Интервью с Еленой Черкиа. Часть 1. Вопросы задаёт Евгения Перова (Дженни)

Евгения Перова по образованию историк и искусствовед, по профессии – реставратор. Окончила истфак МГУ, тридцать с лишним лет проработала в Государственном Историческом музее. Пишет Евгения о магии любви и боли предательства, о жизни и смерти, о надежде и отчаянии. Предпочитает счастливые финалы. Произведения Е. Перовой публиковались в альманахе «Белый ворон», а также в журналах «Грани» и «Поляна». С 2016 года издательство ЭКСМО выпускает серию романов «Счастье мое, постой!» - всего вышло 17 книг.

Фотографии для интервью Дженни выбирала сама и коллажи из них тоже её работа.

Дженни:

– Первый вопрос: сколько у тебя сейчас готовых произведений?

Лена:

– Специально пошла и пересчитала))) Написано 32 крупных произведения – повести и романы, и есть еще пара-тройка сборников рассказов, сказок и легенд.

Дженни:

– Тридцать два! В два раза больше, чем у меня! ))) А какое самое первое и самое «крайнее» (Шутка! Надо сказать «самое последнее»!)

Лена:

– Первой была большая повесть «Остров Тузла», я ее написала в 2004 году, до этого даже рассказами не баловалась. «Крайнее» произведение – фантастический роман «Инсекто» и, как у меня часто бывает, в одну книгу сюжет помещаться не захотел, придется писать продолжение.

Дженни:

– Твое самое любимое произведение?

Лена:

– А вот это сложно… Стивен Кинг сказал, что писать хорошие книги есть резон хотя бы для того, чтоб было что почитать самому, в кресле у камина (цитата неточная). Иногда я перечитываю свои романы, но ты сама понимаешь, в каждом, пока писала и потом редактировала, сидела так долго, что сживалась с той реальностью и теперь ухожу в нее даже без перечитывания. Иногда это «Инга», какие-то эпизоды, иногда «Судовая роль», теперь вот я могу возвращаться в старый дом с уютным балконом, где Оля и кот её Темучин совершают ремонт («Женщина с котом») или иду посидеть в кухне из «Жинжиньи». Особняком стоит «Княжна», я даже не могу сказать, что люблю ее, но люблю, конечно. А самый отдохновенный роман для меня, наверное, «Тайные улицы, странные места», там написалось много такого, во что я сама немедленно влюбилась)))

Дженни:

– А что, что писалось наиболее легко – и что наиболее трудно?

Лена:

– Совершенно чудесно написалась история Инги. Без предварительных замыслов, на парочке невнятно сформулированных идей, одна из которых буквальная, для сюжета (три поколения женщин, что становятся матерями в самом юном возрасте – как им всем живется?), а вторая – такое отчаянное заклинание о важности мирной обыденности, важности мелочей, которые создают вокруг человека – его мир. О том, как он хрупок и как «настоящ», это надо помнить и беречь эту милую обыденность. Так вот, решив, что сажусь писать роман, я села, набросала какой-то план на половину листочка и написала первую книгу за два месяца ежедневной работы, разумеется, поперек плана. А вместо эпилога, который вроде и маячил в мозгу, такой вполне стандартный (прошло двадцать лет…) пришлось эти самые двадцать лет писать вторым романом, о чем не жалею. И роман «Инга. Мир» написался тоже за два месяца…

Труднее всего и дольше всего писалась «Княжна». Это такой фоновый труд, постоянный на протяжении нескольких лет. Первые главы написаны были в 2006-м, кажется, году. Потом я отвлекалась, возвращалась, переделывала, переписывала полностью начало, пыталась встроиться в ритм текста, впадала в отчаяние, садилась и писала без перерыва, потом снова откладывала. И очень много работала с разными материалами, буквально по всем реалиям этого нереального произведения))). У меня до сих пор хранятся сотни сохраненных страниц на самые разные темы – от способов окраски тканей и пряжи в античные времена до чертежей и планов жилых домов и прочая, и прочая. Опубликовала я первую книгу в 2014 году, так что – девять лет работы над романом, вернее, над первой книгой саги. Продолжение далось легче, «Нубу» я написала в один присест, третья книга писалась довольно ровно, но тоже долго, она большая.

Очень хорошо, что ты задала этот вопрос, потому что в прошлом году я взялась завершить единственный незавершенный рисунок этой саги и – ожидаемо, как сейчас понимаю – застряла в работе. Похоже, это сам текст такой, я не я ленивая и бесталанная)))

Дженни:

– Ты трудолюбивая и талантливая! Расскажи про литературный портал «Книгозавр» – откуда и зачем взялся?

Лена:

– Мы – поколение Самиздата Максима Мошкова. Туда я пришла в 2004 году с первой «нетленкой», озабоченная всякими литературными вопросами, многие из которых выглядят нынче наивно – как сделать так, чтоб нетленку не украли – одни из самых важных! Самиздат в этом отношении действовал отрезвляюще – авторов нетленок там и тогда было выше крыши. И был отдохновенным местом для людей пишущих и читающих, чтоб говорить в комментариях о написанном и о прочитанном. Но именно тогда (а социальных сетей еще не было) он стал превращаться в тусовочную площадку, где выяснялись отношения, велся флирт и треп «в каментах», дамские угодники порхали из одного раздела в другой со стихами и миниатюрками, возникали политические споры, разборки, да елки, даже самоубийство было на почве таких вот разборок…

Дженни:

– И правда, соцсетей тогда еще не было! Лена, какие же мы древние! ))) И так давно знакомы – по-моему, в 2005 мы уже зафрендились.

Лена:

– Я была временно вырвана оттуда событиями в реальности, но вернулась, желая по-прежнему говорить о книгах, о написанном, и конечно, желая, чтоб мои нетленки все-таки читали. А вот нет. Читатели теперь оседали в комментариях, тем более, чего меня читать – какая-то миленькая блондиночка.

Пробежавшись по другим литературным сайтам, ничего нового я не увидела, и мы, потому что я не одна такая была, подумали: хочешь того, чего хочешь – сделай это сам. Мои постоянные благодарности Андрею Шлыкову, который помогал мне в тех самых первых шагах. И название это мы с ним придумали вместе. Так что, даже для нас слегка внезапно, сайт заработал под самый новый год, в декабре 2006. Чтобы говорить о книгах. О чужих книгах, кстати. Была еще одна важная на тот момент миссия у сайта – мы планировали (и делали) говорить о тех талантливых авторах, которые не попадали на бумагу или издавались редко и нерегулярно.

Дженни:

– Поговорим теперь о творчестве. Что ты думаешь о высказывании: «Писатель – диктофон Мироздания»?

Лена:

– Ну-у… диктофон предполагает точное копирование и передачу без изменений. Писатель – это, скорее, алхимическая колба, в которой элементы мироздания трансформируются и иногда создается то самое золото из философского камня.

Дженни:

– Как у тебя рождается замысел произведения?

Лена:

– Удивительно по-разному. Иногда это навязчивая идея или такая же неотступная единственная картинка. Иногда фраза, которая не оставляет голову, пока не сядешь и не выпишешь всё, что вокруг нее нарисуется – у меня так было со сказкой о четырех сестрах, мне очень надоела эта мысленная присказка «Лейла, Кайла, Кейла и Келайла». Иногда увиденный мимоходом эпизод или сон, или чьи-то слова о событии – так мне рассказали историю старого тополя, связанную со смертью человека и написался рассказ «Дерево-Николай» – один из моих любимых. И так далее-далее. Единственное, чего, насколько помню, я ни разу не пробовала, это написать чужой замысел, когда собеседник велит «а напиши вот это и чтоб вот так».

Дженни:

– Я тоже не умею писать по заказу! Скажи, составляешь ли ты план к произведению заранее и – если да – удается ли его придерживаться?

Лена:

– Раньше не составляла и, как мне кажется, этим создавала себе лишние трудности. План романа – это хорошо. Любой план, даже самый короткий. Как правило, он летит ко всем чертям, но ничего страшного, главное, что в правильном плане содержится основная идея текста, его высота. Ты как бы даешь мирозданию (и себе) тему сочинения, а уж как текст нарисует эту тему и как я с ними – с текстом и с мирозданием – по пути буду договариваться, это уже дело трудов и прочего.

Дженни:

– Насколько самостоятельны твои персонажи?

Лена:

– Очень самостоятельны. Это не похвальба и не кокетство, просто так есть. Я им разрешаю совершать поступки, и они меня ни разу не подвели.

Дженни:

– А как ты справляешься с многочисленными персонажами в объемных романах – например, в «Картах снов» или в «Княжне»? Что делаешь, чтобы всех помнить и не запутаться?

Лена:

– Элементарная вежливость перед читателем требует, чтобы автор не путал имен и не называл Михаила Васильича Василием Михайлычем. Поэтому я сразу же завожу отдельный файлик, куда по мере появления или еще из плана выписываю всех героев, все имена, внешность, характеры и вообще краткие характеристики. Потом не придется краснеть, если сероглазая красотка вдруг посмотрит карими очами. И сверяться с этим кратким досье намного удобнее, чем рыскать по тексту романа.

Мало этого, добравшись примерно до середины большого текста, я останавливаюсь, чтобы написать краткий конспект уже сочиненного, прям последовательно. Это очень прочищает мозги и позволяет не зарыться в ненужные подробности или уйти совсем в сторону. Как правило, именно после написания такого конспекта открывается второе дыхание, а это крайне важно, чтоб не просадить вторую часть большого текста, когда автор дивно начинает, а к последней трети у читателя ощущение «что-то устал ваш дедушка, до свидания»…

Дженни:

– Вот это ценная идея – писать конспект написанной первой части! Возьму на вооружение. Описываешь ли в романах своих знакомых?

Лена:

– Всегда удобнее писать именно то, что я уже видела и узнала, так что да, я беру из своего окружения и характеры, и внешность, и профессии. Но буквально почти никогда никого не пишу. Очень, кстати, прекрасно работает, когда ««Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича…» – раньше я опасалась проводить такие эксперименты, вдруг, думаю, создам далекого от реальности монстра, но вот в повести «Жинжинья» обе героини как раз сотворились путем бесшабашного перемешивания сразу нескольких реальных женщин, и результат мне понравился.

Насчет «буквально» уточню – иногда позволяю такое себе со второстепенными персонажами, особенно если там что-то очень характерное или смешное, тогда, как мне кажется, лучше именно пересказать, чем придумывать, придумать всякое можно, а вот поведать реальное и одновременно гомерическое – это придает литературной реальности нужную остроту (в той же «Жинжинье» самое гомерические, казалось бы, выдуманное, как раз взято из жизни).

А иногда появляются герои без прототипов вообще. Девочка Инга, например, и оба ее возлюбленных. Да и Вива Великолепная тоже явилась, царственно не нуждаясь в том, чтоб ее с кого-то списать.

Дженни:

– Насколько, как ты считаешь, в твоих произведениях отражается твоя личность? Описываешь ли ты в романах события собственной жизни напрямую?

Лена:

– У меня на Самиздате очень давно висит эпиграфом к разделу стихотворение Эла Жолинаса о том, что в темноте, если идти шаг за шагом, наступает момент, когда ты видишь пламя зажженной свечи. Вот его не было, и вот оно появилось. Мы живем в месте, где появляется и исчезает свет, пишет Жолинас. Я в принципе человек света. И если читатель делает шаг, другой и – видит этот свет в моих произведениях, то это самое главное, что там должно быть от моей личности. Все прочие качества могут прочитываться, а могут и придумываться-приписываться именно мне. Но я давно уже не тот автор, который ограничивается описанием себя, своего характера и своих качеств, мне интересно писать разных героев, разные типажи, разные устремления; и чтобы вся эта толпа не вырастала исключительно из моей личности, размноженной на всякие разные варианты.

Помню очень забавную ситуацию, я написала рассказ о девушке милой, но очень тупенькой, очень ограниченной, прекрасно существующей практически без мыслей. И некий читатель тут же узнал в ней меня и принялся (меня же) убеждать, что это ж я и есть, потому что – «ну ты ее написала, значит, написала с себя», а мне-то как раз было интересно написать нечто абсолютно другое.

События из своей жизни, да, конечно, пишу. Многое прекрасное и светлое раздарила героям, многим темным и печальным отяготила их же или других. Еще ни разу не написала что-то именно автобиографическое. В этом отношении интересна ситуация с «Дискотекой» и главной героиней романа Ленкой Малой. С ней я поделилась своей юностью очень щедро, хотя опасалась и маялась поначалу. Но упрямая Малая быстренько все расставила по местам: как только обрела нужную ей самостоятельность, она, в реалиях почти моего прошлого стала совершать свои поступки, творить собственные невероятные глупости и выбираться из них по-своему. И получилась совершенно самостоятельной личностью, общего у нас теперь похожая внешность и заданная мной тогдашняя реальность. А дальше – сама, все сама)))

Дженни:

Расскажи про свои псевдонимы – когда мы познакомились, ты была Лена Блонди, и я не сразу привыкла, что ты теперь Черкиа!

Лена:

Псевдонимы. Я несколько раз уже писала про них.

Моя паспортная фамилия Бондаренко сама по себе анонимна, ты удивишься, сколько в литературе писателей Бондаренко, а также поэтов, поэтесс, журналистов и литературных критиков, есть среди них и Елены Бондаренко.

Начинала я под этой фамилией, потом отвлеклась на литературную журналистику как Елена Черкиа – дань уважения и любви родному суровому древнему городу, который в один из исторических периодов носил итальянское имя Черкио.

А с Еленой Блонди – ну это чистое и несколько вредное упрямство. Меня-Бондаренко никак не воспринимали как взрослого серьезного автора, ибо – блондинка. Было не смешно, я с этим всю жизнь сталкивалась: начинаешь говорить серьезные вещи, а у собеседника или глаза стекленеют – ждет, когда милашка перестанет нести чушь, или на лице гримаса умиления – ах, ну какую же чушь несет милашка…

Хотите блондинку, решила я, вот вам блондинка. И развеселая Елена Блонди открыла литературный раздел и писала в нем всякие безбашенные вещи, и в раздел поперли поклонники и стали, о чудо, все это читать и комментировать, и просить, давай еще, Блонди, давай ещё про дискотеку!

Оттуда, кстати, роман «Дискотека» и появился. Ну, так вот, я убедилась, что имидж важнее таланта, но личное упрямство тут же выдвинуло цель потруднее и посерьезнее. Ах вы полагаете, что Елена Блонди годна писать только веселенькие миниатюрки? Так получите литературного редактора серьезного литературного портала «Книгозавр», на котором появляются публикации очень даже известных серьезных авторов, с которыми именно Елена Блонди вела переговоры и переписывалась. Интересный, кстати, момент – некоторые не самые известные авторы меня стеснялись. А другие, вполне успешные и известные, совершенно нет. И эти успешные общались со мной именно как с литературным редактором и писателем. Так что забавный и вполне провокационный псевдоним был отличной лакмусовой бумажкой, сходу позволяя увидеть, на что реагирует собеседник – на сказанное или на шаблон.

И было время, и не короткое, не 15 минут славы, когда общий поиск гугла первые ссылки выдавал именно на Елену Блонди, а не на «блондинку у бассейна». Но это никак не повод для гордости, потому что стоит только замолчать и перестать беспрерывно напоминать о себе, как первые места снова занимают блонды из анекдотов и всякая эротика. Доказала сама себе и ладно, решила я и замолкала всякий раз, когда мне нужно было писать не отвлекаясь, а это было постоянно.

Так что со временем этот псевдоним себя изжил, да и я его переросла, и не только по возрасту. Просто мне уже давно не надо никому ничего доказывать и за какие-то бывшие успехи держаться. Поэтому я вернулась к Черкиа, и что самое приятное – читатели книг Елены Блонди сориентировались быстро и продолжают меня читать. Люблю своих читателей, их не толпы, но они просто золото!

(окончание следует)