, как зубилом на извилинах выбита. Посмеиваясь, укладываюсь баинькать.

*********************************************************

Кому вдруг помешали мои ноги? В гневе распахиваю глаза и тут же зажмуриваю снова. Этого не может быть!

Однако, короткое звяканье чайной ложки в метре подо мной, негромкие разговоры сразу нескольких групп людей, капризный плач младенца, а главное, толчки, покачивания и характерное ритмичное «тук-тук» подтверждают, что я на верхней полке в поезде. Сон? С двадцати грамм дрянной «конины»? И голова не болит? Надо осмотреться.

С непривычки, чуть ли не падаю в проход: тело не моё. То-есть, моё, но давнишнее: ни радикулита, ни животика. Люди одеты, как двадцать лет назад. Вижу газету на столике — та самая дата. Я сошёл с ума? Или, под влиянием «попаданческой» фантастики, таки сплю и вижу. Наплевать! Подыграю сам себе.

— Эй, Тиви! — слышу знакомый голос со спины.

Последний раз меня так называли в школе, за затемнённые очки с диоптриями, которые из-за этого смахивали на телеэкран, жуткий дефицит тогда.

— Николаев, это же ты? — ошибки быть не может, — Без очков и не узнать!

— Дуня? — оборачиваюсь.

Вообще-то, это моя школьная любовь, Оксана. Фамилия у неё Дунаева.

Вместо ответа, Оксана-Дуня повисает на моей шее.

Интересно, всем психам так же приятно?

— Ты как здесь?

— Дочку в санаторий отвезла, — глаза её радостно сияют, — Завтра на работу.

— А муж у тебя высокий блондин? — подкалываю.

— Нет мужа, — сникает, — год назад развелись. А ты?

— Есть подруга, — портится настроение уже у меня, — только, что-то как-то...

Мы проболтали в тамбуре все пару часов до прибытия. Помог ей дотащить вещи до дома. Предложила зайти пообедать. Потом, пошли гулять.

— Зря я тебя отшила после выпускного, — печально улыбается.

Тут бы и поцеловать, но вспоминаю, из-за чего здесь и сейчас. Делаю вид, что не замечаю знаков с её стороны. Весь такой благородный, аж самому себя противно. Так, ни с чем вернулся в студенческую общагу.

********************************************************************************

Пробудившись, быстренько собираюсь и, забив на завтрак, бегу-еду на метро через полгорода к своей любимой. По пути покупаю цветы.

Сегодня я, умудрённый, избегу того безобразного скандала со сценой ревности. Может, и жизнь совсем другая станет.

В ста метрах от до боли знакомого подъезда, замечаю модно одетого красавчика с букетом вдвое роскошнее моего. Прирастаю к земле. Забываю дышать: моя ненаглядная выскальзывает из дома и с визгом бросается этому красавчику на шею, их тела сплетаются в объятьях. Моё сердце обрывается куда-то в живот, яркий утренний свет меркнет.

Полюбовнички, наконец-то, неохотно расцепляются, и Евгения замечает меня. Испуг в её глазах быстро заменяется холодным презрением:

— Ну, ты сам всё видел, — злорадно улыбается мне в лицо, читая на нём смертную тоску, — ты ревновал-ревновал, я решила, пусть.

— Значит, не зря ревновал, — сам не узнаю свой голос.

Разворачиваюсь, ковыляю обратно к метро.

Женька забегает вперёд, хватает за плечи:

— Эй, давай останемся друзьями? — заискивающе смотрит в глаза, — У тебя потом всё хорошо будет, найдёшь ты себе ещё девушку.

— Мне. Такая. Подруга. Не нужна. На! — оттягиваю роскошное декольте и вставляю забытый веник, как вазу.

****************************************************************************

Во флаерсе говорилось, что при неудаче коррекции, придется расстаться с душой. Обломается дьявол! Нет у меня души. Умерла.